Евгений Рожков - В стране долгой весны
- Название:В стране долгой весны
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Дальневосточное книжное издательство
- Год:1985
- Город:Владивосток
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Евгений Рожков - В стране долгой весны краткое содержание
Евгений Рожков родился в январе 1943 года на Рязанщине.
Первые рассказы появились в 1963 году в газете «Советская Чукотка». В 1975 году в Магаданском книжном издательстве вышла первая книга рассказов «Дикий зверь кошка» на русском и чукотском языках.
Был участником VI Всесоюзного совещания молодых писателей. В 1981 году окончил Высшие литературные курсы Союза писателей в Москве.
Автор книг: «Белым-бело», 1977 г., «Молодая гвардия»; «Осень без любви», 1980 г., «Современник»; «Мужчины, рожденные в январе», 1982 г., Магаданское книжное издательство.
В стране долгой весны - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Ладно, Шур, не шуми, и так на душе тошно.
Лариса обнимает подругу за плечи, ведет к дивану.
Шура коротконогая, с большой рыхлой грудью, похожая на клип, с круглым, мягким, детским лицом. Лариса гибка, как весной ветвь тальника.
— Выпить хочешь? — спрашивает хозяйка мягким, сострадательным голосом.
— Не хочу, не подлизывайся, — шмыгнув носом, тихо заплакала Шурочка.
В комнате от уличного фонаря, что стоит прямо под самым окном, светло, пахнет дорогими духами, а из двери, из коридора, тянет запахом жареной картошки.
— Давай в ресторан сходим? — неожиданно предлагает Лариса.
— Чего я там не видела?
— Потанцуем, музыку послушаем, — вяло говорит Лариса.
— Ага, ты будешь танцевать, а я буду одна за столом сидеть, как сыч.
Мимо окна прошла машина, и свет ее фар огромным белым квадратом проплыл по стене, скользнул на пол и исчез.
— Я некрасивая и несчастная, а ты красивая и тоже несчастная… — сказала Шурочка. — У нас в общаге все какие-то замордованные, прямо кладбище несчастливых. Вроде живем в достатке, а радости от этого нет.
— Мне все уже опостылело. С теми, с кем дружила, поговорить не о чем, всякий разговор сворачивает на одно. Но и это опостылело, как поденка.
Лариса усмехнулась, будто заглянула в себя и увидела там такое, что ей никогда не нравилось, но с чем она всегда мирится, потому что избежать этого нельзя, оно даровано, оно получено в наследство, оно часть общего, хотя и не любимая часть.
— Ты о чем задумалась? Расстроилась, что я на тебя накричала? — Шурочка попыталась заглянуть в глаза Ларисы, но в полумраке комнаты не могла различить, что в них, обида ли, равнодушие, как всегда, или обычная, злившая Шурочку, надменность.
— Не бери в голову и не обижайся на меня. Я ведь на тебя не обижаюсь.
Лариса резко поднялась с дивана, включила свет.
Ей ни о чем не хотелось говорить. Сидеть в этой постылой комнате тоже не хотелось.
— Одевайся, чего раскисать, потопаем.
— Ой, я растрепана, и погладиться надо. А сколько времени?
— Детское время, всего семь вечера.
«Я во многом себя упрекаю и устала уже это делать, потому что после упреков я делаю то же самое. Каждый из нас вынужден делать плохое или хорошее потому, что этого хотят другие. Значит, все мы за все в ответе. Значит, когда мы уйдем, как Васильсаныч, то боль, что мы оставили другим, будет действовать».
Она криво усмехнулась своим мыслям. Они были путаные, появились неожиданно и исчезли бесследно.
Пришла Шурочка, уже в шубе и шапке, нескладная и в одежде. Они вышли в стылую северную ночь, пахнущую снегом, под сине-темное небо, освещаемое иногда сиреневыми сполохами северного сияния. Пошли по улице, по сугробам, которые как бы заглядывали в окна первых этажей своими гребешками. Снег под фонарями синий, казалось, он и отдает синим, безнадежно скучным скрипом. Ледяной ветер, прорываясь сквозь кордоны пятиэтажных домов, обжигал лицо и сбивал дыхание, застывал стеклянными шариками в ноздрях. Только в пространстве заснеженных далей тундры, видных в простреле улицы, ощущалась некая мужественная крепость, еще не опошленный романтизм сурового мира, где цена жизни дорога, а сама жизнь — ранима и уязвима.
В ресторане шумно, накурено и многолюдно. Столики тесными рядами окружали небольшую эстраду, оставив только пятачок для танцев. Японская аппаратура оркестрантов работала исправно, оглушая визгом электрогитары, стоном саксофона, глухим выдыхом ударника.
Ларису с Шурочкой официантка посадила за столик к четырем девушкам.
— Девули, гоните по пятнадцать колов, — сказала старшая из четырех, горбоносая, полноватая, похожая на орлицу. — Я нынче администратор и тамада, а вон у Валюхи сегодня день рождения и прошлый вечер она была «именинницей». Мы ходим сюда раз в месяц, пируем на полную катушку, а потом весь месяц вспоминаем про это.
— По пятнадцать? — причмокнула Шурочка. — Ну и запросики…
— А чего, по пятнадцать — само то.
Не успели девушки освоиться, съесть по заливному оленьему языку, как после короткого перерыва вновь заиграла музыка. Ларису пригласил на танец молоденький, худенький мальчонка в модном джинсовом комбинезоне, светловолосый, кукольно красивый. Он сразу понес всякую чепуху, говорил комплименты и уверял, что влюблен в нее с первого взгляда. Про себя Лариса окрестила его Глистенышем.
— Мне такие не нравятся, — сказала она ему. — Я люблю ребят, у которых есть в голове серое вещество.
Она дважды подряд отказала ему в танце, и он успокоился.
По мере того как со стола исчезало съестное, Лариса становилась веселее. В перерыве между игрой оркестра она заметила в глубине зала широкоплечего, седоволосого, смуглолицего, с высоким лбом мужчину лет сорока пяти. Она поразилась тому, что у него глаза точно такие, как у того человека, которого она ненавидела.
Она сама пригласила мужчину на танец. Встала, прошла через весь зал к его столику и небрежно сказала:
— Пойдем, друг, танцевать.
Он смутился, но ему польстило приглашение. У него вспыхнул на впалых щеках румянец.
— Вы такая смелая!
— Разве от вас дождешься приглашения?
— За вами ухаживают такие симпатичные мальчики.
— Сладкое вредно, это теперь все знают.
— Но и горькое мы не любим.
— Есть о чем поспорить — это уже хорошо.
Когда они вышли из ресторана на улицу и Лариса взяла под руку Бориса, она почувствовала в себе нечто омерзительное, противное. И тогда она сказала себе, что это Он, именно тот, именно Он. Кто был Он, знала только она одна.
— Что можно купить девочке пяти лет в подарок, но не по годам смышленой?
— Твоей дочери пять лет? У нее день рождения?
— Ну да… Может быть, часы?
— Неплохо. Ее зовут Ларисой?
— Откуда ты узнала? — удивился он. — Я не говорил тебе ее имя.
— Я случайно угадала. Тут у одного человека, злейшего моего врага, тоже дочь пяти лет, и тоже не по годам развита, и ее зовут Ларисой. Может, даже ее назвали в мою честь.
Им нужно было пройти по улице мимо гостиницы и кафе. На крыльце кафе стояли мужчины. Что-то между ними произошло, мужчины спустились с крыльца и стали драться.
Лариса увидела среди дерущихся человека в морской меховой куртке и сразу поняла, что это Он. На него пошли двое, и, когда один из них ударил ногой моряка в пах и тот согнулся, она кинулась к дерущимся. Она превратилась в разъяренную пантеру, защищавшую дитя, и была способна разорвать любого. И те двое испугались и пустились наутек. Она стала помогать поверженному подняться.
— Это ты? — узнав Ларису, спросил он безрадостно и назвал ее непристойным словом.
Она поняла, что он зол на тех двоих, сваливших его на землю ударом в пах. Она подвернулась под горячую руку. Когда она стала помогать ему подняться, он опять заругался, но она уже не обращала на это внимания. Падая, он подвернул ногу и не мог идти. Закинув его руку за плечо, точно медсестра, Лариса поволокла его по улице.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: