Олег Бондарь - Убитое счастье (СИ)

Но, он заставил себя принять душ, стало немножко легче. Поставил на плиту чайник, вспомнил, что почти ничего не ел, парочка пирожков в обед — не в счет, однако аппетита не было.

Подумал, надолго ли хватит сил, если так будет продолжаться и дальше? Пришел к неутешительному выводу, что — нет, и на том успокоился, так как думать, о чем-либо было лень.

Тепло от печки приятно расслабляло, мурчащий на столе кот, блаженно почивающий у ног Тузик (хорошо, что Юля не видит) создавали подобие уюта. Чашка свежезаваренного чая дымилась в руках.

Идиллия.

Жаль лишь, что рядом нет жены, и как ужасно, что утром нужно вставать на работу.

День выдался морозным, под вечер температура упала до пятнадцати градусом, поэтому тепло обетованного жилья казалось особенно уютным.

Наверное, Игорь задремал с чашкой в руке, когда раздался звонок, он не сразу сообразил, что это?

Потом, посмотрел на часы. Стрелки приближались к полуночи.

Кого могло принести в такую пору?

Странно, тем более что за все время, пока они здесь живут, никто кроме Юлиных родителей в гости не наведывался.

Может, с Юлей, что-то случилось? — вспышкой взорвалась в голове тревожная мысль.

Нет, вряд ли.

Кто из больницы, на ночь глядя, поедет, черт знает куда, чтобы сообщить, пусть даже, плохую новость…

Да еще в такую погоду.

А что, если Юля сбежала с больницы?

Но ведь у нее есть ключ от калитки…

Может ей отказались выдать одежду?

Испугавшись, что жена в больничном халате и тапочках мерзнет на улице, Игорь поспешил к выходу. Но уже по дороге к воротам убедил себя, что ошибается. Наверное, просто кто-то ошибся адресом.

Тузик, хоть и неохотно, увязался следом.

— Кто там? — спросил громко, увидел, как густой пар вываливается изо рта, почувствовал, что блаженное тепло с неимоверной скоростью покидает тело. Свет лампочки, выведенной наружу, ярко отражался от снега, но все, что находилось за воротами, пряталось в тени.

Из-за забора послышались невнятные звуки, Тузик угрожающе зарычал.

— Кто там? — повторил Игорь, пытаясь сквозь неширокую щелку разглядеть ночного визитера.

— Игорь… — голос был слабый, он едва расслышал свое имя.

Уже не колеблясь, растворил калитку.

В худой фигурке, одетой в нелепое старое пальтишко, которая, окоченев от мороза, сгорбившись, стояла у забора, он с трудом узнал свою маму.

Что-то расспрашивать, о чем-то говорить не было смысла, пока мать не согреется.

Как она смогла добраться сюда в такое время?

Ведь транспорт уже не ходит.

Игорь ужаснулся, предположив, что ей пришлось пройти двадцать километров пешком.

В такой-то мороз…

Если все так, остается лишь удивляться ее выносливости. Нормальный человек не выдержал бы, околел на обочине.

Но, поправил себя Игорь, его мать никак нельзя причислить к нормальным людям. Невзирая на внешнюю хилость, в ней прятался такой стержень упрямства, что его никакими морозами не пробить.

Однако, и ее силы, похоже, подошли к концу.

Еще сумев самостоятельно войти в калитку, женщина вдруг пошатнулась и стала заваливаться набок. Не согнувшись, а как-то неестественно прямо, словно ее суставы превратились в ледышку и перестали функционировать. Если бы Игорь не успел ее подхватить, она так столбом и повалилась бы в набросанный им снежный курган.

В дом Игорь заносил мать на руках. Усадил в кресло возле печки, сунул в ее одеревеневшую руку чашку со своим недопитым, уже лишь чуть теплым чаем и убежал в ванную набирать воду.

Потихоньку мать оттаяла, ее лицо приобрело осмысленное выражение, она смогла самостоятельно снять платок и пальто.

— Спасибо, сынок, что не выгнал, — чувствовалось, что, невзирая на все, слова благодарности даются ей с огромным трудом.

Игорь ничего не сказал, долил в чашку кипятка, но мать отодвинула ее.

— Больше не хочу, уже согрелась. Почему не спрашиваешь, что меня привело?

— Зачем? И так понятно. Я подобный финал давно предвидел.

— Неправда! Она — хорошая женщина!

— Да-да, конечно, просто ей не было где жить, а теперь тебе негде жить…

— У меня есть сын, — голос матери приобрел прежнюю жесткость.

— Неужели?

— Ты еще спеешь меня упрекать? — Едва не завелась, но потом сникла, наверное, вспомнила, в каком положении находится. — Она не выгоняла меня. Я сама ушла. Она собирается замуж, к ней жених приехал, им нужно некоторое время побыть одним, потом они найдут себе жилье…

— Когда я женился, ты почему-то не подумала о том, что мы с Юлей должны пожить одни…

— Игорек, ты разве еще не понял, ей нужна была только городская прописка.

— Да? — Игорь сделал удивленное лицо. — А этой, твоей, что нужно?

Сказал и пожалел.

Не хотелось размусоливать старую тему. Да и, вообще, все свалилось на голову так неожиданно. Мать не исправишь. Что ей не скажи, она все равно будет толочь свое. А себе портить нервы, зачем?

Квартиру потерял?

Ну и что?

Он давно ее своей не считал. Гораздо больше беспокоило то, что мать теперь не прогонишь. Хочешь, не хочешь, а придется терпеть ее рядом.

Подумал, как сказать об этом Юле…

Бедненькая, за что ей такие страдания…

Больше он перед мамой не расшаркивался. Все равно, благодарности никакой. Постелил на старом диване в дальней комнате. Пусть она и не такая уютная, как их спальня, но — теплая и нормальная. А Юле, когда он заберет ее домой, больше уюта требуется.

Больше они не разговаривали. Мать по-быстрому окунулась в ванную, для нее это было в диковинку (дома, с тех пор, как она установила счетчики, воду следовало экономить), прошла в отведенную ей комнату и плотно затворила за собой дверь.

Игорь тоже лег, спать ему оставалось совсем немного. Но сон так и не подарил милосердное забытье. Слишком много всего свалилось на его голову, и тревожные мысли не отпускали до самого утра.

Поднявшись раньше, чем прозвенел будильник, Игорь засыпал уголь в печку, побольше, чтобы надолго хватило тепла. Сварил десяток яиц, два с трудом впихнул в себя, аппетита не было, остальные завернул в полотенце и оставил на столе записку, чтобы мать позавтракала.

Вышел на улицу. Еще было темно. Вчера вечером слегка запорошило снежком, Игорь боялся, как бы ночью еще не навалило. Но, Бог миловал.

Вывел машину из двора. Когда закрывал ворота, нечто необычное зацепило взгляд. Что именно, понял не сразу. А когда сообразил, стало не по себе.

На свежем слое припорошенного вчера снежка хорошо выделялись мамины следы. Они вели от наезженной колеи и там терялись под следами автомобильных шин.

Не его машины.

Здесь вчера останавливалась чужой автомобиль.

Значит, мама не добиралась пешком и не мерзла на морозе, как пыталась показать, едва не свалившись в обморок.