Вильям Козлов - Чёрные ангелы в белых одеждах

— Ты загорел, посвежел, — сказала Нина. — Как жизнь в Питере? Я там не была целую вечность.

Он рассеянно отвечал, эта пустопорожняя болтовня его раздражала. Нина — неглупая женщина и нарочно его поддразнивала: знала, что он ждет известий о Лине, но ходила кругами вокруг да около. На полной белой руке, ближе к подмышке, чуть заметно проступало несколько голубоватых пятен. Такие остаются от пальцев, когда мужчина в момент страсти держит в постели женщину за предплечья. Нина не замужем, почему бы ей не проводить время с мужчиной или с мужчинами?.. Помнится, она говорила, что постоянного друга у нее нет… Полезли в голову мысли: может, остаться на ночь у Нины? Конечно, если она согласится. Сглаженные временем, воспоминания о той ночи остались приятные. У Нины и Веры Хитровой что-то есть общее: обе блондинки, статные, полногрудые и со стройными ногами. Хотя они и не худощавые, как Лина, но и не толстые. Такие женщины чаще всего и не нравятся мужчинам. Нина будто читала его мысли.

— Я вспоминала тебя, — бросив на него быстрый взгляд, сказала она. — Думала, позвонишь, хотя бы с Восьмым марта поздравишь, а ты уехал, даже не попрощавшись…

Она ела без всякого удовольствия, да такая еда и не могла доставить удовольствия: чуть теплый суп с жирным куском синеватой свинины, холодные бледные сосиски с гречкой-размазней.

— Я тогда был… — он запнулся; подыскивая подходящее слово.

— Ты и сейчас думаешь только, о ней, Лине, — улыбнулась она. — Разве не так?

— Я стараюсь не думать о ней, — сказал он.

— И пришел ко мне, чтобы узнать о ней…

— Она же мне не чужая? — выдавил он улыбку. — Не один год прожили вместе.

— Ты думаешь, прожитые вместе годы делают любовь крепче?

— Я уж не знаю, что и думать, — вздохнул он.

— Лина ушла от Тома Блондина, — наконец сжалилась над ним Нина. — Еще полгода назад они расстались.

— Она ушла или этот стрикулист ее бросил?

— Таких, как Лина Москвина, не бросают, Вадим, такие женщины сами уходят… Надоел ей этот вертлявый хрипун с огненным взглядом, кстати, и к рок-музыке она охладела. Теперь обожает классику, как и ты.

— Где она? — вырвалось у него. Сейчас толковать о музыке ему вовсе не хотелось.

— Я не знаю, — пожала плечами Нина. — Последнее письмо от нее я получила два месяца назад. Из Калининграда.

— А что она там делает?

— Но я не уверена, что она и сейчас там… — Нина улыбнулась. На ее гладких щеках появились две маленькие ямочки. Вроде бы раньше Вадим их не замечал. — Лина меня поражает своей непредсказуемостью… Она закончила курсы стюардесс и теперь летает…

— Летает? — удивился Вадим.

— Написала, что изучает английский язык, сдаст экзамены и будет летать за границу. Откуда в ней столько этой… энергии? Она может запросто все в жизни начинать сначала… — Нина завистливо вздохнула. — Я бы так не смогла. Она вдруг меняет жизнь, профессию…

— Мужчин, — вставил Вадим.

Нина долгим взглядом посмотрела ему в глаза:

— Не думаю… Вадим, она любит только тебя.

— Любила бы, не сбежала… с Томом Блондином!

— Это было наваждение, бесы попутали, — сказала Нина. Она отодвинула тарелку с недоеденными сосисками и взглянула на маленькие часики на запястье. — У меня суд в четырнадцать ноль-ноль, нужно просмотреть дело.

— Кого судите-то? Вора? Убийцу?

— Одного жуткого выродка! Подкарауливал в безлюдных местах девочек и молодых женщин и, угрожая ножом, насиловал… Трех из них зверски убил. Он тут навел страху на весь город.

— Врачи признают сексуальным маньяком и отправят в психолечебницу, — сказал Вадим. — Таких у нас не расстреливают… Расстреливают честных, умных, талантливых, которые не хотят жить в стране социализма как безгласная, покорная скотина…

— Расстреливали, Вадим, — поправила Нина. Она достала из сумочки зеркальце, помаду и стала слегка подкрашивать губы. На выпуклый белый лоб набежали морщинки. — Что вспоминать прошлое? Были у нас враги и злодеи. Об этом тоже нужно помнить.

— Наше прошлое, Нина, никогда не забудется, — угрюмо уронил Вадим. — Такое забывать — преступление. А они… кто доносил, расстреливал и особенно те, кто все это насаждал, ой как не хотят, чтобы люди все помнили! Ведь тогда придется держать ответ, пусть даже перед потомками.

— Я знаю, твои родители…

— Не только мои родители, а десятки миллионов ни в чем не повинных честных людей были истреблены в сталинско-бериевских застенках. Слава Богу, что хоть это стало известно, но и то, что узнали люди из печати — это малая толика по сравнению с тем, что было. Я верю, рано или поздно люди узнают и про зверства большевиков после переворота в семнадцатом… У Ленина, Дзержинского, Свердлова, Кагановича и тысяч других их соратников руки тоже по локоть в крови. Эти уничтожали цвет русской нации, они замахнулись и на Бога…

— Ленина-то хоть не трогай! — вырвалось у Луневой, — Он — гений!

— Злой гений, Нина! Сатана. Может, Бог и наслал на грешников именно такого — на вид ласкового, доброго! Подожди, Россия еще узнает, что он успел натворить, пока его Бог не прибрал.

— Откуда ты-то все это знаешь?

— Мои родители были очень образованные люди, они знали то, что другим было недоступно. Мать приносила из архива книги, журналы, документы, которые почти никто не читал… А отец? Он все знал. Его не смогли оболванить, как других, за что и жизнью поплатился.

— Он по наследству и тебе передал все это, — покачала головой Нина. — Я еще ни от кого не слышала таких слов! И не могу поверить, что это правда.

— Поверишь, Нина, — усмехнулся он. — Придет время — все поверят. Зло, как и шило, в мешке не утаишь…

Они вышли из душноватого кафе с жужжащими мухами. У входа громоздились ящики из-под бутылок, серая кошка с обгрызенными ушами сгорбатилась у душника в фундаменте, пахло тухлятиной. Нина была а облегающем платье без рукавов, в светлых с красноватым блеском волосах белела замысловатая заколка в виде свернувшейся змеи. Капроновые чулки обтягивали полные ноги в бежевых босоножках на низком каблуке. Зад несколько отяжелел, поубавилась талия, но все равно Нина была еще довольно соблазнительной женщиной и встречные мужчины оглядывались на нее. Надо сказать, и походка у нее была королевской: статное свое тело она несла легко, ступала мягко, колыхая бедра и грудь. Несмотря на сидячую работу, почти не сутулилась. Он вспомнил, что, когда она первый раз пришла к ним домой — они с Линой только что купили новую пластинку и им не терпелось ее прослушать, — у Луневой были каштановые волосы, даже отливали бронзой, а сейчас она — блондинка. Кто же она на самом деле: блондинка или брюнетка? Женщины нередко меняют цвет волос, вот Лина никогда не красила свои густые золотистые волосы…