Кемаль Бильбашар - Джемо

Застыли мы у дверей как вкопанные, оторопь нас взяла, и вдруг слышим:

— Проходите поближе, дорогие гости!

Это он нам так ласково говорит и знаком садиться указывает.

Без отца я вырос. Ласки ни от кого не видал. Услышу от кого доброе слово — сердце так птицей и встрепенется навстречу доброте людской. Бросился я ему руки-ноги целовать. Не позволил он. Встал, кликнул полицейского, велел нас конфетами из коробки угостить. Потом принялся нас расспрашивать, откуда мы да с какой заботой пришли. Голос участливый. Тут развязались наши языки, мы ему все выложили про деревню Карга Дюзю.

Выслушал нас губернатор — лицом посуровел. Берет трубку телефона, вызывает чиновника из отдела купчих.

— Принесите мне документы, подтверждающие продажу деревень Сорику-оглу.

Пока тот бумаги готовил, губернатор опять принялся нас спрашивать, сколько семей в деревне, чем народ кормится, какую веру исповедует: шииты [31] Шииты, шиизм — направление в исламе, основанное на вере в то, что законными преемниками пророка Мухаммеда — имамами могут быть только его сородичи-потомки. или ханифиты [32] Ханифиты — одна из школ, сложившихся в ортодоксальном мусульманском богословии, названная по имени ее основателя Абу Ханифы. .

Входит тут чиновник. Тощий, желтый, как свеча. На лбу пот блестит. Поклонился губернатору — бумаги у него из рук на пол посыпались. Полицейский бросился их подбирать.

Нацепил губернатор на нос очки, склонился над бумагами. Листал их, листал, у чиновника что-то спрашивал. Потом отложил бумаги и говорит:

— Итак, значит, два месяца тому назад адвокат Кемаль-бей, сын шейха Махмуда, продал свои земли, доставшиеся ему в наследство от отца, Сорику-оглу, и дал в том расписку. Деревня Кара Дюзю расположена на проданных землях.

— Все так, бейэфенди!

Снял губернатор очки, к спинке кресла прислонился:

— Что ж, друзья, из документов видно, что ваш бывший ага, адвокат Кемаль-бей, продал вашу деревню Сорику-оглу. И не надо вам писать Кемалю-бею. Все и так ясно. Теперь вашим агой будет Сорик-оглу. У него и семена, и волов будете занимать, станете его издольщиками. Правда, я Сорика-оглу не знаю, что он за человек, сказать не могу. Но если он станет вас притеснять, приходите, жалуйтесь. Мы его уймем. А теперь всего хорошего, передайте от меня привет своим землякам.

— Пусть пошлет всевышний благополучия твоему государству, — говорим.

Потоптались в дверях, прочь пошли. На улицу вышли, как от сна очнулись. Всю дорогу, пока домой добирались, староста сыну шейха Махмуда проклятья посылал.

— Мы тебя за человека считали. Думали, в отца пошел, а ты — погань последняя! Чтоб лопнули твои глаза, шайтаново отродье! Отдал нас прямо в руки кровопийцы. И глазом не моргнул! Чтоб на тебя порча напала, ублюдок проклятый!

Наповал сразила всю деревню наша весть. Понеслись к небу проклятья на голову абуката. Меж тем никто не хотел Сорику-оглу покоряться. Поговаривали о том, чтобы сняться со своих мест, на чужбину податься.

Лишь один средь них такой нашелся, что против всех пошел. Я после и имя его узнал — Кара Сеид. Не из бедных. Скот у него водится: и овцы и коровы. Одно время он у Сорика-оглу службу нес. Вот этот самый парень выходит и говорит:

— Далась вам эта чужбина! Что людям дома не сидится? Кто вас гонит? Что вы всполошились?

Ему кто-то в ответ:

— А что же нам, у Сорика-оглу в рабах быть?

— Да пусть себе приходит Сорик-оглу, пусть нашим агой станет. От сына шейха Махмуда мы разве что путное видали? Одно название что ага, а проку никакого. На османке женился, да сам османцем заделался. Чего от него было ждать! Удрал от нас на край света! Случись какая беда, кто нас выручит? Лютой зимой кто нашему скоту корму подкинет, голодным детям — хлеба? Нет, я так скажу: раз ты ага, сиди возле своих рабов, как пастух возле стада.

Кое-кто ему в ответ головой закивал. Увидел это Кара Сеид, совсем распалился:

— Не плакать нам надобно, а радоваться, что Сорик-оглу нашим агой станет. Богаче его во всей округе не сыщешь, и знатности ему не занимать. Таких, как он, с ног не сшибешь, власти за него горой. И не разбойник он вовсе. Разве было такое, чтобы Сорик-оглу ограбил кого или по миру пустил?

Молчит народ, все глаза в землю упрятали. В тишине опять голос Кара Сеида загремел:

— Не было такого! Ну, тогда скажите, чем же плохо у такого аги рабом быть?

Из толпы еще один голос взвился:

— Уж такой ага, что всем взял! И перед властями он наш хозяин, и перед всевышним. Недаром он шейхов сын, всему племени глава!

Тут старосту прорвало:

— А пошли вы со своим шейхом да с его ублюдком, — говорит, — туда-то и туда-то! Кто шибко любит Сорика-оглу, пусть остается ему зад лизать. Все одно — долго с этим висельником не протянете. У разбойников две дороги: или им на веревке мыльной болтаться, или стервятникам на жратву пойти. Глядишь, и доведется вам увидеть, какой конец нечестивцу выпадет. Да только помыслить жутко, что с вашими женами, дочерями, с вашими очагами станется…

Пошумели еще крестьяне и разделились надвое, как сыновья шаха Сулеймана. Кто под Сориком-оглу решил остаться, те по домам разбрелись, остальные собрались у Джано на мельнице. Долго еще судили-рядили, как им быть. Всем было ясно: откочевать надобно с насиженных мест. Только куда откочевывать — вот в чем загвоздка. Какой ага их под свое крыло примет?

Староста к Али-аге податься присоветовал.

— Они, — говорит, — с отцом Сорика-оглу были кровные враги. Я пойду да скажу ему: шейх Махмуд был тебе братом, а нам — отцом. Вот только сын его абукат, отцовский род опозорил, продал нас с потрохами нашему заклятому врагу, сыну шейха Сорика. Окажу ему, сколько у нас домов, сколько душ. Все как на подбор работящие, здоровые да проворные, На камнях траву вырастят, на лету птицу подстрелят. Смилуйся, мол, приюти ты нас, станем мы твоими рабами.

По нраву пришлись людям слова старосты. Тут мне командир вспомнился. Вдруг да и пособит нам командир с кочевьем? Он этих шейхов не один десяток знает.

— А я, — говорю, — напишу своему командиру. У него все эти шейхи да аги в свояках ходят. Глядишь, и нам присмотрит подходящего. Коли Али-ага вас примет, ладно. Коли нет, командир пристроит.

Повеселели крестьяне.

— Пособи ты нам, сделай такую милость, — мы добра не забудем!

Все давно разошлись, только Джано еще стоял, не двигаясь с места, и бормотал проклятья Сорику-оглу.

— Сколько людей без очага, без крова оставил! Пусть рухнет и твой очаг, шелудивый пес! С корнем наше племя выкорчевываешь, дойдет черед и до твоих корней! Порази тебя в самое сердце дух несчастной Кеви, что теперь без меня здесь скитаться будет!

Наутро стали мы с Джемо собираться в обратный путь. Тронул я ее тихонько за плечо.