Александр Андрианов - Четвертая власть

— Слушай, — поинтересовался в заключении Соловьев. — А чьи репортажи на нашем канале нравятся тебе больше всего?

— Конечно, у вас все сотрудники на высоте… Но лучший, мне кажется, Алексей Дмитриев. По–моему, он просто гений!

— А ты действительно кое–что понимаешь в журналистике. Соглашусь с тобой. Он у нас один из лучших, хотя и лентяй порядочный… Впрочем, ладно. Это к делу отношения не имеет. Поступим мы с тобой следующим образом. Завтра приходи ко мне в это же время, а я пока подумаю, что можно сделать.

Спустя несколько минут Соловьев набрал номер Дмитриева и пригласил его в кабинет. Алексей был в превосходном настроении и насвистывал себе под нос какую–то веселую мелодию, но когда услышал, что шеф отдела новостей хочет поручить ему стажера, Алексей не на шутку разволновался. Еще бы! Возиться с молодняком не было никакого желания — своих забот хватало, однако под напором Александра корреспондент начал постепенно отступать.

— Ну не могу же я его одного пустить шляться по Останкино, — заявил Соловьев. — К тому же этот паренек спущен нам сверху. Расскажи ему что–нибудь, научи азам. Войди в мое положение.

— А ты в мое. Михалыч, я никогда не работал со стажерами. Почему я сейчас должен этим заниматься?

— Попробуй. Парень в тебе души не чает, ты в его глазах настоящий кумир. Возьмись за него, испытай себя в роли начальника. Глядишь, и пригодится в будущем.

— Михалыч, умасливать ты всегда умел. В этом тебе не откажешь. Ладно, только из–за хорошего к тебе отношения. Но смотри, если он полный бездарь, я с ним возиться не буду.

До этого момента Алексей Дмитриев ни разу не работал со стажерами, хотя остальные корреспонденты время от времени занимались подобной деятельностью. Конечно, Дмитриев считался на ЛТН эдакой примой, и за отказ от стажера ничего бы ему не сделали, но, с другой стороны, он не хотел обижать Михалыча. Кроме того, в разговоре шеф отдела вечерних новостей волей–неволей задел нужную струнку в его душе, обронив фразу насчет начальника. Уж что–что, а руководить Алексей действительно любил, и иметь под боком человека, который смотрит в рот, льстило его самолюбию.

Когда Соловьев привел стажера, Дмитриев понял, что не ошибся. Парень с трудом сохранил самообладание, когда его увидел. Действительно, одно дело лицезреть по телевизору, а другое — столкнуться в реальной жизни, когда твой кумир находится не где–то в останкинской студии, а прямо перед тобой, на расстоянии вытянутой руки.

— Ну что, парень, как тебе у нас здесь? — непринужденно поинтересовался Алексей, протягивая руку.

— Мне все очень нравится, — робко ответил Володька.

— Не волнуйся, это ненадолго.

— Почему вы так говорите? Думаете, меня выгонят?

— Нет, думаю, ты сам уйдешь, когда поймешь, что скрывается за голубым экраном. Люди любят придавать работе журналиста какую–то романтику, но на самом деле все совсем не так радужно, как кажется. Но мы это еще обсудим. Только не здесь. Ты сегодня свободен?

— Да. Я на весь день отпросился.

— Ну и прекрасно. Сходим с тобой в один ресторанчик.

— Но…

— Насчет денег не переживай, все мы когда–то были студентами. Обед достанется нам абсолютно бесплатно.

— Как же так?

— Ну… в профессии журналиста есть и положительные моменты…

В ресторанчике, оформленном в средневековом стиле, Алексея встречали, как короля. С ним здоровались официанты и даже менеджер, по каким–то причинам покинувший свой кабинет, протянул ему руку и подобострастно склонил голову. Сделав заказ, Алексей взглянул в окно и закурил.

— Ничего ж себе, — удивился Володька. — Вас везде так принимают?

— Слушай, давай перейдем на «ты». У нас на канале «выкать» не принято. А что касается твоего вопроса, то, конечно, на подобный прием я могу рассчитывать не везде. Я ведь не ведущий, а вся популярность в основном достается им.

— А в чем же дело?

— Ты о «джинсе» слышал?

— Да, конечно.

— Ну вот. Кто–то получает деньгами, а кто–то услугами.

— И ты не боишься мне это говорить? Ты ж меня совсем не знаешь.

— А что в этом такого? Этим ты никому не откроешь Америки. Обычная практика.

— Ничего ж себе! Я думал, на ЛТН этого нет.

— Это есть везде. Просто где–то дороже, где–то дешевле. «Джинса» она повсюду: и в новостях, и в ток–шоу, да куда ни плюнь. Кто–то проплачивает гостя в студии, кто–то злободневную тему для беседы, ну а кто–то новость. Кому что больше нравится. Были бы деньги.

— И что, прямо так подходят и предлагают тебе деньги?

— Ну почему же обязательно мне? Это как повезет, иногда на других корреспондентов выходят, иногда на ведущих, а иногда и на Михалыча непосредственно. А он уже с нами договаривается. Только мы с шефом отдела новостей всегда делимся. Он ведь тоже раньше журналистом был и легко отличит нормальный сюжет от рекламы. Соловьев хороший мужик, с ним всегда можно договориться. Ладно, а сам–то ты как сюда попал?

— С помощью Анатолия Аркадьевича.

— Во как! А я тебе тут все наши корпоративные секреты выложил. Мда… и на старуху бывает проруха…

— Да ладно тебе. Моя мама в его доме горничной работает. Я с ним и не знаком вовсе.

— Горничной? Ничего же себе!

— Ты, наверное, удивляешься, зачем это ему ради какой–то горничной стараться?

— Ну да! Наши боссы до простых смертных редко снисходят…

— Моя мать у него лет шесть уже работает. Набралась смелости и выложила, как на духу, что мечтаю я к вам на ЛТН попасть. Ну а что ему стоит? Набрал номер — и все готово.

— Тоже верно. Да ты не стесняйся. На телевидение со стороны вообще попасть невозможно. А насчет того, что ты меня заложишь, я пошутил. Я ж по глазам вижу, можно с человеком дело иметь или нет. Это, если хочешь, профессиональное. Да и бояться мне в общем–то некого. Знаешь, сколько раз на центральные каналы звали? И не только меня, почти всех корреспондентов ЛТН — не сосчитать. Так что можешь и дальше спрашивать. В конце концов, не я, так другие расскажут, или сам узнаешь со временем.

— Ну тогда скажи, а правда, что на телевидении есть цензура?

— Конечно, правда. Ее довольно много. К примеру, существует огромный список лиц, которых нельзя критиковать.

— А кого нельзя?

— Прежде всего, наших боссов и их бизнес, а также бизнес их друзей и знакомых.

— Ну а если случилось что–то и это нельзя обойти? Ну, скажем, кого–то в коррупции обвинят и на всех остальных каналах покажут?

— Показать можно по–разному. Например, сделать упор на том, что бизнес полностью ушел в криминал. А можно подать это с той стороны, что власти не дают бизнесу нормально развиваться. Говорят, закон, что дышло, с журналистикой так же. Кто платит, тот и заказывает музыку, поэтому у каждого канала на этот счет своя политика. Еще цензура часто исходит из Кремля. Как случится что–то экстраординарное, теракт какой или катастрофа, они мигом в Останкино нарисуются и все на строгий контроль поставят.