Арчибальд Кронин - Мальчик-менестрель

Сложив письмо, Десмонд засунул его во внутренний карман и вскочил на ноги. Он вдруг ощутил прилив сил, что было вызвано письмом и, вероятно, «Маунтин дью», а также потребность в решительных и немедленных действиях. Его взгляд упал на рояль. Поддавшись неожиданному порыву, он сел за инструмент, открыл крышку и пробежался пальцами по клавишам. «Блютнер» с мягким звучанием — именно таким, как он любит. Десмонд не пел уже несколько месяцев, но сейчас, поддавшись искушению, он сделал глубокий вдох, и комнату наполнили звуки чудеснейшего гимна «О, жертва искупительная».

Как чудесно звучал его голос в просторной комнате! Возможно, дело было в том, что ему наконец-то удалось отдохнуть, но никогда еще он не пел лучше. Затем его выбор пал на Перголези «Радуйся, Царица, мать милосердия», потом для разнообразия он спел «Та, что проходит мимо».

Десмонд принялся играть на рояле и петь отрывки из любимых опер, причем с каждой новой арией исполнение становилось все лучше, и он просто купался в звуках музыки. В заключение Десмонд позволил себе исполнить арию Пако из оперы «Короткая жизнь» [58] Композитор Мануэль де Фалья (1876–1946); в России опера шла под названием «Девушка из предместья». . Неожиданно он бросил взгляд на каминные часы. Боже правый, десять минут пятого; дети, которых он готовил к первому причастию, уже наверняка ждут его в боковом приделе. У него оставалось меньше пятнадцати минут, чтобы вернуться обратно.

Выйдя из гостиной, Десмонд обнаружил, что Бриджит сидит в холле. При виде молодого священника она тут же вскочила со стула.

— Отец Десмонд, я тут сидела и, как зачарованная, слушала ваше радио. Никогда еще Дублин не было слышно так хорошо. Они там разные записи ставили: Джона Маккормака, Карузо и вообще всех великих.

— В любом случае, Бриджит, я рад, что вы получили удовольствие. И спасибо за вашу доброту и гостеприимство. Особенно за чудесный чай.

— Приходите еще, святой отец, — сказала Бриджит, открывая дверь. — И поскорее. Мадам будет очень рада.

Десмонд быстрым шагом поднялся в гору и только спускаясь по тропинке, позволил себе слегка перевести дух, но в церкви он был ровно в половине пятого.

Детишки — их было ровно двенадцать, все не старше пяти-шести лет и все из бедных семей, — дружно встали при его появлении. Настроение у Десмонда было самое радужное, поэтому он не стал вещать с алтаря, а собрал ребятню вокруг себя и сел в центре маленькой группы.

Это было второе по счету занятие, которое Десмонд решил связать с предыдущим, рассказав, как Иисус Христос с учениками вошел в Иерусалим, заранее зная, что идет на смерть. А так как Он должен был скоро умереть, то хотел оставить о себе память. И что может быть лучше, если символом этой памяти станет Он сам. Так Десмонд попытался как можно доходчивее объяснить детям великое таинство. Десмонд продолжил рассказ, чувствуя, что сумел заинтересовать даже самых маленьких ребятишек.

Закончив, он предложил задавать ему вопросы и старался всячески приободрить и поощрить детей. Затем он назначил день и час очередного занятия и, вручив каждому по конфетке, изрядный запас которых хранил в шкафчике за алтарем, распустил всех по домам.

Десмонд уже шел в ризницу, когда маленькая девочка, младшая из всех, догнала его и взяла за руку.

— Когда Иисус придет ко мне, я буду любить Его так же сильно, как вас, святой отец?

Десмонд внезапно почувствовал, как слезы навернулись ему на глаза.

— Нет, милая, еще сильнее. Ты будешь любить Его гораздо, гораздо сильнее.

И с этими словами он взял девочку на руки, поцеловал в щечку, положил еще одну конфетку в карман ее передника и отвел к остальным детям.

Десмонд снискал популярность у местной ребятни, и дети, едва завидев его на улице, стремглав бежали ему навстречу, чтобы взять его за руку. Но и взрослые жители города, которые поначалу косились на молодого священника с некоторым подозрением и страхом, смешанным с любопытством, теперь поголовно стали его друзьями: он завоевал их подкупающей улыбкой, добродушием и готовностью выслушивать их вечные жалобы на тяготы жизни. И вообще, как-никак, Десмонд был ирландцем, таким же, как они, хотя и выглядел несколько по-другому после того, как пообтерся в Риме.

А еще он был щедр, ибо и недели не проходило, чтобы в вечерний час, когда заднюю дверь дома священника скрывала спасительная темнота, к нему не подходила с извиняющейся улыбкой на губах миссис О’Брайен.

— Там вас опять просят, отец Десмонд.

— Кто на сей раз? Старая миссис Райан или Мэгги Кронин?

— Нет, Мики Турли… только что из каталажки.

— Передайте ему, что я спущусь через пару минут.

— Уж больно вы добры к этим пропащим душам, святой отец, — усмехнувшись, покачала головой миссис О’Брайен. — А они бессовестно пользуются вашей добротой.

— Один-два шиллинга — сущие пустяки, если речь идет о таком святом деле, как благотворительность, — ласково потрепал миссис О’Брайен по плечу Десмонд. — У меня, например, есть крыша над головой, мне тепло и уютно, я всегда досыта накормлен лучшей экономкой во всей Ирландии, которая безупречно стирает и гладит мое белье, чистит мою сутану, следит за тем, чтобы в комнате не было ни пылинки, ни соринки, всегда встречает меня очаровательной улыбкой… Так вот, имею ли я после этого право гнать с порога своего дома беднягу, у которого нет за душой ничего, кроме прикрывающих его тело лохмотьев?

— Да большинство из них просто пропьют ваши деньги!

— По крайней мере, кружка доброго крепкого «Гиннеса» их согреет и подскажет дорогу. А теперь одолжите мне до завтра полкроны из того кошелька, что всегда при вас.

Миссис О’Брайен, укоризненно покачав головой, с улыбкой протянула Десмонду монету. Когда он вернулся, она ждала его на том же месте.

— Я не собираюсь покупать их любовь, миссис О’Брайен. В этом городе еще куча народу, которая ни за какие коврижки не будет иметь со мной дела.

Но вскоре после этого глубокомысленного замечания, а если точнее, то в четверг перед Пасхой, произошло такое, что заставило его пересмотреть свои взгляды.

Это случилось в ярмарочный день — событие немаловажное для небольшого провинциального городка, — когда фермеры из окрестных деревень приезжают продавать и покупать скот. Улицы были запружены телегами, повозками и грузовиками, а еще медленно бредущими стадами животных, погоняемых туда и обратно. Повсюду царили жуткая суматоха, сутолока и неразбериха.

Десмонд обожал ярмарочные дни, и в тот день, в Чистый четверг, он вышел из дому, чтобы насладиться красочным зрелищем. Он уже почти спустился с горы, когда внизу, на перекрестке главной дороги с второстепенной, старый фермерский грузовик, явно превысивший скорость, на полном ходу столкнулся с тяжелым фургоном, выезжавшим с боковой улочки. При столкновении, казалось, никто не пострадал, но от удара у грузовика внезапно открылся откидной борт, и оттуда дождем посыпались розовые поросята, которые тут же прыснули в разные стороны, быстро-быстро перебирая копытцами навстречу свободе: смешные розовые ушки хлопали на ветру, крошечные хвостики завились от восторга. На месте происшествия тут же собралась толпа, воздух наполнился воплями и проклятиями, удары сыпались направо и налево, а руки жадно тянулись к вертким хрюшкам.