Алексей Сейл - Клайв Хоул

. Ничего не понимаешь? И тогда я вспомнил, что ты как–то рассказывал, что у твоих детей есть формикарий… и поэтому я догадался, что они залезли в кассеты, когда те находились у тебя дома, а потом уже перебрались в мой видеомагнитофон… но дело не только в твоей кассете — погиб еще целый ряд кассет с пилотными программами, которые я должен был просмотреть и решить, будем ли мы запускать их в серии. Теперь придется отложить решение… как неприятно! А?… Да нет, ты не виноват, дружище… нет… Ты просто подожди и пришли мне запись со своими актрисами где–нибудь через месяц, потому что раньше Элен не удастся добыть мне новый видеомагнитофон… ты же знаешь, какая она беспомощная… не надо, не надо, не извиняйся. — Он весело рассмеялся. — Просто попроси своего пацана, чтобы он больше не распускал своих муравьев. Увидимся… будь здоров. Он положил трубку, с минуту смотрел на нее, после чего взял снова.

— Элен… вы не могли бы связаться с агентом Монти Файфа? Я решил запустить эту историю о выдрах.

Секретарша тут же соединила его.

— Бетти? Как дела? Это Клайв Хоул… отлично, отлично… У меня есть хорошие новости для Монти: я решил дать зеленый свет «Беспризорным источникам». — Выражение его лица резко изменилось. — Что?… Умер? Когда?… Полтора года назад?… Ну, тогда я, наверно… нет… — Он ненадолго задумался. — А что насчет выдр?… Вымерли? Правда?… Ну, тогда будь здорова.

Он повесил трубку и уставился на телефон с таким выражением, словно тот был капризным неуравновешенным псом.

На следующий день Клайв сидел за своим большим письменным столом, сделанным из леса, выросшего в Нью — Мексико. Он, однако, вовсе не хотел сидеть за своим большим письменным столом, он хотел диетической кока–колы из холодильника, спрятанного за потайной дверцей шкафа напротив, который его поставщик дважды в неделю загружал винами, соками и другими напитками. Прошло несколько минут, прежде чем та часть его мозга, которая отвечает за инстинкты и обычно решает такие проблемы, не привлекая к себе особого внимания, распорядилась: «Ладно, вставай и иди к холодильнику, спрятанному за потайной дверцей шкафа в ново мексиканском стиле, и добудь нам диетической кока–колы». Он было уже совсем собрался это сделать, когда другой голос, голос, который месяцами не давал ему принять решение, бесконечно взвешивая все «за» и «против» по малейшим пустякам, решил воспользоваться этим моментом и расширить сферу своего действия, подчинив себе другие стороны его жизни. — «Минуточку, Клайв, — произнес он, — а ты уверен в том, что действительно хочешь диетической кока–колы? Откуда ты можешь знать, чего ты на самом деле хочешь? Может, на самом деле ты хочешь фруктового сока? А может, на самом–самом деле ты хочешь встать и помочиться на свой ковер, сотканный индейцами навахо? Откуда ты вообще можешь что–нибудь знать, Клайв?» И ему пришлось снова сесть, и двадцать минут он пребывал в состоянии мучительной нерешительности, пока раздавшиеся снаружи крики не отвлекли его от ада бурлящих мыслей.

Дверь распахнулась, и вбежавшие Татем и Черри заставили Элен оторваться от работы. Не успела она открыть рот, как Татем выпалил:

— Ладно, Элен, мы пришли на четырехчасовую встречу с Клайвом, и только не говорите, что его нет, потому что мы наблюдали за его кабинетом с тех пор, как он вернулся с ланча, и знаем, что он никуда не уходил.

— И пусть не говорит, что мы не договаривались, как он это делал последние пять раз, потому что я записала наш разговор на магнитофон, — добавила Черри, вынула свой личный органайзер и нажала кнопку.

Сначала раздались какие–то приглушенные крики, а потом послышался возбужденный голос Клайва: «Пожалуйста, Черри, ради бога, я стараюсь тут выжать сперму для внутривагинального введения своей жене, я… о–о–о господи… черт… поздно». Последовала пауза, после чего снова заговорил Клайв: «Ну что, довольна? Теперь замшу будет никогда не отчистить от этого». Потом снова послышалось невнятное бормотание, за которым последовало: «Ладно. Это глупо, но я согласен… куда говорить? Я, Клайв Хоул, даю честное слово, что встречаюсь с Татемом и Черри в четыре часа дня в четверг в своем кабинете… Довольна? Верните мне мой журнал, если вы закончили».

Элен склонилась к селектору:

— Клайв? К вам Татем и Черри.

С другой стороны донесся голос Клайва.

— Хорошо, пусть войдут через пару секунд.

Татем и Черри торжествующе улыбнулись, чуть помедлив, вошли в кабинет Клайва и остановились в полном оцепенении: внутри было пусто, летний ветерок, влетавший через открытое окно, слабо шевелил занавески.

Татем был вне себя и во всем обвинял Клайва. «Мы написали детективную историю «Сальное спокойствие», — рассказывал он одному юнцу, — об отце и сыне, которые объезжают рынки Ланкашира и продают с лотков сало, — там еще остались потрясающие викторианские рынки… в Престоне и Ланкастере… но они торгуют не только салом, но и преступлениями! К тому же дело происходит в семидесятых, так что для озвучки можно взять все великие хиты того времени. Нам потребовался почти год, чтобы написать шесть часовых серий, я отдал Клайву сценарий девять месяцев тому назад, и с тех пор ни звука! Я ему звонил, посылал сообщения по электронной почте, отправлял шутливые открытки на Валентинов день, но он ни гу–гу! Пару недель назад я совершенно случайно столкнулся с ним на улице, и он сделал вид, что он турист из Португалии».

Но юнцу это явно было неинтересно, и они пошли на кладбище. Отыскав удобное надгробие, юнец встал на колени, расстегнул Татему брюки и начал делать ему минет. Однако в течение всего этого процесса Татем мог думать только о Клайве Хоуле. Мысли его витали где–то далеко, а на лице сохранялось отсутствующее выражение, и он совершенно не мог сосредоточиться на приближающемся оргазме.

Футбольная площадка располагалась в спортивном центре, принадлежащем «Арсеналу». В соответствии с английским стилем, здание было лишено каких–либо эстетических излишеств. Это был огромный уродливый ангар с металлическими фермами, поддерживавшими крышу, и безжалостными неоновыми лампами, освещавшими с десяток мужиков, которые сопя и пыхтя носились за мячом. Их вопли и крики тренеров эхом отдавались от блестящих кирпичных стен. Некоторые из игроков были в корсетах, ноги других были затянуты в ярко–голубые эластичные трико, но ни хлопок, ни синтетика не могли скрыть обвисшие мышцы. В самые впечатляющие доспехи был облачен Клайв Хоул. Он изображал бомбардира, скрывающегося за двумя нападающими и оттягивающего на себя защитников, но на самом деле он был просто пожилым человеком, неуклюже бегающим по полю.

Читать дальше