Вильям Козлов - Чёрные ангелы в белых одеждах

— А Маша?

— Вот этого я не знаю… Но раз порвала с Костей, наверное, и она к Юре неравнодушна.

— Вроде бы я еще не старик, а нашу молодежь разучился понимать… Я не говорю о юных грязных подонках, способных на любую пакость… Я собственную дочь не понимаю!

— Ты все про тот случай с Костей?

— Я не заметил, чтобы случившееся как-то отразилось на нашей дочери, — продолжал он, — Никакого раскаяния, переживаний, как будто ее комар укусил, она его смахнула и все дела.

— Ты хотел, чтобы она убивалась, страдала?

Вадим Андреевич забил до половины гвоздь в каркас, загнул его, прижимая сетку, и отложил молоток в сторону. Уселся прямо на траву у ног жены и посмотрел снизу вверх на нее.

— У нас с тобой все было по-другому, — сказал он.

— У нас тоже не все было гладко, — мягко заметила она.

— Даже когда ты… ушла, я знал, что мы все равно будем вместе, — сказал он, глядя мимо ее ног на ветхий забор — тоже нужно будет новый ставить! — на котором крутила хвостом сорока, поглядывая на них круглым блестящим глазом. Над соседской крышей медленно плыло небольшое округлое облако с розовой окаемкой снизу.

— И я знала это, — откликнулась она.

— Пусть я ее не понимаю, но Маша уже взрослый человек и, наверное, знает, что делает, — задумчиво проговорил он, — Она умна…

— В папу… — с улыбкой ввернула Лина.

— И у нее есть воля, вспомни, как она готовилась к вступительным экзаменам в университет? И сдала без всякой протекции. И учится хорошо. Все ее знакомые девочки оросились в Торговый институт, стали изучать иностранные языки, чтобы поскорее выскочить замуж за чужака, а наша дочь выбрала самую сейчас непрестижную профессию — преподавателя русского языка и литературы! Кто сейчас меньше учителей и врачей в стране получает? Даже после прибавки им жалованья?

— Маша любит литературу, писала стихи, теперь сочиняет рассказы…

— А вот Юра Хитров, зная иностранные языки, не кинулся к кооператорам или в совместное советско-иностранное предприятие, где можно быстро стать богачом, а пошел работать в нашу нищую газету с зарплатой в триста рублей!

— Он ведь еще пишет! И мне нравятся его статьи о преступности, коррупции, событиях в Литве.

— Он много писем получает от читателей. Вот я сижу здесь и, поверь, ничуть не беспокоюсь за газету. Знаю, что она в надежных руках… — Вадим Андреевич вдруг умолк и стал пристально всматриваться в сторону дороги, заросшей с обеих сторон высокой травой. Он даже встал с земли и приложил ладонь к глазам. Высокий, с распахнутой на широкой груди белой рубашкой, с всклокоченными на голове темно-русыми волосами, он походил на былинного русского богатыря.

По разбитой дороге с колдобинами и подсохшими лужами медленно пробиралась к ним вытянутая остроносая серебристая машина с низкой посадкой. Иностранная марка, только какая Вадим Андреевич пока не смог разобрать. Лина тоже поднялась с ящика и по все глаза смотрела на машину, миновавшую последний дом и явно направлявшуюся к ним.

— Господи, да это наши, Вадим! — радостно вскричала Лина. — Маша, Дима!

— И легок на помине — Юра, — улыбнулся он. Приятно, живя в глуши, вот так неожиданно увидеть родные лица.

Серебристая машина марки «БМВ» с забрызганными грязью колесами остановилась перед домом, распахнулись дверцы, и Маша с Димой, перепрыгивая через штакетник, валявшийся у опрокинувшегося забора, бросились к родителям. Юрий Иванович приветственно помахал рукой и открыл багажник. Серебристый металл ослепительно заблестел на солнце, золотом вспыхнули длинные русые волосы нагнувшегося молодого Хитрова. Вера Арсеньевна записала ему в свидетельство о рождении свою девичью фамилию. Как чувствовала, что брак ее будет недолговечным.

— Мои милые горожане, — целовала детей Лина Вениаминовна, — А мы уже собирались сами ехать в Ленинград!

— В Санкт-Петербург, — солидно заметил Дима, он скоро догонит в росте сестру, — Мы на выходные. Папа, дядя Юра выжимал на шоссе сто сорок! Мог бы и больше, но дороги-то наши сам знаешь какие.

Высокий худощавый мальчишка с вихром на голове смотрел на отца, толстоватые губы его улыбались, глаза хозяйственно ощупывали участок, окрестности, задержались на недоконченном вольере.

— Клетка для кроликов? — поинтересовался он.

— Для цыплят, — улыбнулся отец. — У нас еще четыре утки есть.

— Где они? — завертел головой с русой челкой Дима.

— На озере, — кивнул отец.

— Дикие?

— Да нет, домашние…

— Я посмотрю! — Дима сорвался с места и побежал по узкой тропинке к озеру.

Нигде так, наверное, люди не рады гостям, да еще таким дорогим, как в деревне. Лицо жены светилось радостью, Вадим Андреевич тоже не мог сдержать счастливой улыбки. С сумками в обеих руках подошел Юрий Иванович, поставил их на землю, протянул руку. Не сдержав порыва, Вадим Андреевич привлек его и обнял:

— Я рад, что ты приехал!

— Привез свежий номер нашей газеты, — сказал Хитров. — И гранки следующего номера.

— Вадим, у тебя где-то припрятана бутылка шампанского? — весело произнесла улыбающаяся жена, — Я думаю, она сегодня кстати!

— А у меня шотландское виски, — кивнул на сумки Юрий Иванович — Остатки прежней роскоши!

Хитров привез из Италии малолитражку «БМВ», японскую видеотехнику, много видеофильмов, модную одежду и обувь. Все это прибыло в порт, на таможне продержали два месяца его имущество, кое-что конфисковали, но Юрий Иванович не переживал. Заплатил пошлину и теперь ездил на своей иномарке. Вадим Андреевич подумал, что серебристый «БМВ» совсем не приспособлен к российской глубинке, на «Жигулях»-то в ненастье с трудом проедешь, тут надо «Ниву» или «газик».

— Поставь машину поближе к изгороди, — сказал гостю Вадим Андреевич — Тут внизу живет склочная старуха, орать начнет на всю деревню, мол, корова побоится идти к дому.

— И это наш добрый, скромный русский народ?

— Среди русских тоже хватает негодяев, — сказал Белосельский. — Тех, кто смотрит псевдороссийское телевидение и поддерживает демократов.

— Надо было привезти пачку «Русской газеты», — улыбнулся Хитров.

Вадиму Андреевичу уже не раз доставалось от старухи, свою машину он теперь загонял на территорию соседа-дачника, тот разрешил ему, тем более что от дороги у него не было забора, давно опрокинулся и он его использовал на дрова сжег.

— Пока Лина готовит обед, я пойду баню затоплю, — решил порадовать гостя он. Маша тоже любила русскую баню и вместе с матерью истово парилась березовыми вениками.

— Баня — это замечательно! — улыбнулся Юрий Иванович, — Я вам помогу, ладно?

— Газеты-то захвати с собой, — попросил Вадим Андреевич.

Тут подбежала к нему дочь, приподнявшись на цыпочки, звонко поцеловала в обе щеки. От нее пахло хорошими духами.