Арчибальд Кронин - Мальчик-менестрель

Отец Хэкетт, несмотря на то что вынужден терпеть адские муки от непрерывных приступов лихорадки, не сильно изменился. Он не только очень отважный, но и удивительно терпеливый человек. Принял он меня весьма сдержанно, но был несказанно рад получить в дар Золотой потир.

Мы обсудили с ним мою проблему, и решение далось ему нелегко.

— Теперь я точно знаю, Десмонд, что мне с тобой делать, — наконец сказал отец Хэкетт. — Поскольку ты уже не священник, на миссионерской ниве от тебя проку мало. В любом случае со своими физическими данными для джунглей Центральной Африки ты не годишься. И все же, — продолжал он, пристально посмотрев на меня, — у тебя есть возможность, и весьма подходящая, найти приложение своим силам в Индии. Десмонд, ты ведь знаешь о том, какую работу я вел в Мадрасе среди детей неприкасаемых, этих едва прикрытых лохмотьями несчастных, что живут прямо на мостовой, можно сказать в сточных канавах этого города, всеми презираемые, отвергнутые и без крыши над головой. Я организовал для них бесплатную амбулаторию и школу, а когда мне пришлось уехать, этот нелегкий труд взял на себя замечательный священник из Америки, отец Сибер. Он прекрасно справляется со своими обязанностями, и сейчас у него уже большая школа, где беспризорных детей одевают, обучают и постепенно превращают в счастливых и полезных членов общества. Некоторые даже становятся учителями, священниками и докторами.

Но сейчас отец Сибер уже далеко не молод. Из его писем я знаю, что это бремя стало для него непосильным. И он будет рад помощнику, особенно такому, который любит ребятишек и умеет найти с ними общий язык. Для него будет большой удачей найти нужного человека, способного расширить и усовершенствовать школу, да к тому же помочь финансово, ибо, уверяю тебя, ему вечно не хватает денег. — Тут отец Хэкетт замолчал и посмотрел на меня со значением. — Ну что, хочешь я телеграфирую ему насчет тебя?

Алек, не описать словами радость, вспыхнувшую в моей душе.

Это дар, ниспосланный мне Небесами! Ты ведь знаешь, что я всегда любил детей и, как говорили в Килбарраке, «умел найти к ним подход». И вот мне выпал шанс найти применение своим талантам, да еще и в чужой стране, что придаст моей работе привкус новизны и приключений. Естественно, я стал умолять отца Хэкетта поскорее отправить телеграмму в Мадрас. Что он и сделал.

Весь день, да и следующий тоже я, мучаясь неизвестностью, нетерпеливо расхаживал по саду семинарии. Затем пришел ответ. Меня берут. И выезжать надо немедленно. Я тут же пошел в церковь и прочел благодарственную молитву.

Затем начались приготовления к отъезду. Уверяю тебя, Алек, это оказалось довольно хлопотным делом, поскольку ничего нельзя было упустить из виду. Лайнер судоходной компании «Пи энд Оу» отплывает из Саутгемптона в Бомбей уже через шесть дней, и я спешно, по телеграфу, забронировал каюту. В Мадриде мне придется прикупить кое-какую одежду, пригодную для тропиков, оттуда я отправляюсь прямо в Париж, потом — в Лондон, где очень надеюсь встретиться с тобой. Думаю, будет разумнее не предпринимать поездку в Ирландию, но когда я искуплю свою вину, то непременно когда-нибудь туда вернусь. Итак, вперед в Лондон, где я смогу хоть немного побыть с тобой! Какой радостной будет наша встреча после разлуки!

Должен сообщить тебе, что мое пребывание в Голливуде — в этом чистилище — было не столь уж небесполезным, и заработанное там состояние, благодаря руководству Фрэнка Халтона, было разумно инвестировано, что обеспечило мне годовой доход, позволяющий не только заниматься благотворительностью, но и с большим удовольствием выполнить определенные моральные обязательства.

Тебе может быть интересно, что я определил своей дочери ренту, способную обеспечить ее будущее. Я также послал подарок госпоже Донован, который, надеюсь, она оценит по достоинству. Это восхитительная старинная серебряная статуэтка Девы Марии, подлинный пятнадцатый век; автор, конечно, не Бенвенуто Челлини, но скульптор, не уступающий ему в мастерстве. Статуэтку я нашел в Нью-Йорке, на Пятьдесят седьмой улице, перед отплытием в Геную. На той же улице я случайно обнаружил изумительную Мари Кассат — естественно, мать и дитя, — перед которой не смог устоять. Я уже отправил тебе картину, дорогой Алек, и уверен, она тебе понравится. Не забыл я и о миссис Мален с Джо, которые были так добры ко мне в Дублине. Доброта их достойно вознаграждена. Вот с каноником Дейли дело обстоит труднее. Я мог бы послать ему «Маунтин дью», но знаю, что уж чего-чего, а этого добра у него всегда хватает, и потому послал, вместе с наилучшими пожеланиями, великолепно расшитый алтарный покров.

О Господи, как больно вспоминать то блаженное и счастливое время в Килбарраке, которое я по недомыслию бросил на ветер! Но я смогу искупить вину в трущобах и вонючих переулках Мадраса. Я даже взял у отца Хэкетта англо-хиндустанский разговорник.

Но все, Алек, заканчиваю. Я обязательно сообщу тебе телеграммой дату своего приезда, а также где и как мы можем встретиться. Надеюсь, ты сможешь дать приют счастливому путнику и своему любящему другу.

Сложив это сентиментальное и выспренное послание, столь характерное для Десмонда, я положил его в карман, где уже лежала телеграмма следующего содержания:

«ЗАДЕРЖИВАЮСЬ НАДЕНЬ ИЗ-ЗА ПРИВИВОК ПРОТИВ ЖЕЛТОЙ ЛИХОРАДКИ В ПАРИЖЕ ВСТРЕЧАЙ МЕНЯ НА ВОКЗАЛЕ ВИКТОРИЯ ДЛЯ ПОСЛЕДНЕГО ПРОЩАЙ ДЕСМОНД».

Поезд уже подходил к платформе, и вот-вот должен был появиться Десмонд. Я встал и покинул зал ожидания.

На перроне внимание мое неожиданно привлекла странная личность в низко надвинутом на лоб черном сомбреро, чем-то средним между головным убором священника и бандита, но ближе к последнему, в широкополом коротком черном пальто, препоясанном широким кожаным поясом, черных узких брюках до щиколотки и мягких кожаных башмаках. С видом первооткрывателя человек шагал за двумя носильщиками, согнувшимися под тяжестью огромного, обитого медью сундука. Ну конечно же, это был Десмонд. Он уже вошел в новую роль и явно хотел извлечь из нее максимум удовольствия.

Заметив меня, он протянул ко мне руки.

— Мой дорогой, дорогой Алек! Какое счастье вновь видеть тебя! Жаль только, что наша встреча будет такой короткой. Ох уж эти проклятые прививки! — Он посмотрел на огромные наручные часы со знаками зодиака, которые, похоже, могли служить также и компасом. — Пошли! У нас еще есть в запасе десять минут! — воскликнул он и, подтолкнув меня в сторону зала ожидания, добавил: — Я заплатил носильщикам, чтобы поставили багаж прямо в вагон. — А ты ничуть не изменился, Алек. Ни капельки не постарел, — произнес Десмонд, внимательно оглядев меня. — Это, наверное, благодаря твоим ужасным холодным ваннам. А как ты меня находишь?