Василь Ткачев - Дом коммуны

— Цел будешь — не сдохнешь, — взял канистру милиционер, посмотрел на водителя. — Возвращаться по этой дороге будешь?

— Не знаю, — неопределенно повел плечами водитель.

— Будешь! На обратном пути нальешь. И бери там побольше. Ясно?

— Где уж не ясно, — тихо проворчал водитель. — Так что, мне ехать?

— Ну, раз все понял правильно... Держи документы.

Уже когда грузовик тронулся с места, милиционер, будто спохватившись, махнул жезлом, чтобы тот остановился, перебросил через борт канистру: «Пусть только не вернет мне ее. Полную». А сам зашел в будку, вскоре вернулся с вывеской, на которой было написано: «Опасная зона. Грибы и ягоды собирать запрещено!» Прикрепил к колу, со всего размаха воткнул кол в землю и рявкнул Косте, которого не было видно из будки:

— На кой хрен писать было? А если кто припрется за грибами? Что тогда, пень?

Костя показался в двери и, подтянув брюки, посмотрел в сторону леса, перед которым стоял, немного наклонившись, все тот же кол с предупреждающей вывеской. И спросил у самого себя:

— Почему их долго нет? Засранцы!..

Евгений Павлович Отрохов собирался за грибами. Была уже вторая половина дня — не самое лучшее время для сбора грибов. Здесь, возможно, сказалась профессиональная привычка: этот человек всю жизнь работал учителем, последние десять лет был директором школы, а собирать грибы не всегда выпадало... С утра — школа, забот хватало. Однако все же не мог жить Отрохов, чтобы не взять корзинку и не сходить в лес. Хоть два-три раза в неделю. Особенно в золотое время осени — бабье лето. Как вот и теперь. Грибы зазывали. И хоть жена, добрейшая и мудрая Ольга Петровна, также учительница-пенсионерка, пугала его высокой радиацией и предупреждала, что в лес его никто не пустит, так как слышала, там выставили милицейский пост, он не послушался: «Кто это меня не пустит в мой лес?» Набросив на плечи легкий дождевик, Отрохов взял свою грибную корзинку, почему-то только сегодня заметил, что она прохудилась, надо сплести новую, и медленно зашагал в направлении к Плоскому — если и есть грибы, то только там. На удивление грибное место.

«А вон — и правда! — будка какая-то стоит, похожая на вагончик. Рядом топчется милиционер. Жена знала, что говорила. Но зачем он здесь? Разве у милиции посерьезнее дел нет? Место же здесь тихое, глухомань. Гаишники? Так какое тут движение? Около десяти машин за день, может, и пройдет. Колхозные стоят — нет топлива и запчастей. Частники тоже не богатые — топливо многим из них, опять же, не по карману. Странный пост. А может, они, милиционеры, в роли таможенников и пограничников? Рядом же — Россия... Попробуй пойми».

Отрохов решил обойти этот пост, хотя ему и не терпелось сначала ближе подойти к будке, спросить у милиционеров, зачем они здесь, но он трезво подумал, что они все равно правду ему не скажут, и махнул рукой: пойду мимо, наискосок, иначе, неровен час, и в самом деле начнут цепляться и не пустят в лес. Да не тут-то было — милиционер, который топтался возле будки, заметил его, громко крикнул: «Сюда!» И немного тише: «Куда прешь, козел?» Но Отрохов услышал и последние слова, повернул голову на крик, пальцем ткнул себе в грудь, спросил на всякий случай, хотя и так было все ясно: «Я?» Милиционер не промедлил с ответом: «А кто еще здесь есть? М... мудак?»

Пришлось свернуть к будке.

— Ну и куда, дед, топаешь? — встретил его, набычившись, сержант Филончук.

— За грибами.

— Куда, куда? — наклонил голову вперед сержант.

— А вы что, плохо слышите? — глянул на коренастого сержанта Отрохов и вдруг насторожился: — Филончук? Вы, простите, Филончук?

Насторожился и милиционер:

— Допустим. Но это к делу не относится. Поворачивай, дед, назад. Слышал?

Нет, как раз этого он и не слышал. Перед глазами, как вот и теперь, стоял этот самый Филончук в его кабинете, шмыгал носом и то и дело вытирал нос рукавом рубашки.

— Скажи мне, Миколка, зачем ты залез в стоматологический кабинет и забрал там все игрушки? — спросил тогда у него Отрохов. — Собрался, видимо, зубным врачом стать?

— Не-ет...

— Так с какой целью ты пошел в горпоселок, что в десяти километрах, разбил стекло, залез в кабинет, забрал все инструменты, которыми врач лечит людям зубы?

— Не знаю... Полез...

Больше разговаривать с ним не было смысла. Пообещал, правда, Отрохов, если подобное повторится, лично надрать ему уши, да и отпустил. Не в пятом ли классе тогда учился этот самый Миколка Филончук? Родители его потом купили в горпоселке дом, переехали, а дети шутили: это чтобы Кольке ближе было к зубному кабинету.

И вот этот самый Филончук не пускает его, бывшего директора школы, в лес. Отрохов кашлянул. Филончук сделал вид, что не слышит. Что ж, ничего не поделаешь: такой, значит, он человек — не признает земляка и директора. Это бывает... Отрохов и раньше замечал, что бывает — особенно тогда, когда бывший двоечник или просто пакостник очутится там, где не требуется большого ума, а достаточно лишь палки в руках или погон на плечах... В таких случаях Отрохов хотел сказать им, чтобы услышали, но не хватало смелости, и он довольствовался внутренним гневом: «Дураки! Всё же это пройдет... Всё это временно... Да и зачем же так нос задирать высоко, будто ты взял Бога за бороду. А что касается головы, то она на плечах останется. Она — не погон: тот или сорвут, или заставят это сделать... Голову пожалеют, конечно же, и дураку она нужна, голова. Вместо нее кочан капусты не воткнешь. Но ведь сколько форсу у человека, сколько высокомерия! Гляньте хотя бы на этого Миколку, на этого «стоматолога»!

— Так мне что, идти в лес? — спросил Отрохов.

— Не положено, я же сказал! — сержант Филончук сплюнул, почему-то достал пистолет из обшарпанной кобуры, повертел его и так, и этак перед лицом, заглянул в глазок ствола, фукнул туда: — Не положено! Я, кажется, понятно выражаюсь? А? Ну и почему же молчите?

Прежде чем что-то сказать этому Филончуку, Отрохов снова вспомнил его малым недотепой, когда тот вызвался присматривать летом за кроликами.

Одно время модно было в школах держать этих ушастых красавчиков. Получалось неплохо: дети были заняты делом, не болтались без занятия все лето, могли заработать и для себя какую-то копейку, и для школы. Травы ведь хватает. Все шло хорошо, а позже, перед новым учебным годом, на школьной ферме забили тревогу: стали исчезать кролики. Сначала один, потом второй, третий... Кто позарился? Дверь же на ночь закрыта. Ключ от замка только у учителя Шульги. Оконное стекло, которое под самой крышей, целое. А поз-же сами дети поймали за руку злоумышленника. Это был все тот же Миколка, еще, правда, не «стоматолог». Каким образом он их воровал? Рядом с сарайчиком построили туалет — глубокий, из оструганных досок, — к новому учебному году. Вот он и использовал его — незаметно, пока кормили кроликов одноклассники, ухитрялся засунуть одного из них в корзину, вынести, опустить в яму, а вечером, когда совсем темнело, через туалетное очко вытаскивал кролика и нес домой. И так три раза. Пока не выследили.