Абрахам Вергезе - Рассечение Стоуна

— Как бы ни сложилась их судьба, можете быть уверены, что она окажется связана с их отцом.

Гхош догнал астролога у ворот. От предложенных денег предсказатель отказался.

— Доктор-сааб, — проговорил он мрачно, — боюсь, что отец — не вы.

Гхош изобразил глубокое огорчение и, вернувшись, рассказал все Хеме, но она не разделила его восторга. В душе у нее зародился страх, будто ей предсказали, что Томас Стоун вернется.

На следующий день Гхош застал Хему сидящей на корточках у входа в спальню, она рассыпала по полу из горсти рисовую муку, выкладывая сложный декоративный узор — ранголи , — причем старалась, чтобы линии не пересекались и тем самым перекрыли проход духам зла. Над дверью в спальню в качестве защиты от сглаза Хема повесила маску бородатого демона с налитыми кровью глазами и высунутым языком. Каждое утро «Грюндиг» играл « Супрабхатам » в исполнении М. С. Суббулакшми. Икающие синкопы напоминали Гхошу о мадрасских женщинах, подметающих рано утром двор вокруг баньянового дерева, и о велосипедном звонке дхоби . Радиостанции обычно начинали свою программу с « Супрабхатама », и еще студентом Гхош слышал, как слова этого песнопения срываются с губ умирающих пациентов.

Гхош обратил внимание, что шкаф в спальне Хемы превратился в некое подобие гробницы, которую венчал символ Шивы — высокий лингам . Компанию бронзовым статуэткам Ганеши, Лакшми, Муруги составили изготовленное из черного дерева резное изображение загадочного бога Венкатешвары [55] Ганеша, или Ганапати, — в индуизме бог мудрости и благополучия. Один из наиболее известных и почитаемых во всем мире богов индуистского пантеона, сын Шивы и Парвати. Лакшми — богиня изобилия, процветания, богатства, удачи и счастья, воплощение грации, красоты и обаяния. Муруга (другое имя — Субраманиам) — сын Шивы и Парвати, поразивший копьем Парвати злого демона Су. Венкатешвара — одна из форм Вишну в индуизме. В переводе «Венкатешвара» означает «Господь, разрушающий грехи». Согласно вайшнавскому преданию, Вишну принял форму Венкатешвары с целью даровать спасение всему человечеству в эпоху Кали-югу. , керамическое непорочное сердце Девы Марии и керамическое же распятие со стекающей по запястьям Христа кровью. Гхош не сказал ни слова.

Без грома фанфар, потихоньку-полегоньку Гхош сделался хирургом Миссии. Хоть он был и не Томас Стоун, однако провел несколько операций по поводу острого живота (внутри у него все сжималось, будто в первый раз), прооперировал колотые раны и серьезные переломы и даже вставил в грудь трубку в связи с травмой. В родовой палате у женщины с зобом внезапно развилась непроходимость дыхательных путей. Примчался Гхош и произвел разрез шеи, раскрыв перстнещитовидную мембрану; звук поступающего внутрь воздуха был ему наградой, равно как зрелище губ пациентки, из синих сделавшихся розовыми. На той же неделе, когда освещение в Третьей операционной было получше, он произвел свою первую тиреоидектомию [56] Хирургическая операция: удаление щитовидной железы. . Операционная сделалась для него местом привычным, хоть и таящим в себе множество опасностей. Все для него было в новинку.

В день, когда близнецам исполнилось два месяца, в разгар операции явилась стажерка и объявила, что он срочно нужен Хеме. Гхош ампутировал ногу, из-за хронической инфекции превратившуюся в мокнущую культю. Мальчишка прибыл из деревни под Аксумом, поездка заняла несколько дней, и умолил Гхоша отрезать ни на что не годную конечность.

— Она уже три года как такая, — говорил он, указывая на чудовищно распухшую ногу, что была раза в четыре больше другой ноги; пальцы еле просматривались.

Мадурская стопа проявляется всюду, где люди привыкли ходить босиком, но сомнительная честь названия болезни принадлежит городу Мадурай, что неподалеку от Мадраса. Нехорошо, если болезнь называется по географическому признаку. Начало мадурской стопе положено, когда работающий в поле наступает на гвоздь или колючку. Выбора нет, ходить надо, и в ноге поселяется грибок, постепенно поражая мышцы, сухожилия и кость. Спасти человека может только ампутация.

Вспомнив старую поговорку хирургов: «Даже идиот сможет ампутировать ногу…» — Гхош решил действовать. Сомнение внушало только окончание поговорки: «…но чтобы спасти ее, нужен опытный хирург». Правда, эту ногу было уже не спасти.

Мальчишка был первым и единственным пациентом Гхоша, который на операционном столе принялся напевать и хлопать в ладоши, в восторге от того, что предстоит. Гхош надрезал кожу над лодыжкой, оставив сзади лоскут, чтобы прикрыть культю, перевязал кровеносные сосуды, отпилил кость и услышал, как отрезанная нога падает в ведро. Именно в эту секунду появилась стажерка.

Гхош закрыл рану влажной стерильной салфеткой и помчался домой, на ходу сдирая маску и шапочку. Его одолевали самые дурные предчувствия.

Задыхаясь, он ворвался в спальню Хемы:

— Что стряслось?

Хема, в шелковом сари, рассыпала по полу рис, зернышками выкладывая имена мальчиков на санскрите. Шива был у нее на руках, Розина держала Мэриона. Присутствовало несколько женщин-индусок, они неодобрительно посмотрели на Гхоша.

— Почта пришла, — проговорила Хема. — Мы забыли провести нама-каранум , Гхош, обряд присвоения имен. Его следует проводить на одиннадцатый день, но можно и на шестнадцатый. Мы этого не сделали. Но мама пишет, что если я совершу церемонию, как только получу ее письмо авиапочтой, все будет хорошо.

— И ты заставила меня бросить операцию ради этого?! — Гхош был в ярости и чуть было не заорал, как это она может верить в подобное ведьмовство.

— Понимаешь, — смущенно прошептала Хема, — отец должен сказать на ушко ребенку имя. Если не хочешь, я позову кого-нибудь еще.

Это слово — «отец» — изменило все. Гхош необыкновенно взволновался, быстро прошептал на ухо малышам «Мэрион» и «Шива», поцеловал Хему в щеку, прежде чем она успела опомниться, изрек: «Пока, мамочка», чем скандализировал гостей, и помчался назад в операционную накладывать на рану лоскут.

Близнецов было не так легко различить, помогал браслет, который Хема оставила на ноге Шивы как талисман. Шива был тихий и смирный, а вот Мэрион, когда его брал на руки Гхош, сосредоточенно хмурил брови, как бы пытаясь сопоставить чужака с издаваемыми им забавными звуками. Шива был чуть поменьше, на голове у него остались следы от инструментов Стоуна, и шум он поднимал, только когда слышал плач Мэриона, будто в знак солидарности.

К двенадцатой неделе близнецы набрали вес, кричали энергично, двигались живо, сжимали кулачки на груди, то и дело тянули руки и смотрели на них с непомерным изумлением.