Любовь Рябикина - Хозяйка района

Вместе с родителями мужа поставили еще один скотный двор, расширили теплицу. Через свинокомплекс Анна достала породных поросят и теперь у нее была своя свиноматка. Андрей посмеивался над ее хозяйской хваткой, но никогда не возражал. Он постоянно что–то придумывал, чтобы облегчить тяжелый труд.

Прошло четыре года. Бабушка Аня по–прежнему жила с ними и хвасталась подругам своим житьем. Она молилась за молодых каждый вечер и благодарила Бога за свою жизнь. Хозяйство Иноземцевых сильно разрослось, но они не кичились богатством и гости не были редкостью в их доме. Иногда приезжали сослуживцы Андрея, часто заходили его деревенские друзья. Анна всех встречала с улыбкой. Она так и работала в библиотеке: принимала заказы на шитье в той же кладовке. Дома для этого у нее была своя комната. Шила она все — от наволочек до свадебного платья. К ней шли со всех окрестных деревень, забыв про городскую службу быта. Ванюшка любил копаться в лоскутках рядом, но чаще бывал у бабушек и дедушек. Он рос очень подвижным и умным, никогда не капризничал, а если падал, то не плакал, только прикусывал нижнюю губку. Анна ходила беременная и Андрей снова «уволил» ее от домашних дел. Она удивлялась, как он всюду успевал.

Был конец ноября, Анна ходила на шестом месяце беременности. Землю уже укрыл снег, было холодно. К вечеру подморозило и ступеньки обледенели. Она заперла клуб, шагнула вперед и, поскользнувшись, полетела с крутого крыльца вниз. Истекая кровью, в полубессознательном состоянии она поползла к дороге. На ее счастье с работы возвращались деревенские мужики. Они на руках занесли Анну в ближайший дом, сбегали за фельдшером и вызвали «скорую». В бессознательном состоянии ее увезли в райцентр. И только потом Колька Игнатьев сообщил Андрею о жене. Бабушка Аня заплакала, упав на колени перед иконами. Побледневший Андрей трясущимися руками завел машину, съездил предупредил родителей и уехал в город.

За жизнь Анны врачи боролись двое суток. Ребенка она потеряла, но и сама была на волосок от смерти. Все эти дни и ночи почерневший от горя Андрей не уходил из больницы, умоляя врачей спасти его Анну. Он не спал и не ел. Родители Анны уговаривали его сходить отдохнуть, но он наотрез отказался. Главврач предложил ему поспать на кушетке в коридоре. Он лег, но заснуть не мог. В конце концов его пропустили к Анне. Она лежала на кровати вся белая и худая, с «провалившимися» глазами, укрытая простыней до подбородка. К каждой ее руке была подсоединена капельница. Андрей упал на колени перед кроватью и в голос зарыдал:

— Не покидай меня! Аннушка! Не оставляй нас!

Никто не мог бы объяснить, что произошло. Веки Анны вздрогнули, глаза не открылись, но по щеке прокатилась слезинка. С этого дня Анна пошла на поправку. Целую неделю Андрей сидел у ее кровати. Он был ее нянькой и ее сиделкой. Врачи не старались его выгнать, так как чувствовали, что это невозможно. Когда ей стало лучше, она тихо заплакала и сказала:

— У меня больше не будет детей. Я слышала, как врачи разговаривали об этом.

Андрей, сдерживая слезы, ответил:

— Ничего! У нас ведь есть с тобой сын. Главное, что ты жива. А без тебя мне жизнь ни к чему…

Павел проснулся первым от солнечного луча, упавшего ему на глаза. Повернулся на бок и совсем рядом увидел лицо Иноземцевой. Женщина спала, но даже во сне она выглядела уставшей и печальной. Светлов осторожно выбрался из машины и огляделся. Солнце еще только взошло. Обильная роса лежала на траве, окружающих деревьях и кустах. Павел поежился от утреннего холодка, мысленно пожалев, что не захватил куртку из машины. Но не хотелось будить спавшую женщину. Он засунул руки в карманы брюк и плотно прижав локти к бокам, пошел к окраине деревни. Но не успел пройти и ста метров, как из–за толстущего ствола сосны показался Горин с автоматом в руках:

— Ты куда?

Павел остановился:

— Да так…. Решил пройтись.

— А Анна Николаевна?

— Спит в машине. Хочу спросить тебя кое о чем.

Горин встал рядом:

— Давай.

— Почему она так ненавидит Мансурова?

Юрий искоса взглянул на него, достал сигареты и протянул Светлову. Павел вытащил одну и вернул пачку. Оба закурили и Горин наконец ответил:

— А ты не понял? Мансур жизнь ей разрушил, всю ее семью уничтожил. Даже одиннадцатилетнего сына не пощадил. По его вине отец Анны Николаевны в инвалидной коляске, а мать перенесла два инфаркта. Он вынудил ее прятать родителей и сестер с семьями. Даже мы не все знаем, где они находятся.

Оба долго молчали. Светлов бросил окурок на землю и старательно раздавил его носком туфли. Потом снова спросил:

— Как так получилось, что вы с ней?

Горин усмехнулся:

— Хочешь сказать — «под бабьим командованием»?

Павел шутки не принял:

— Да нет. Просто хочу понять, почему вы пошли с ней?

Юрий в упор, с нескрываемой злостью, посмотрел на него:

— По одному мы ноль без палочки! Против всей этой организованной черной шушеры. Иноземцева нас объединила и надо сказать, командир она отличный! Не знаю, как тебе объяснить. Ты же мент и смотришь с другой колокольни. Но у многих из нас свои счеты к кавказцам.

— Но не все же они плохие! Помнишь, в Афгане? Ведь были среди нас и таджики, и азербайджанцы, и узбеки с казахами…

Юрий тяжело взглянул на Светлова:

— Были. Только ты забываешь, что и хорошие, казалось бы, кавказцы, помогают плохим при случае. Это они внешне нам ничего плохого не делают, но они повязаны друг с другом. А мы все порознь.

Опять долго молчали. Павел снова заговорил первым:

— А тебе не страшно? Ведь все, что вы делаете незаконно. И рано или поздно вы все, вместе с Иноземцевой, можете оказаться за решеткой.

Горин издевательски хохотнул:

— А где ты видишь закон? У милиции? Так нашу местную милицию я с великой радостью поставил бы к стенке и сам их, из автомата. Еще в ночь переворота хотел, да Анна Николаевна не позволила. Ты вот говоришь, «за решеткой окажемся». А знаешь ли ты, что соседние районы по нашим стопам пошли? Что молчишь? Крыть нечем? А я тебе скажу, мы Анну Николаевну во главе района хотим поставить. Законно! И хотим, чтобы разные там Коломенцевы за решеткой оказались. А правительство с народом воевать не будет, ты ведь и сам это знаешь.

Павел примиряюще положил ему руку на плечо:

— Не злись! Я ведь просто понять хочу, в чем тут дело? Потому и спрашиваю.

Горин внимательно посмотрел ему в глаза и уже более миролюбиво ответил:

— А ты с ребятами поговори. А еще лучше, с Ниной Васильевной, домоправительницей Анны Николаевны. Иноземцеву лучше не трогай, ей и так тяжело вспоминать. Ты сам это понять должен.

Оба снова закурили. Холод забрался Павлу под рубашку и он зябко поежился. Юрий заметил: