Виржини Депант - Teen Spirit

За годы, прожитые с Катрин, я научился задним числом подмечать ошибки в собственной речи, но избавиться от них не избавился. Когда мы только познакомились, я бравировал тем, что говорю, как дебил. Мне это казалось очень мужественным, — дескать, я такой бывалый и прочее. Со временем я обнаружил, что разговаривать иначе у меня не получается, что оно ко мне прилипло, и веселого тут мало. Это вроде сыра, который в мышеловке: сначала радуешься как дурак, а когда захлопывается, спохватываешься — ан поздно.

Воспоминание о Катрин полоснуло меня по сердцу, сжал в руке мобильник: неужели она мне так никогда и не позвонит? Неужели ей лучше, что она от меня избавилась?

Перед нами остановилось такси, за рулем миниатюрная арабочка, волосы стриженые, лукавая мордашка. Она тянула маленький косячок и вела машину как полоумная. Печальная, как блюз, мелодия raï [9] Стиль в музыке, идущий от алжирского обрядового пения. заполняла салон.

Я сказал задумчиво:

— Боюсь, девочку ждут большие проблемы с ее матерью.

Сандра откинула голову назад, я заметил, что она выглядит измученной.

— Эти проблемы так или иначе возникают у всех девочек.

Она уставилась в потолок кабины и некоторое время сидела неподвижно, сложив руки на животе. Я глядел в окно, на тротуаре пешеходы с недовольными рожами ожидали, когда поток автомобилей остановится и можно будет перейти.

Сандра вскинула руки и скрестила их за головой, отчего грудь ее поднялась, напряглась призывно. Никогда не мог понять, нарочно ли девицы принимают такие позы или у них в самом деле это получается безотчетно.

Я отвернулся к окну, мысли мои спутались. Крепкие ли у нее яблочки, если их потрогать, любит ли она, когда ей прикусывают сосок, как ведет себя в процессе, закрывает ли глаза, напевает ли; от ее ляжек веяло уютом, это поразило меня еще при первой встрече. Она выглядела немного слишком отвязной, чтобы я запал на нее всерьез, но в то же время аппетитной и возбуждающей.

Таксисточка заинтересовалась нашей беседой:

— Сколько лет этой девочке?

— Тринадцать.

Она аж присвистнула:

— С девчонками тут надо поосторожней. Очень ранимый возраст.

Сандра встрепенулась, растянула губы в понимающей улыбке, склонилась к водительскому креслу, и они заговорщически зашушукались, сочувственно друг другу кивая. В их болтовне я не понимал ни слова, внимания на меня никто не обращал, я втянул голову в плечи и снова уставился в окно. Такой красивый город и такая, блин, мясорубка.

Раньше, когда речь шла обо мне одном, образ эпохи как «концлагеря, охраняемого варварами» меня мало колебал. Теперь же я сознавал, что Нанси предстоит вырасти в этом аду, предстоит расквасить свою подвижную рожицу о чертову реальность, и ужас сводил мне нутро.

Дома Сандра устроила все самым корректным образом. Указала мне мое место: диван-кровать, освободила в шкафу отделение для моих джемперов и дисков, потом изложила правила общежития:

— Без меня в мою комнату не входить. Когда я дома, желательно меня не беспокоить, особенно если я сплю или работаю. Всегда стучать. Не заваливать кухню коробками из-под всякой всячины. Если нет молока, спуститься и купить…

Я довольно скоро перестал слушать. Не больно приятное начало. Ощущение, что я семьсот пятьдесят первый человек, кого она пускает пожить. Это, между прочим, ломало весь кайф.

Затем она закрылась в комнате, чтобы закончить статейку о нео-металле. Хотел я ей высказать, что ни фига она в этом не сечет и потому лучше бы не совалась, а потом плюнул.

Чистенький пол, плюшевые игрушки, пылящиеся наверху стеллажа, книжки карманного формата в ряд по соседству с альбомами «Ташен», комиксы французские, комиксы японские — этот пестрый набор отражал, по мнению Сандры, ее собственные вкусы, однако точно такой же наверняка можно было увидеть у тысяч и тысяч девиц. Разбросанные на полу подушки, тощие, тянущиеся к свету растения напоминали о том, что здесь проживает тусовщица со стажем, не забывшая еще былых времен. На полу стопками, доходящими мне до пояса, сложенные CD — она получала их десятками каждое утро.

Нервозность тоненькой струйкой пролилась во мне от горла до самых кишок. Подступала смурь, хотелось лечь, задернуть занавески, запереться, спрятаться и тихо зализывать раны, как побитая собака. Я представил себе, что в голове существует специальный фильтр, отсеивающий все лишнее, вроде почек, но для души. У меня он, наверное, прохудился и пропускает, что должен задерживать. Потому-то все и причиняет мне такую боль, в меня просачиваются какие-то острые твердые частицы, накапливаются, мешают дышать.

Я открыл сумку, проглотил три урбанила и встал перед окном.

До меня вдруг дошло, что с Катрин все кончено взаправду, дошло впервые с тех пор, как она об этом сказала. Любая вещь в квартире Сандры напоминала мне о моей прежней жизни. Я знал наперед, что еще несколько месяцев буду зациклен на Катрин, буду чувствовать запах ее шампуня и противотабачных свечей, которые она зажигала по вечерам, мне будут мерещиться ее джемпера с вырезом буквой V, заколки для волос, которые она разбрасывала повсюду, недорогая губная помада из «Монопри», которой она не пользовалась… Еще несколько месяцев я буду неотступно перебирать в голове все мелочи, в которых воплощалась для меня Катрин, считать их материализацией женского начала, необходимого мне для счастья. Потом это пройдет. И, как уже бывало раньше, я переключусь на что-нибудь другое.

Для начала я ради интереса нарушил первейшее из правил и пошел к Сандре, хотя она работала. Просунув голову в дверь и взглянув мельком на огромную и очень удобную с виду кровать, я спросил:

— С нео-металлом все в порядке?

Сандра не отвела глаз от монитора. Работала она на крошечном столике в окружении бумаг, горами сваленных на полу. Она изобразила гримасу, обозначающую, вероятно, что я не вовремя:

— Если ты оставишь меня в покое, я через час освобожусь.

Я примирительно поднял руки:

— ОК. Я только хотел предупредить, что собираюсь смотреть «Звездный десант»…

С тем я закрыл за собой дверь. Видимо, в металле все-таки что-то не клеилось.

Не успел я разобраться, какой кнопкой включается DVD, а Сандра, забросив статью, уже сидела возле меня.

На столе перед нами она разложила принадлежности для маникюра. Будучи не дома и тем более только вселившись, я не решился сказать, что не переношу запаха растворителя, равно как и лака. И приготовился, что меня будет мутить в течение всего фильма.

Потом мы долго чертыхались, что нельзя прокрутить начало, когда идут всякие предупреждения о запрете на копирование, на то, другое, третье, да еще заставки студии «Юниверсал», и вас вынуждают все это кушать.