Джон Марквэнд - Г. М. Пулэм, эсквайр

Тем не менее со временем я все чаще задумывался, почему всегда находились какие-то люди, которые не любили его. Ведь не секрет, что как только Боджо появлялся среди нас, тотчас же составлялась небольшая группа студентов, которые принимались прохаживаться на его счет. Биль Кинг, например, постоянно твердил, что Боджо ублюдок, самый настоящий ублюдок. Возможно, он хотел сказать, что Боджо иногда злоупотребляет своим положением и авторитетом.

— А все же наступит время, — разглагольствовал Биль, — когда кто-нибудь основательно проучит этого ублюдка.

Впрочем, нельзя забывать, что Биль не терпел Боджо, и тот платил ему той же монетой.

Помню, как-то на одном многолюдном обеде, когда мужчины собрались в библиотеке, не проявляя особого желания присоединиться к дамам, расположившимся в другой комнате, Биль заговорил о Боджо. Сам Боджо в это время рассуждал о том, что творится с нашей футбольной командой, а потом принялся обсуждать положение акций одной электрокомпании, так что вы без труда догадаетесь, когда это происходило. Я сидел рядом с Билем и прислушивался к голосу Боджо.

— Ей-богу, — заявил Биль, — я не понимаю, как ты терпишь Боджо!

— А что? Не такой уж он плохой парень, — ответил я.

— А по-моему, типичный ублюдок.

— Я уже не раз слышал это от тебя. И все же в Боджо есть много хорошего.

— Твоя беда в том, что ты всегда соблюдаешь все правила игры, — продолжал Биль.

— А что тут плохого?

— А то, что ты уже достаточно взрослый человек и пора бы многое понять.

Я понял, что хотел сказать Биль, — ведь он из Нью-Йорка и у него совсем другие, чем у меня, взгляды на некоторые вещи.

— Вот один пример в доказательство моей точки зрения, — снова заговорил Биль. — Почему все называют его Боджо?

— Да его всегда так называли.

— Вот именно. Его зовут Лестер Браун, а ты сам говоришь, что его все называют Боджо. И я знаю, кто прозвал его так: мамочка. Вероятно, это было первое слово, которое он произнес. Ну скажи по совести, разве это не противоестественно? Если бы только кто-нибудь дал ему хорошего пинка!..

— Ты всегда терпеть его не мог.

— Да, потому что он ублюдок и не знает, что такое хороший пинок.

— Если бы ты только попытался узнать его… Если бы ты только попытался отнестись к нему с симпатией, ты бы сразу обнаружил в нем массу достоинств. В конце концов, он делает много хорошего для нашего выпуска.

— Бог ты мой! — воскликнул Биль. — Да какое это имеет отношение к нашему разговору? Выходит, если я по чистой случайности оказался в учебном заведении, где обучается шестьсот человек, то обязан беспокоиться о своем выпуске?

— Неужели ты говоришь серьезно? — не мог не удивиться я.

— А ты? — ответил он вопросом на вопрос.

— Видишь ли… более или менее. Конечно, все мы встретились по чистой случайности, и все же для многих свой выпуск кое-что значит. Он дал нам многое.

— Да? Что же именно?

— Как тебе сказать? Это трудно выразить, но у нас, например, были совместные переживания.

— Какие же? И почему я должен обязательно извлечь что-то полезное из каких-то «совместных переживаний» с каким-то Боджо?

— Ну, ты-то совсем другое дело. А я знаю Боджо всю жизнь. Когда Боджо захочет, он может быть очень мил. По-моему, Боджо не нравится тебе главным образом потому, что он откровенен.

— О неприятных людях в их оправдание всегда говорят, что они откровенны. Боджо заслуживает хорошего пинка.

— Ты повторяешься.

— И еще повторю то же, потому что мне нравится так говорить, я получаю от этого удовлетворение. Вот посмотришь, когда-нибудь его все же… пнут как следует.

— Нет, нет! — перебил я. — Не верю. А если это и случится, то Боджо все равно не почувствует пинка.

Биль начал смеяться. Я всегда радовался, когда удавалось рассмешить его. Биль смеялся так, что у него вздулась рубашка на груди, а некоторые из присутствующих замолчали на полуслове.

— Эй! — окликнул нас Боджо из противоположного угла комнаты. — Над чем вы гогочете?

— Да вот Гарри говорит, будто у тебя такой толстый зад, что ты даже не почувствуешь, как тебя пнут.

Боджо на мгновенье задумался, а потом тоже захохотал.

— Приходится приспосабливаться к людям, — продолжал я, — если знаком с ними всю жизнь, живешь в одном городе и наши жены учились вместе. А тут еще мы с Боджо принадлежим к одному и тому же клубу.

По правде говоря, мы с Боджо никогда не сидели в клубе за одним столом, потому что он обычно обедал со старым мистером Блевинсом — главой фирмы «Лоу стрит ассошиэйтс». Если мы и встречались время от времени в клубе, то лишь внизу, в туалете, куда спускались помыть руки.

Не знаю почему я так много говорю о Боджо Брауне. Должно быть, потому, что без этого трудно было бы понять мои отношения с Билем.

Признаться, меня очень удивило и обрадовало, когда Боджо позвонил мне и пригласил позавтракать в «Даунтаун клаб». Мы давненько не завтракали вместе и теперь я ломал голову, чем вызвано его приглашение.

Мы так привыкли называть его Боджо, что когда мисс Ролло сказала мне, что по телефону номер три меня спрашивает какой-то мистер Браун, я даже не сообразил, о ком идет речь.

— По-моему, он хочет разговаривать с вами персонально, — доложила мисс Ролло.

Так могла выразиться только мисс Ролло. Она работала в конторах пятнадцать лет, была уроженкой Ист-Челси, все еще жила с матерью, но иногда по-прежнему пугалась телефона.

— А какое-нибудь другое имя он не назвал? — поинтересовался я. — Фамилия Браун ничего не говорит мне. Браунами хоть пруд пруди.

Мисс Ролло поправила пальцем пенсне, вечно ухитрявшееся сползать на кончик носа.

— Попытаюсь уточнить, — ответила она.

Минуту спустя мисс Ролло снова подошла ко мне. К этому времени я уже почти забыл о телефонном звонке какого-то Брауна, просматривая список акций миссис Гордон Шрюсбери и размышляя, не лучше ли продать «Атчисона». Не далее чем вчера Родней Грехэм сказал, что они намерены избавиться от всех акций «Атчисон» своих клиентов — не потому, что акции упали в цене, а потому, что у железных дорог якобы нет никакого будущего.

— Его зовут Лестер, — сообщила мисс Ролло.

— Я такого не знаю. Что ему нужно?

— Он хочет переговорить персонально с вами и, как мне кажется, знает вас. Возможно, это один из ваших партнеров по игре в сквош [2] Сквош — разновидность тенниса. .

— Что, что?

— Кто-нибудь из тех, с кем вы играете в сквош, — повторила мисс Ролло, — а может быть, это один из участников чемпионата.

— Ну, не важно, — прервал я ее. — Что ж, я поговорю с ним.

Я пересек комнату и подошел к столу, на котором стоял телефон номер три.

— Да. Кто говорит? — спросил я и сразу услышал голос Боджо.

— Гарри, это ты? — сказал он. — Что с тобой? Говорит Боджо. Боджо Браун.