Егор Фомин - Одиночества нет

Незнакомец выпрямился, и в тусклом свете блеснула огромная латунная пряжка ремня и два ряда желтых пуговиц.

— Это, конечно, неловко, но я услышал, что здесь кто-то плачет, и подумал…

Лена поняла, что странное оцепенение, владевшее ею, исчезло. Это был не страх, скорее нерешительность. Трудно было собраться с мыслями и понять, как себя вести.

— Как услышал?

— Через трубу. Через каминные трубы можно раскрыть государственный заговор, чего уж стоит услышать плачущую девушку, когда весь город спит?

Лена невольно всхлипнула.

— А вы кто?

Гость сделал шаг к окну, и она увидела его в сумеречном свете: невысокий, в темном сюртуке, громоздких башмаках и цилиндре. Он был настолько весь из прошлого, что казался ненастоящим.

— Трубочист, — он смущенно пожал плечами.

— А разве сейчас они еще бывают?

— Пока есть трубы, должны быть трубочисты, — улыбнулся гость.

Он подошел к столу, задвинутому в эркер, и остановился. Когда-то, давным-давно эта большая комната с огромными окнами, эркером и камином была спальней и кабинетом дяди и его жены. Тогда дяде приходилось много работать, и он любил сидеть над бумагами и смотреть на уже спящую супругу. Теперь же стол отодвинули в эркер, и ничего не напоминало о тех временах. Гость потрогал пыльную столешницу и спросил:

— Можно я включу свет?

— Ой, нет! — попросила Лена, которой очень не хотелось, чтобы незнакомец увидел ее заплаканной.

— Всего лишь лампу на столе? Вы же должны меня разглядеть, а то так и будете бояться.

— Включайте, — подумав, согласилась девушка. — А вы что, еще долго собираетесь тут оставаться?

Трубочист щелкнул выключателем, и лампа загорелась желтым светом, очерчивая круг на столе и полу. Теперь Лена разглядела гостя яснее. На нем был старомодный двубортный сюртук, из темного бархатистого сукна, перехваченный на талии толстым кожаным ремнем с огромной латунной пряжкой. Его круглое лицо казалось простым, но во взгляде пряталась легкая ирония. Если бы не глаза и улыбка, Лена бы подумала, что он ее моложе. Гость положил цилиндр на стол и уселся в кресло спиной к эркеру.

— А ведь вам бы хотелось, чтобы все куда-нибудь делись? — он облокотился на столешницу и, чуть прищурившись, посмотрел на Лену.

— Да! — девушке не понравился этот взгляд. Показалось, что над ней смеются. Захотелось, чтобы гость исчез, и одиночество стало полным и настоящим.

— Мне кажется, вы не желаете, чтобы я уходил.

— Да? А что еще вам кажется?

— Вам хочется, чтобы кто-то был рядом.

— С чего вы взяли?

Гость покачал головой. Вздохнул:

— Сударыня, вынужден заметить, скорее всего, вы больны, — при этом он подобрался, выпрямил спину и весь стал какой-то строгий и официальный.

Лену так и подмывало огрызнуться и заявить «сам дурак».

— Если бы я была больна, может, я бы чувствовала это?

— А вы чувствуете.

Гость кивнул и, взяв из подставки для карандашей несколько больших скрепок, откинулся на спинку стула.

— И что? Будете меня лечить? Интересно как?

— Для начала нужно поставить диагноз, — вдумчиво сообщил гость, разгибая скрепки. — На что жалуетесь?

— На идиотов!

— Хм, — покачал головой трубочист, продолжая возиться со скрепками, — вам плохо?

— Да нет, все нормально.

— Когда девушка так говорит, что «все нормально», это значит, что все хуже некуда. Не обманывайте. Это нехорошо, — гость посмотрел строго, но в то же время доверительно.

Затем он опустил глаза, продолжая что-то скручивать из скрепок. Лене вдруг стало легче, на нее никто не смотрел, а просто был рядом и ждал ее слов. Не имело значения, услышит он на самом деле или нет. Главное, что она выскажется, и он вряд ли потом будет смотреть на нее за завтраком, выбирая ненужные слова.

Лена ничего не стала рассказывать о том, что случилось, и кто тому виной. Зато рассказала, как горько и грустно сейчас. За что ей эта боль и тоска? Ведь она так хотела, чтобы все было хорошо! Почему же ей сейчас так плохо? Разве она что-то сделала не так? Почему вообще все кончилось, ведь сначала было так замечательно? Почему это случилось именно с ней? За что ей это одиночество? Это чувство, которое не отпускает нигде, даже на улице среди людей, даже когда она с родителями и подругами.

Выговорившись, Лена вновь расплакалась, и теперь сидела, уткнув лицо в колени.

— Ну что ж, — проговорил незнакомец.

Девушка посмотрела на него и невольно улыбнулась. Трубочист нацепил на нос нелепые круглые очки, скрученные из скрепок, и выпрямился. В застегнутом под горло сюртуке, отчего шея казалась более тонкой и длинной, с вытянутой спиной, гость и впрямь стал похож на ученого доктора. И чем более серьезное лицо он делал, тем комичнее смотрелся.

— Что скажете, доктор? — не удержалась Лена.

— Я скажу, что вы действительно больны. И очень серьезно.

— Чем же?

— Вы больны одиночеством, сударыня.

Поддерживая игру, она даже не сразу уловила смысла слов, просто картинно взмахнула руками и сделала большие глаза:

— И чем же вы меня будете лечить? Выпишите рецепт!

«Доктор» покачал головой.

— Это очень тяжелая болезнь. Вы считаете, что вам нужен рецепт?

— Обязательно! Доктор всегда выписывает лекарство.

— Хорошо, — серьезно покивал гость, хотя за рамкой проволочных очков она разглядела шутливое веселье, — я составлю необходимую бумагу. Так…

Он посмотрел на стол, выискивая, что может пригодиться, снял верхний лист со стопки на краю, поморщился, оценив количество пыли, вытащил из-под него второй. Потом порылся в подставке для карандашей. Выудил подающую надежды ручку и долго ее расписывал. Даже высунул кончик языка от усердия. Потом поправил очки и, преисполнившись важности, принялся что-то писать. Строгий, с прямой спиной и молодым лицом с проволочными очками, он выглядел так забавно, что Лена не удержалась и хихикнула.

— Ну вот, — наконец он поставил точку, и сложил лист пополам. — Это ваш рецепт.

— Прекрасно, — улыбнулась Лена. — Могу я взглянуть?

— Конечно, нет! Ведь это документ для специалистов! Вы здесь ничего не поймете.

— Ох, — продолжая игру, взмахнула ресницами Лена. — Что же делать? Отнести его к фармацевту?

Трубочист чуть склонил голову набок и улыбнулся:

— Видите ли, сударыня, в нашем маленьком городе не так-то много народу. Так что врачу порой приходится быть и аптекарем. Итак, что у нас тут?

Он развернул лист и погрузился в чтение, будто видел его впервые. Даже немного шевелил губами, словно проговаривая мудреные медицинские слова.

— Хм. Печально. Ну что ж…

— Дадите мне лекарство? — поторопила девушка.

— Лекарство? Да, конечно.

Он порылся по карманам, выудил зажигалку и раньше, чем она успела что-либо сделать, поджег рецепт.