Дмитрий Огма - Морская пена

Не сомневаясь, что поступает верно, он остановился, будто у некой, незримой грани, когда до бликующего, переливчатого нечто было еще безмерно далеко, но когда оно уже заполнило собой все обозримое пространство впереди. Виктор встал перед этим нечто и вдруг понял, что оно такое! Восторг, не острый, не яркий, но все сокрушающий внутри, заполняющий собой все закоулки души, вытесняющий оттуда все, что бы там ни было, разлился могучим потоком, подступил к горлу и Виктор выдохнул его, этот распирающий поток восторга:

— Господи!

Ему показалось, что Нечто слегка дрогнуло, всколыхнулось, и обратило на него внимание…

— Я слушаю… — сказало Нечто, не голосом, не как–либо вообще, а будто содроганием смысла где то внутри у Виктора.

— Я не знаю что сказать, Господи… — растерялся Виктор.

Нечто содрогнулось, будто успокаивая, утешая его, придавая ему уверенности и силы.

— Я не знаю, как я попал сюда, Господи… я бродил там, где все темно, и вдруг…

— Ты нашел путь, — ответило Нечто.

— Да, я искал что–то…не помню…не знаю что…

— Чего ты хочешь?

— Я не знаю…. Это не важно!

— А что важно?

— Важно то — чего хочешь Ты! Я так чувствую, Господи…

— Нужно чтобы ты вернулся назад, в свой мир, в свою жизнь, тебе рано еще умирать.

— В жизнь? Но я не хочу туда, Господи! Мне здесь хорошо, рядом с тобой! А там плохо, там нет у меня ничего, ни какой радости… Мне не счастливая, не добрая жизнь выпала…

— Ничего?

— Ничего! А…, да! — Виктор вдруг вспомнил. — Есть одно, есть! Жена моя, Марина! Это единственное светлое, что у меня есть там…

Он вдруг ясно вспомнил ее− свою жену, Марину, вспомнил и что ее имя значит — морская пена, и что пахнет от нее также, как и от теплого моря, прибоем, легкой пеной… Он вдруг ясно понял чего его тревожило, чего он искал — ее!

— Возвращайся!

— Как скажешь, Господи, — вздохнул Виктор. Чувства его раздвоились, но большая половина не хотела возвращаться, а в купе, он, наверное, хотел бы остаться здесь, но со своей женой, если такое возможно…

— Неужели так мало у тебя там счастья?

— Мало, Господи! — вздохнул Виктор. — Тот мир мне чужой, мне очень больно, неуютно там…

— Почему?

— Потому что я понимаю это… другим легче, они не понимают…

— Чего ты хочешь?

— Я?

— Любое желание…. Чтоб было легче тебе там, немного.

Он думал недолго…

— А можно мне не для себя пожелать, Господи?

— Как хочешь…

— Тогда пусть исполнится какое–нибудь желание моей жены, Марины!

— Какое? У нее много желаний…

— Самое− самое сокровенное! Самая желанная мечта!

— Ты действительно этого хочешь?

— Да!

— Возвращайся…

Свет вспыхнул ярко, погас, его вновь будто подхватило что–то, понесло извилистыми, сумрачными коридорами…

Виктор открыл глаза, что–то тренькало назойливо справа, какие–то провода тянулись к нему от груды аппаратуры, к рукам были подсоединены две капельницы, тело ныло, будто отмороженное и отшибленное одновременно, рот пересох…

— Пришел в себя! — радостно сказал моложавый мужчина в белом халате, в колпаке, светя ему в глаза маленьким фонариком, оглядывая делово, внимательно.

— Что со мной? — промямлил Виктор. — Где я?

— Все нормально теперь с Вами! Вы в больнице! — довольно, радостно хмыкнул мужчина и уставился на Виктора, будто на явленное чудушко.

— А было что? — прохрипел Виктор, голос не слушался его, слюны не было чтобы смочить иссохший рот, иссохшее горло.

— Авария была, потом кома, — пояснил мужчина.

— Долго?

— Кома? Почти год! Но, все, все! Вам пока вредно разговаривать!

— Еще! — прохрипел Виктор. — Жена?

— Ходит, ходит, Ваша жена! Не оставляет Вас! Все с ней нормально, завтра ее увидите!

Марина радостно ему улыбалась, будто лучилась вся изнутри каким–то теплым, спокойным счастьем…

Он смотрел на нее, и ему казалось, что только вчера он видел ее, будто не было ничего, будто он лег спать, проснулся и теперь вновь ее видит. Но, он не мог припомнить, чтоб она была так вот счастлива когда–либо ранее, не мог припомнить, чтоб она так выглядела…

— Вот, видишь, — тихо говорила она, гладя его по руке, — счастье не приходит одно, как и беда! Мне позвонили сегодня врачи, а я даже не удивилась! Я будто знала, что ты очнулся, будто так и должно было быть!

— О чем ты? Что еще счастливого у тебя случилось?

— Потом, потом! — засуетилась она. — Все потом узнаешь! Теперь–главное для тебя быстренько поправляться!

Он поправлялся на удивление быстро. Через неделю уже мог приподняться на кровати, держать в руках что–нибудь не очень тяжелое, полстакана воды, например, сам мог пить. Еще через неделю уже мог передвигаться по отделению в инвалидном кресле, еще через некоторое время мог сам ходить, передвигаться недалеко, опираясь о стену или на трость…

Его выписали из стационара по его настойчивым просьбам, перевели на амбулаторное лечение, жена помогла сесть в такси, подняться по ступенькам к лифту…

Войдя, Виктор и узнавал и не узнавал свой дом, свою небольшую квартиру… Вроде все было как всегда, все на месте и чего–то не было будто, чего–то малого и главного, квартира будто выглядела нежилой, слишком чистой и …

— Ну что ты? Свой дом не признаешь? — пошутила жена, заметив его замешательство.

— Нет, нет! — ответил он. — Узнаю, память у меня не пострадала, врачи говорят! Но что–то не так…

— Все так! Не придумывай, я ничего здесь без тебя не меняла! Садись, вот, отдохни, осваивайся, — усадила она его в кресло и поспешила на кухню.

Она чем–то гремела там, чем–то позвякивала…

— Сейчас будет чай, — весело крикнула она ему из кухни.

Виктор осматривал комнату, приглядывался к знакомой, нехитрой обстановке — что–то было не так! Он встал медленно, побрел в ванну, опираясь на трость, придерживаясь за стену коридора и тут понял что не так — в ванной, на полке, не было ее косметики, полки были пусты, на крючке висело только его полотенце… Он вымыл руки, прошел в комнату, в шкафу не было ее вещей, на книжных полках ее книг…

— А вот и чай! — весело провозгласила она, входя в комнату с подносом.

— Ну, что, освоился, — спросила Марина, разливая дымящийся, ароматный чай по пузатым, синим чашкам.

— Да, — ответил он, глядя ей в глаза, — твоих вещей здесь не хватает, и запаха…

Она стушевалась, засуетилась…

— Давай позже об этом поговорим! — предложила она.

— Почему? Давай сейчас поговорим…

— Позже…, — попросила неуверенно она.

— А смысл? Чего тянуть? — сказал он спокойно, отхлебывая из чашки.

— Ладно! — решилась она. — Только прими это все спокойно, ладно?

— Ладно, — согласился он, вполне обыденным, спокойным тоном.

— Ты помнишь, я тебе как–то рассказывала, что еще в школе, мне нравился один мальчик? Он был старше, я бегала бесстыдно за ним повсюду и сама себя казнила! Он потом, закончив раньше школу, уехал учиться, а я крала у мамы деньги и ездила на него поглядеть тайком! Помнишь? Такая дура!