Арчибальд Кронин - Мальчик-менестрель

— Это было бы замечательно, сержант. У отца Десмонда усталый вид. Ему явно пора домой.

Когда они вышли на улицу навстречу вечерней прохладе, каноник повел Десмонда запутанными узкими переулками.

— Теперь весь Килбаррак будет есть у тебя с руки, приятель. Люди любят тебя. Вот подожди, сам увидишь, в воскресенье в церкви будет не протолкнуться. Твое прегрешение уже в прошлом и забыто. Теперь весь мир у твоих ног. — И когда они уже подъезжали к дому, каноник добавил: — Я тебя знаю, приятель. Тебе сейчас хочется помолиться и поблагодарить Господа. Ступай, а я пойду домой, проверю, как там дела с ужином.

Десмонд вошел в церковь через боковую дверь. Несмотря на усталость, он пребывал в приподнятом настроении и благодарил судьбу, что все так счастливо сложилось. В церкви было темно, горела только лампада в алтарной части. Нет, не совсем темно, так как в дальнем приделе над его исповедальней неожиданно зажегся янтарный огонек. Десмонд подошел поближе и в призрачном свете увидел фигуру женщины… девушки… Клэр.

С трудом справившись с потрясением, Десмонд неверным шагом пересек темную церковь и приблизился к ней. Ему пришлось заговорить первым.

— Клэр! Дорогая Клэр! Нам запрещено встречаться. Ты не должна была сюда приходить.

— Так ты думаешь, милый, что если твой проклятый каноник облил меня грязью, я буду держаться от тебя подальше? — И совершенно спокойно, ровным голосом она добавила: — Ты знаешь, что я люблю тебя, а я знаю, что ты любишь меня. И разлучить нас невозможно.

— Нет. Клэр, родная, но…

— Никаких «но», Десмонд, — уже более жестко произнесла Клэр. — Мы теперь связаны навеки.

— И все же, милая Клэр…

— Навеки, Десмонд. Так как у нас с тобой будет ребенок. Я беременна, отец Десмонд. Беременна от тебя, и уже через несколько месяцев у нас появится малыш, который будет называть тебя отцом.

— Но мы были вместе только один раз…

— Я так и знала, что ты это скажешь! И твой чертов каноник, конечно, бросит мне в лицо то же обвинение. А теперь выслушай правду и смирись. Когда я пришла к тебе тогда в лесу, у меня как раз должны были начаться месячные. Вот почему я и пришла. У меня все пылало внутри. Ты помог мне, и я залетела. Никаких месячных, а только тошнота по утрам и еще какое-то странное чувство во всем теле, особенно там, внизу. Я сразу поняла, что беременна.

— Дорогая, но откуда такая уверенность?

— Ну наконец-то! Я ожидала это услышать. Впрочем, не от тебя, а от каноника. Поняв, что у меня задержка три недели, я села на поезд до Корка и отправилась к доктору Дадли Мартину, лучшему гинекологу в Ирландии. Он обследовал меня — снаружи и изнутри, — а потом выдал мне справку за своей подписью.

Десмонд, будто в тумане, взял рецептурный бланк, исписанный черными чернилами.

— Мне здесь не прочесть, дорогая. Придется взять с собой в дом. Ты подождешь или придешь завтра?

— Я приду к вам с каноником. Ровно в одиннадцать часов, и проверю, так ли ты относишься ко мне, как я отношусь к тебе. — Тут ее голос смягчился, стал почти умоляющим. — А теперь обними меня, мой единственный, хотя бы на минутку, и поцелуй — только один поцелуй. Ты же знаешь, что я люблю тебя всем телом и душой, так же как и ты любишь меня. И я никогда тебя не отпущу.

Она бросилась в объятия Десмонда, страстно поцеловала его, резко развернулась — и была такова. Десмонд медленно повернулся и неверным шагом вышел из темной церкви. Увы, ничего не поделаешь, придется немедленно сообщить канонику, и светлая радость сменилась печалью.

Итак, неотвратимо, как судьба, наступило следующее утро. Каноник, который обычно спал как убитый, всю ночь беспокойно ворочался с боку на бок. Десмонд и вовсе не мог уснуть. И даже добрейшая миссис О’Брайен призналась, что до трех часов не сомкнула глаз. Глубокое уныние охватило обитателей дома после завтрака, и, поскольку каноник настаивал, что надо быть готовым к грядущему суровому испытанию, были отслужены две мессы, сделан телефонный звонок в Корк, доктору Мартину, увы, подтвердившему подлинность выданной Клэр справки, и вот, так как время неумолимо приближалось к одиннадцати, миссис О’Брайен натерла до блеска обеденный стол, а каноник, поставив с каждой стороны стола по стулу, для довершения устрашающей мизансцены водрузил в центре увесистую Дуэйскую библию [74] Дуэйская библия — английский перевод Библии для католиков XV–XVII вв.; по названию города Дуэ во Франции. .

— Мы должны ее напугать, — пробормотал каноник. — Я собираюсь сразу же взять ее в оборот. Поэтому нам необходимо еще до ее прихода рассесться так, как в настоящем суде.

Следуя указаниям каноника, занявшего место во главе стола, Десмонд уселся напротив почтенного прелата, а миссис О’Брайен — слева от него.

— Каноник, а я-то вам здесь зачем? — дрожащим голосом спросила миссис О’Брайен.

— Будет гораздо приличнее, если среди нас будет женщина, хорошая женщина. К тому же это ее смутит. Так что сидите, как сидели, миссис О’Брайен.

И собравшиеся замерли в напряженном молчании, которое нарушил лишь жизнерадостный звон каминных часов, пробивших одиннадцать.

— Похоже, спешат, — проворчал каноник.

— Вовсе нет, дорогой каноник. Наоборот, отстают на четыре минуты. Утром забыла их завести.

И в комнате снова повисла тишина. Отстающие часы уже показывали шесть минут двенадцатого.

— Струсила! — торжествующе воскликнул каноник. — Десмонд, все еще образуется.

И в эту самую секунду послышался звонок в дверь, затем — чьи-то уверенные шаги по лестнице, и в комнату вошла Клэр, разодетая в пух и прах. На ней было элегантное синее платье с корсажем в швейцарском стиле, шляпа «колокол», короткое кашемировое черное пальто, явно позаимствованные у госпожи Донован, тонкие шелковые чулки и модельные кожаные туфли. Словом, выглядела она так, будто только что вышла из машины на Вандомской площади, чтобы заглянуть в бар отеля «Риц».

— Простите за опоздание, — сказала Клэр, усевшись на стул и небрежно бросив перчатки прямо на Библию. — Мне надо было уложить волосы. — Она наклонилась и клюнула Десмонда в щеку. — Ну как ты, любимый? А у меня для тебя небольшой подарок. Чудная рубашка с мягким пристегивающимся воротничком. Она тебе пригодится, когда ты сбросишь этот жесткий воротник. — И с этими словами она положила перед Десмондом аккуратно перевязанный сверток.

От такой наглости высокое собрание, казалось, на какое-то время словно онемело, затем каноник прочистил горло.

— А тебе известно, девушка, в какое неприятное, крайне неприятное положение ты нас поставила?

— Я поставила? А разве я совершила преступление одна? Без соучастника?

— Да, наш отец Десмонд был обманным путем вовлечен в это дело. Блестящий молодой священник с большим, нет, великим будущим в Святой Церкви оступился, совершил одно-единственное прегрешение. И ты хочешь, чтобы он все потерял, чтобы он до конца жизни страдал из-за такой малости?