Владимир Топилин - Тропа бабьих слез

Много раз Софья задавала себе вопрос: почему пуля? Однажды явившись во сне, Григорий предсказал ей будущее: «Огонь!.. Прорубь!.. Камень!.. Пуля!..» Даже в минуту страшной просьбы, когда Софья просилась взять ее с собой, он отказал ей, предрекая кровь. Все его слова сбылись. Огонь был в тот год, когда Погорельцевы едва успели уйти в тайгу от отряда Ваньки Петрова: они сожгли заимку дотла. Прорубь была через год, когда убили и утопили Егора Подольского и Матвея Дегтярева. Камень сулил большое открытие, когда два месяца назад они откопали Тотана. Кровь была не что иное, как рождение сына Гришатки. Осталось последнее предсказание – пуля. Но что это будет, для Софьи пока оставалось загадкой.

Стоя у могилы Гришки Соболева, Софья мысленно просила покойного: «Приди!.. Объясни! Почему пуля?!» Так было каждый год, когда в день его смерти она приезжала сюда одна и с кем-то из семьи. Распустив косу на две, надев на грудь хризолитовые бусы, Софья долго сидела рядом с могилой, иногда выпрашивая правду. Однако Григорий был непреклонен, снился ей, улыбался, но не говорил каких-то объясняющих слов. Вечерами, перед сном, Софья вызывала его опять и опять, надеясь на провидение, но он почему-то стал сниться ей реже. Это угнетало ее, однако поделать что-то было невозможно.

В этом году она первый раз привезла на могилу отца сына. Гриша долго выпытывал мать, почему, как и где погиб его отец. Софья долго рассказывала о случившемся, но не могла объяснить настоящую причину смерти Гришки Соболева. Для семилетнего мальчика пока что лучше знать, что на отца напал медведь. В жизни не все так просто. Сейчас Гришатка не поймет, зачем, почему он был убит. Но главное, Софья не сможет сказать, кто сделал роковой выстрел в спину. Она до настоящего времени не знает, кто убил Григория. Тайна тайги так и осталась нераскрытой. Нож Григория холодной сталью в ножнах висел у нее на поясе на ремне. Однако и он не мог сказать правды. Возможно, для этого надо было время, но сколько? Прошло восемь лет. Это был большой срок для истории человеческой жизни. Что будет завтра? Неизвестно.

На следующий день, после посещения могилы Гришки Соболева, ближе к вечеру Софья с Гришаткой поднимались по Тропе бабьих слез на перевал. Долгими зимними вечерами, наслушавшись рассказов взрослых о дереве памяти, Гриша горел желанием увидеть знаменитый перевал, где стоит красивый кедр, обложенный всевозможными подношениями, и увешан разноцветными тряпочками. Для семи лет мальчуган был более чем любопытен. Ему хотелось знать, почему старый медведь (так рассказал дед Фома Лукич) проходит мимо кедра, не ворует жертвоприношения и не рвет когтями кору дерева. На подобный вопрос сына Софья улыбалась. Она и сама не знала ответ. Однако в его просьбе не отказала: почему бы и не проехать по тропе Вечности, где когда-то ездил его отец?

Их путь проходил по Тропе бабьих слез, мимо камня с рисунком. Два месяца прошло с того дня, когда они нашли и вывезли буддийского Бога Тотана в пещеру Пайдаба. Софье было интересно знать, что изменилось на месте раскопок, заметил «чужой глаз» перемены у камня, или все осталось по-прежнему?

Ответ на этот вопрос был для Софьи непредсказуем… Поднимаясь на перевал, с большого расстояния она почувствовала дым костра, наносимый легким ветром навстречу. Чувство предосторожности от встречи с незнакомыми людьми заставило ее остановиться. Софья хотела повернуть назад, однако непонятная сила позвала ее вперед. Оставив сына и лошадей в густом подлеске, скрываясь за деревьями, она осторожно прошла дальше пешком.

Увиденное сильно удивило Софью. Там, на другом конце альпийской поляны, у тропы, стояла большая армейская палатка. Рядом на траве паслись четыре лошади, а у камней, лихо орудуя лопатами, копали землю незнакомые люди. От этой картины Софья невольно покраснела. Она поняла, что это значит. Три мужика ковырялись под тем камнем, где они два месяца назад нашли Тотана.

На какое-то время Софья растерялась, не зная, что делать. А потом все же решилась тайно, тихо, незаметно, подойти ближе. Ее сознание загорелось желанием узнать, кто эти люди и действительно ли они ищут буддийского Бога.

Осторожно ступая по сухой траве, скрываясь за густыми деревьями, она подкралась к лагерю на очень близкое расстояние. Иногда Софья слышала обрывки разговора копателей, отчетливое потрескивание костра, тяжелую поступь ног переступающих с места на место коней, их шумное дыхание, звон железа о камни. Стараясь разобрать речь людей, Софья задержалась дольше положенного. Один из мужиков показался ей знакомым, где-то она его уже видела, но где, не могла вспомнить.

Люди разговаривали мало, больше работали. Иногда, на минуту остановившись, они менялись местами друг с другом, осматривались по сторонам, о чем-то негромко переговаривались и опять брались за работу. Подойти ближе Софья не могла. Перед ней была открытая поляна, да и лошади могли заметить ее присутствие. Так продолжалось долго, до тех пор, пока чужие лошади вдруг все вместе подняли головы.

Софья похолодела, подумала, что животные почувствовали ее запах. Однако встревоженные кони смотрели мимо нее, куда-то назад, за спину. Она повернула голову и… ужаснулась! Сзади, на Воронке, удерживая за повод ее кобылицу, на поляну выезжал Гришатка. Не дожидаясь матери, сынишка решил последовать за ней и обнаружил себя.

Чужой мерин подал голос. Воронок ответил ему призывным ржанием. Этого было достаточно, чтобы мужики у камня обратили на них внимание.

Реакция чужаков была предсказуема. Бросив лопаты, они схватились за ружья. Щелкнули курки. Три холодных ствола посмотрели на Гришатку. До непоправимых, роковых выстрелов остались считанные секунды. Спасая жизнь сына, Софья выскочила из укрытия, замахала руками, закричала:

– Не стреляйте!..

Три ствола тут же повернулись на нее, готовые вот-вот выплюнуть свинцовые пули. Однако в то же мгновение один из чужаков отдал резкую, короткую команду. После этого последовало непродолжительное замешательство. Софья успела подбежать к сыну. От мужиков отделился человек, пошел к ним. На некотором расстоянии, закидывая за спину ружье, он в волнении спросил:

– Софья?!

Софья узнала знакомый голос, повернулась, запоздало прикрывая половинку лица платком. Внимательно посмотрев на незнакомца, едва различая знакомые черты, она наконец-то узнала в чужаке Сергея Маслова.

Он изменился, заметно постарел лицом. Голова покрылась сединой. Некогда молодое, холеное лицо покрылось сетью морщин, осунулось, стало острым и вытянутым. От бравой осанки офицера не осталось следа: плечи повисли, спину согнули тяжесть восьми лет. Однако живой блеск глаз, те же степенные движения, культура речи предопределяли в нем того далекого, надежного товарища из прошлой жизни. Как и зачем Сергей Маслов оказался здесь и не один, Софье оставалось только предполагать.