Роман Лерони - Не говорите с луной

— От б…ть, сука! — прошипел солдат, доставая из–под себя большой круглый камень и отбрасывая его в темноту. — Наверное, ребро поломал! Сука, о камень…

Он закашлялся, провёл рукой по губам и приблизил её к губам.

— Точно, сука, сломал ребро, — прошипел он, снова кашляя. — Кажется, лёгкое пробил.

— Снайпер, Женя. Снайпер нас пасёт.

— Та ну нафиг, командир. «Плётку» бы мы услыхали сразу… Б…ть, как же больно!

— Уходить надо, Женя. Ты как — идти сможешь?

— Смогу, б…ть!

— Так по краю и по…

Два мощных взрыва полыхнули где–то дальше по дороге. Двойная яркая вспышка озарила дождливую ночь, затем тряхнуло землю, и лишь затем докатился рокот взрывов.

— Что за хрень?!

Они приподняли головы из укрытий, стараясь рассмотреть то место, где прогремели взрывы. Оттуда, из жадной на ужас темноты, донёсся протяжный, надрывный крик, за ним ещё один.

— Наши на мины нарвались, — выдохнул Шевалье, снова заходясь в кашле. — Ишаки орут.

Раздалась пара одиночных выстрелов. Крики смолкли.

— Надо туда идти, — сказал Александр. — Так и пойдём здесь по краю, чтобы снайпер нас не перещёлкал. Не «плётка», Женя, у него — «винторез».

— Сука!

Солдат поднял голову над канавой и осмотрелся.

— Ладно, старлей, не хипишуй. Я сейчас этому стрелку немного смажу картинку.

Шевалье перевернулся на спину и стал шарить руками у себя по карманам. Затем он достал осветительную шашку, зажёг её, и пока она не разгорелась, коротко размахнувшись, бросил её вниз со склона, на дорогу к ручью.

Красный свет озарил балку. Две фигуры застыли от неожиданности у самого ручья. Автомат и пулемёт заработали одновременно. Один человек упал сразу, другой сделал попытку бежать. Сначала он кинулся в одну сторону, дёрнулся, упал, затем снова вскочил, сделал несколько каких–то механических шагов в другую сторону, и упал, изорванный десятком пуль.

— Хороший фарш! — зло и довольно прорычал Шевалье, отстёгивая пустой пулемётный короб, и прилаживая второй. — Бараний, б…ть! Теперь можно идти. Я первый.

— Давай! С тяжёлым стоном Шевалье встал на ноги, и, давясь кашлем, быстро ушёл в темноту.

Сняв ещё одну гранату из оставшихся двух, Саша сорвал с неё чеку и кинул вниз в балку. Грохнул сочный, раскатистый взрыв. Ещё не успели опасть камни, как старший лейтенант расслышал громкие команды или просто чьи–то крики внизу у ручья. Высунувшись, он выпустил несколько коротких очередей по резким отчётливым теням, метавшимся среди камней и в красном свете от осветительной шашки. Стали стрелять в ответ. Пули с ореховым треском разбивались о мокрые камни, не причиняя Левченко никакого вреда. К этому моменту он покинул позицию и выдвинулся вслед за Савченко.

Метров через тридцать он снова выстрелил из подствольника, целясь по красному зареву, выбивающемуся из балки. В этот раз взрыв прозвучал глухо. Оставалась ещё пара гранат: одна ручная, на ремне разгрузочного жилета — для себя, и одна для подствольника.

Шевалье он нагнал метров через сто. Мощная фигура бойца неожиданно выплыла из темноты. Солдат шёл, шатаясь из стороны в сторону, шаркая ногами и опираясь о пулемёт, который держал за ствол. Он натужно хрипел.

— Женя!

— Что, старлей? — простонал Савченко, падая на колени. — Убили меня.

— Ты о чём, Шевалье? — не понял его Александр и присел подле. — Кто кого убил? Кажется, они отстали.

— Это хорошо, — с каким–то странным блаженством произнёс боец, и, вдруг, словно тяжёлый куль, упал набок и перевернулся на спину.

— Ты чего, Шевалье? Вставай. Надо идти дальше. Нас ждут.

— Убит я, Саня…

Склонившись над солдатом, Александр облапил его руками. Всё было вроде целым. Лишь ледяная, мокрая униформа и… ледяные руки.

— Вставай, боец! Вставай!

Он прильнул к его груди, но там была тишина, гораздо более плотная, чем вокруг, в пронизываемой ветром ночи.

— Шевалье! Савченко! Женя!

Боец остался недвижимым. Не помогли и хлёсткие, злые удары ладонями по холодному лицу. Сжав кулак, очень сильно, костяшками пальцев, стал надавливать на грудину, елозить там. Обычно это приводило в сознание даже мертвецки пьяных людей. Шевалье не подавал признаков жизни.

— Чёрт, этого ещё не хватало, — прошептал Александр, и зашарил руками по своему жилету, разыскивая полевой фонарь.

Скупой луч осветил окаменевшее лицо солдата. Неподвижные чёрные глаза были пропитаны теменью ночи. Капли дождя падали на них, но человек даже не моргал. Вокруг его рта чернела кровяная пена. Шевалье был мёртв. Прильнув ухом к его груди, затаив дыхание, Александр попытался расслышать хотя бы слабый стук сердца. Но лишь пустая тишина вливалась в сознание Саши, подтверждая, что солдат мёртв. Осветив тело бойца фонарём, он увидел, что униформа и разгрузка на левом боку Савченко были черны от крови. В том месте часть разгрузочного жилета была изорвана, словно собаками.

— Сс–ссука!

Можно было не сомневаться, что такую рану могла сделать пуля «винтореза», и что это была именно она, а не злополучный камень, который сломал ребро, по мнению уже покойного Савченко.

Оттянув вверх липкую от холодной крови одежду и РД, Александр посветил фонарём. Рана была большой. Выходное отверстие зияло чёрной влажной дырой с торчащими фрагментами рёбер. Евгений Савченко был настоящим богатырём, чтобы после такого ранения пройти ещё сто метров. Угоди такая пуля в другого человека, в такого, как сам Александр, отпевать покойника можно было бы через минуту.

Слева от дороги, по склону горы застучали камни, скатываясь вниз. Саша схватил оружие и потушил фонарь. Тело нельзя было оставлять. Абборигены не гнушались вымещать свою изощрённую месть на мертвецах.

Быстро разобрав пулемёт, Александр разбросал по камням детали, отшвырнул далеко коробку с патронной лентой, затем, раскрутив, как метатель молота, за ствол пулемёт, он кинул его куда–то в темноту, с откоса дороги. И пулемёт, и тело Савченко донести до БТР было невозможно. Мертвец весил не меньше центнера.

Когда Левченко взвалил на себя холодное тело и встал на ноги, судорожная дрожь, пробиваясь тупой болью в спине, охватило всё его тело. В глазах расцвели призрачные электрические цветы. Пришлось немного постоять, чтобы освоиться с таким весом на плечах. Дальше дорога должна была идти под гору, и пока можно было идти с телом на плечах, надо было идти. Когда недостанет сил, придётся волочить тело по камням.

Он пошёл и пришёл, совершенно потеряв счёт времени и не один раз истратив все возможные пределы своих сил, просто упав, когда увидел, что перед ним бегают какие–то люди, снимая с животных вьюки, какие–то мешки и спешно забрасывают их в нутро БТР. Никто к нему не подошёл, и он лежал рядом с Савченко, пытаясь успокоить сердце и восстановить дыхание.