Джером Дэвид Сэлинджер - Ранние рассказы [1940-1948]

— Лоренс! Разве можно повторять такие вещи!

— Клянусь! — сказал Лоренс, как будто его правдивость поставили под сомнение, — можете узнать у моей сестры. У кого хотите можете узнать. Форд протягивал Луизе Селридж пальто, когда она это сказала. И он ей его не отдал. Бросил прямо в проход. Честно…

— Который час, Миллер? — вдруг спросил барон.

Все в комнате притихли. Миллер приподнял рукав.

— Двадцать минут десятого, барон, — он повернулся к Корин, — ну, что решаем, детка? Едем за парнишкой или нет?

— Да, — ответила Корин и чинно покинула столовую.

Дорога была темной и скользкой, а мистер Миллер не надел на колеса автомобиля цепей противоскольжения — он их не признавал.

— Твоего привезут завтра, — пообещал он Корин откуда-то из непроглядной тьмы. Он то и дело возвращался к аллигаторам брата, — пока парнишка с ноготок, но вырастет. Ого-го какой вырастет! — Миллер присвистнул, и на Корин пахнуло табаком.

— Пожалуйста, езжайте помедленнее.

— В чем дело? Кто-то перепугался?

— Вот эта улица, — волнуясь, объяснила Корин, — здесь, будьте добры…

— Где? — спросил Миллер.

— Вы проехали!

— Ничего, это мы исправим.

Машину занесло, она вильнула и встала передними колесами на тротуар.

Корин, дрожа, вылезла и пробежала по гололедице с четверть квартала в ту сторону, где должен был сиять желтыми огнями «Дворец омаров».

Что-то было не так. Во «Дворце омаров» совсем не горел свет. Витрина и электрическая вывеска были чернее ночи.

— Закрыто вроде? — произнес Миллер, дотрагиваясь до Корин. При минусовой температуре его дыхание было заметней, чем он сам.

— Дом не бывает закрыт. Ресторан бывает, а дом не бывает. На верхних этажах живут. Рэймонд Форд живет наверху.

В ту же секунду, отчасти подтверждая правоту Корин, из темного дверного проема, едва не задев ее, вывалилась женщина с двумя чемоданами. Свет в подъезде так и не загорелся.

С чувством плюнув себе под ноги, женщина швырнула чемоданы на ледяную дорожку и повернулась лицом к входу. Мистер Миллер молча отодвинул Корин, когда у дома замаячил второй силуэт — маленького мальчика. Корин обрадованно окликнула мальчика, но он, вероятно, ее не услышал. Подойдя к женщине с чемоданами, он встал рядом с ней и стал смотреть туда же, куда смотрела она. Мальчик достал что-то из кармана, расправил, надел на голову и натянул на уши. Корин узнала его авиаторский шлем.

— Слушай, — строго сказала женщина, с которой был Рэймонд Форд, — я имею право забрать мои боты.

Корин сперва вздрогнула от неожиданности, но потом сообразила, что женщина обращается не к Рэймонду Форду, а к кому-то, кто появился в двери: к горящей сигаре.

— Я же сказал, — ответила сигара, — ресторан на замке. И останется на замке, пока босс не схоронит брата. У тебя полдня было. Могла сто раз боты взять.

— Да ну? — сказала женщина, которая была с Рэймондом Фордом.

— Ага, — ответила сигара, покраснев сильнее, — боты в кухне не держат. По-моему, ясно.

— Слушай, — не унималась женщина, которая была с Рэймондом Фордом, — я по дороге на вокзал заеду в участок, к фараонам, понял? Человек имеет право забрать свою собственность.

— Пойдем, прошу тебя, — сказал Рэймонд Форд, беря женщину за руку. — Не отдаст он тебе боты, сама знаешь.

— Хочешь, иди. А меня не торопи, — огрызнулась женщина, — я без бот отсюда ни шагу.

Со стороны двери донесся звук, напоминавший смешок.

— Ноги замерзли — открой чемодан. У тебя есть чем согреться. Заложи за воротник.

— Мама, пошли. Прошу тебя, — взмолился Рэймонд Форд, — ты же видишь, он тебе ничего не отдаст.

— Мне нужны мои боты.

Дверь хлопнула. Боязливо подняв глаза, Корин увидела, что сигара исчезла.

Мать Рэймонда Форда вдруг сделала несколько отчаянных прыжков по скользкой дорожке, потом, опасно резко затормозив, все же удержала равновесие и принялась стучать кулаком по темной витрине ресторана, той самой, где обычно на колотом льду таращили глаза омары. Работая кулаком, она выкрикивала слова, которые приводили Корин в смущение, если она замечала их на стенах и заборах. Корин почувствовала, что мистер Миллер крепче сжал ее предплечье, но приросла к земле, потому что напротив нее стоял Рэймонд Форд.

Он заговорил с Корин громко, заглушая голос бранившейся прямо за ее спиной матери.

— Прости, что я не пришел к тебе на день рожденья.

— Ничего.

— А как твоя собака?

— Нормально.

— Хорошо, — сказал Рэймонд Форд и, снова подойдя к матери, потянул ее за рукав. Женщина без труда стряхнула его руку и уняться не пожелала.

Мистер Миллер, грея ладонями замерзшие уши, шагнул вперед.

— С радостью подкину вас, друзья, до вокзала, если вам туда, — прокричал он.

Мать Рэймонда Форда перестала грозить кулаком и скандалить. Встав спиной к витрине, она вгляделась в потемках в Миллера, затем в Корин и снова в Миллера. Рэймонд Форд указал на Корин большим пальцем:

— Она моя знакомая.

— Вы на машине? — спросила миссис Форд у Миллера.

— Как бы я иначе повез вас на вокзал?

— А где машина?

Миллер махнул рукой.

— Вон там.

Миссис Форд рассеянно кивнула. Напоследок она повернулась к витрине еще раз и употребила непристойный англосаксонский глагол в повелительном наклонении. Миллеру она сказала:

— Поехали отсюда, пока я не спятила.

Она устроилась на переднем сидении, рядом с Миллером, а дети сели сзади с чемоданами. Машина, трогаясь с места, забуксовала, затем встала ровно и покатила.

— Меня нанимал не этот тип, — ни с того ни с сего заявила миссис Форд. — Тот, что меня нанимал, — джентльмен, — сообщила она, обращаясь к профилю Миллера. — Слушайте, а могла я вас в ресторане видеть?

— Едва ли, — сказал Миллер сухо.

— Живем в этом вшивом городе?

— Нет.

— Работаем?

— Мам, ну чего ты привязалась к человеку? Тебе зачем это знать?

Разозлившись, миссис Форд обернулась.

— Тебя забыла спросить. И не лезь, пока не спросят, — приказала она. — Надо будет — спрошу…

— Я — секретарь барона фон Нордхоффена, — желая восстановить в автомобиле мир, поторопился объяснить Миллер.

— Да-а? Немца-перца-колбасы? — недоверчиво переспросила миссис Форд. — А чего тогда ездим на фордаке, а не в лимузине?

— Видите ли, эта машина принадлежит лично мне, — холодно объяснил Миллер.

— Тогда другое дело. А то я удивилась. — Миссис Форд с, минуту поразмыслила, а затем обратилась к профилю Миллера грубо и враждебно. — Нечего нос драть, мальчик, — сказала она. — Не люблю, когда нос дерут, тем более я сейчас не в настроении.

Миллер, немного струхнув, откашлялся.

— Уверяю вас, — сказал он, — никто и не думает задирать нос.

Миссис Форд быстро опустила стекло и, вынув что-то изо рта, выбросила в темноту. Закрывая окно, она заметила: