Семен Лопухов - Атака мертвецов

Стоял январь 1915 года. Уже второй раз Кайзер Вильгельм II выслушивал доводы своих военачальников по поводу кампании грядущего года.

Начальник генерального штаба Кайзера с самого начала своего пребывания на новой должности вообще не был сторонником массированного наступления на восточном фронте. Эрих фон Фанкенхайн считал, что англичане ещё не в состоянии развернуть свои сухопутные силы, а французы испытывают нехватку вооружения, почему и следует добиваться победы на западе. Однако большинство влиятельных немецких генералов, а в их числе уже ставший национальным героем фон Гинденбург и канцлер Германии Бетман- Гольвег убедили Императора в необходимости наступления на востоке.

С начала войны «польский мешок» давал России ряд стратегических преимуществ, да и сейчас, при уделении большего внимания Западному фронту выступ создавал угрозу вторжения русских в Венгрию и Пруссию. Но по замыслу немецкого командования именно «польский мешок», а точнее его срез и окружение обороняющих его войск должен был привести Россию если не к поражению в войне, то к окончательному переходу и глубокой обороне.

Фон Фалькенхайн, будучи вынужденным разрабатывать план среза «польского балкона» в тот день доказывал правоту своего почти подготовленного варианта наступления. Массированный удар должен был прорвать фронт на севере русской Польши, после чего генерал Гальвиц форсировал Нарев и приступил к замыканию «клещей» с севера. Генерал Гальвиц уже получил резервы и тяжелую артиллерию для прорыва и, по расчетам фон Фалькенхайна, должен был смять русских в кратчайшие сроки и выйти им тыл на Средней Висле.

Казалось бы, лучше не придумаешь, но в тот день главнокомандующий на Восточном фронте Пауль фон Гинденбург и его начальник штаба Людендорф упорно отстаивали свою довольно авантюрную по замыслу и более результативную в итоге версию кампании и всё больше склоняли Кайзера на свою сторону. По плануГинденбурга главный удар должен был наноситься через Гродно на Минск, не оставляя армиям русского Северо — Западного фронта ни малейшей возможности вырваться из–за замкнувшихся у них за спиной «клещей».

Фалькенхайн в очередной раз возразил:

— Генерал, для операции таких масштабов нужно вдвое больше сил, взять которые негде, ведь наши части должны находиться и на французском фронте, а у русских не так мало солдат, чтобы ваш прорыв не мог захлебнуться.

На лице Людендорфа промелькнула самодовольная улыбка:

— В Восточной Пруссии русских было раза в четыре больше, чем нас, а Танненберг подтвердил полную недееспособность русского командования к ведению войны в современных условиях. Теперь русские в явном меньшинстве, и нужно быть отъявленным пессимистом, чтобы сомневаться в прорыве к Минску.

Кайзер всё больше склонялся на сторону Гинденбурга; герои Танненберга имели полное право пренебрежительно отзываться о русском командовании, да и сама мысль о том, что вражеские полководцы слабы умом, поднимала Вильгельму настроение.

Сдающий позиции Фалькенхайн принял последнюю попытку взять верх:

— Гинденбург, Вы рискуете проиграть кампанию. Наступательный порыв 9‑й армии может сто раз иссякнуть ещё до того, как она подойдет к Минску, к тому же первый удар Вы планируете нанести по крепости Осовец, которая выдержала все удары ещё в прошлом году!

— Тогда крепость не имела столь большого стратегического значения, и нами почти не применялась тяжелая артиллерия, а если поставить Осовец в тоже положение, в котором оказались взятые нами французские и бельгийские крепости, то он едва ли продержится неделю.

Гинденбург был не совсем точен, вспоминая прошлогодний штурм Осовца. Крепость обстреливали 60 орудий 203‑миллиметрового калибра, но даже этого было мало, по сравнению с тем, что готовил для Осовца генерал.

Наконец, убежденный главнокомандующим фронта, император прекратил дискуссию, решающую ход кампании:

— Хорошо, Гинденбург, готовьте прорыв к Минску, фон Макензен получит тяжелую артиллерию для штурма этой крепости под Гродно и резервы для прорыва.

— Но, Ваше Величество, это авантюра! — возмутился начальник генштаба.

— Да полно Вам, Фалькенхайн, если бы искусство войны было искусством избегать риска, то слава была бы уделом посредственных людей; блестяще процитировал Наполеона Вильгельм II, чем несказанно обрадовал руководителя Восточного фронта и начальника его штаба.

На лице Пауля фон Гинденбурга промелькнула торжествующая улыбка. Генерал- фельдмаршал тихо вздохнул, с облегчением приложил платок ко лбу. Ему уже казалось, что первая часть наступления прошла успешно.

Генерал- майор Бржозовский оглядывал его крепость из окна своей скромной комнатки. 58-летний генерал задумчиво гладил остроконечную бородку и обдумывал серьезность своего положения. Падающий крупными хлопьями снег будто бы напоминал ему о тяжелой ответственности, ложащейся на его плечи.

Николай Александрович днём ранее распрощался с отозванным для получения новой должности генерал- лейтенантом Карлом Август- Шульманом и принял из его рук командование крепостью, в которой Бржозовский ранее был начальником артиллерии. Новоиспеченный комендант Осовца был рад повышению и возможности проявить инициативу, но, понимая стратегическое значение крепости, испытывал чувство надвигающейся бури, хорошо знакомое ему, участнику уже четырех войн.

Осовец оборонял «коридор» между реками Неман и Вислой- Наревом- Бугом, с важнейшими стратегическими направлениями Петербург- Берлин и Петербург- Вена. Крепость перекрывала основное магистральное направление на восток. Кроме того, Осовец находился в верхнем внутреннем углу «польского балкона», и то, что верхняя немецкая «клешня» ударит здесь, уже понимали в генштабе русской армии. Догадывался и Бржозовский.

Крепость состояла из четырех, соединенных между собой траншеями, фортов и находилась в излучине реки Бобр. На западном болотистом берегу, под прикрытием крепостных орудий, находилась пехотная полевая позиция, названная Сосненскою. В северной части располагалась батарея полевой артиллерии, а в центре- единственный во всей России- артиллерийский ДОТ, оборудованный броневой башней под орудия калибра сто пятьдесят два мм. Рядом с ДОТом был построен склад с боеприпасами, рассчитанный на две тысячи зарядов. В итоге, в середине местечка Осовец возник укрепленный район, внутри которого находились склады боеприпасов и провианта, госпиталь, церковь, казармы, ружейные мастерские и кладбище. Гарнизон крепости состоял из одного пехотного полка, двух артиллерийских батальонов, небольших подразделений саперов и обеспечения. Артиллерийский парк Осовца состоял из двухсот орудий от пятидесяти семи до двухсот трех мм.