Сильвио Пеллико - Пеллико С. Мои темницы. Штильгебауер Э. Пурпур. Ситон-Мерримен Г. В бархатных когтях

Через неделю пришло известие, что королем Испании провозглашен Амадей Савойский, младший сын храброго Виктора-Эммануила.

Герцог Амадей Савойский был не из числа людей второго сорта. Он отличался храбростью, честностью и был настоящим джентльменом — все качества, которыми не блистал испанский трон, пока на нем сидели Бурбоны.

Саррион звал сына в Мадрид присутствовать при встрече короля. Умные люди всех партий понимали, что это лучшее разрешение тех затруднений, среди которых очутилась Испания, благодаря Бурбонам и придворным шептунам. Однако страна была в общем настроена мрачно и равнодушно.

— Нам нужен во всяком случае испанец, — заявляли те, кто еще недавно кричал: «Долой свободу!»

— Дайте нам денег, а мы дадим вам дона Карлоса, — шепотом говорили те, кто агитировал в пользу этого претендента.

Марко приехал в Мадрид к вечеру. Станция, как и поезд, была битком набита народом. Все, кому только было можно, приехали ко встрече короля.

Марко был очень удивлен, увидев на платформе своего отца среди тех, кто дожидался поезда с севера.

— Идем, — сказал Саррион, — выйдем через боковой выход. У меня здесь карета. По улицам пройти нельзя. Никто не знает, что делается. У Испании опять нет главы. Прошлою ночью его убили.

— Кого?

— Прима. Его застрелили, когда он ехал в карете, словно собаку в конуре. Их было пять человек, с ружьями. Теперь уже нельзя гордиться тем, что ты испанец.

Марко, не отвечая, пробирался за отцом через толпу.

— Он был каталонцем до самого конца, — начал Саррион, когда они сели в карету. — Несмотря на смертельную рану, он сам поднялся к себе, не желая пугать жену. Это был один из лучших у нас людей.

— А как насчет короля?

— Король должен высадиться сегодня в Картагене вместе со своей женой. Но без Прима он едва ли может удержаться. Все-таки он хочет попробовать. Нам нужно сделать все, что можно.

Карета осторожно двигалась по Puerta del Sol, которую, на памяти Сарриона, не раз приходилось очищать картечью. Да и теперь, казалось, одна артиллерия может восстановить здесь порядок.

— Да здравствует король! Да здравствует дон Карлос! — кричал какой-то бродяга и махнул шляпой, чуть не задевая улыбающееся лицо Сарриона.

— Не понимаю, — сказал он Марко, когда они отъехали от этого места, — почему это Господь Бог так покровительствует Бурбонам?

— А я не понимаю, почему Бурбоны не пользуются этим, — отвечал тот.

Отец и сын добрались наконец до своей квартиры. Их улица лежала высоко над городом. Здесь возле церкви св. Иакова Саррион останавливался неизменно, когда бывал в Мадриде.

Оправившись от дороги, Саррион посвятил сына в подробности той авантюры, на которую решил пуститься Амадей Савойский.

В свою очередь, Марко рассказал отцу вкратце о всем том, что за это время происходило в долине реки Волка. Он никогда не отличался разговорчивостью и сообщил только, что урожай хорош и что стоит чудная погода.

— А Хуанита? — спросил наконец Саррион.

— Она в Памплоне. Они не могли увезти ее так, чтобы я об этом не узнал. Она здорова и счастлива.

— Ты не писал ей?

— Нет, — отвечал Марко.

— Не нужно забывать, — продолжал Саррион, одобрительно кивая головой, — что мы имеем дело с самыми умными и самыми жадными людьми на свете…

— Я получил от нее письмо перед тем, как им ехать в Памплону. Оно написано довольно-таки неграмотно, — с улыбкой сказал Марко.

— Ну, и что же?

Марко не отвечал на этот вызывающий вопрос.

— Я пришел к тому заключению, что ты совершенно прав в своем подозрении. Они хотят присвоить эти деньги и с этой целью заставить ее сделаться монахиней. А там она должна будет подписать обычное завещание, в силу которого все земные богатства монахини переходят к ордену, в который они вступают.

— Ну, и что же?

— Как только мы заметим, что они близки к успеху, я сейчас же повидаюсь с Хуанитой.

— Несмотря на них?

— Да.

— Ну, а потом?

— Я объясню ей ее положение и растолкую ей, что из двух зол ей придется выбирать меньшее.

— Это одно из средств.

— Это единственное честное средство.

Саррион пожал плечами.

— Друг мой, — сказал он, — я не думаю, чтобы любовь или честность играли тут какую-нибудь роль.

Не успел герцог Амадей высадиться в Картагене, как пришло известие об убийстве Прима. Человек, пригласивший его на престол и один умевший поддерживать порядок в Испании, был призван теперь к престолу Всевышнего.

— Всякой собаке — собачья смерть, — ядовито заметил маршалу один из депутатов за несколько часов до его убийства, когда Прим открыто заявил, что железной рукой задушит всякого, кто станет сопротивляться новому королю.

При таких-то обстоятельствах въезжал в свою столицу в снежный январский день 1871 года Амадей Савойский. Он высоко держал голову и твердыми, умными глазами всматривался в лица людей, которые не хотели приветствовать его кликами, словно в скрытые скалы, мимо которых ему приходилось вести государственный корабль.

Одними из первых приветствовали нового короля Саррионы. Проходя после приема через переднюю, они лицом к лицу столкнулись с Эвазио Моном, который ждал здесь своей очереди.

— А я и не знал, что вы тоже придворный, — воскликнул Саррион, как бы не замечая протянутой ему руки.

— Да я и не придворный, — возразил тот. — Я пришел сюда только для того, чтобы посмотреть, действительно ли я так постарел, что у меня уже нечему поучиться.

С любезной улыбкой он повернулся к Марко, но уже не решался протянуть ему руку. Тот молча прошел мимо. Мон, повернувшись, долго смотрел им вслед, как человек, который вдруг услышал военную тревогу.

— Судя по лицам, которые окружали нашего друга, деньги у него есть, — заметил Саррион, спускаясь по дворцовой лестнице, которая несколько лет тому назад была залита кровью.

— Это был генерал Пачеко, который отвернулся от нас, когда мы проходили мимо?

— Он самый. А почему ты спрашиваешь?

— Я слышал, что он будет назначен командующим армией на севере.

Саррион сделал гримасу, в которой было мало лестного для этого храброго солдата. Сойдя с лестницы, он встретил кого-то из знакомых и заговорил с ним. Говорил он по-французски: его собеседник был француз, некий Делэн, личность весьма темная, находившаяся будто бы на дипломатической службе и занимавшая в посольстве какое-то неопределенное положение. С ним был еще англичанин, дружески приветствовавший Марко.

— Что вы думаете о развертывающихся событиях? — спросил Саррион, обращаясь к англичанину.

— Мне кажется, что нужны только деньги и не очень много, чтобы дон Карлос стал королем, — поспешил ответить Делэн.

— А что делает в Мадриде Эвазио Мон? — спросил опять Саррион.