Татьяна Белкина - Всё хорошо!

На вечер был назначен прием немецкой Ассоциации перинатологов в ресторане «Колизеум» на Курфюстенштрассе. Ехать не хотелось. Но не сидеть же в номере? Позвонила Тонька. Долго хвалила за доклад, издевалась. Ей уже кто-то настучал про Семипузову, наверняка Марио. Пыталась расспросить про Зигги и была крайне разочарована его отсутствием. Велела ориентироваться на местности. Я послушно обещала. Потом набрала Илюшу. Он был рад, но разговаривать не мог. Больше делать было нечего.

Я решила сильно не наряжаться. Надела любимый жакет и креативную юбку-брюки, посмотрела в зеркало и, в общем, осталась довольна. Автобус вез перинатологов по Бенауэрштрассе. Мы ехали вдоль бывшей стены, и я думала, что каждый из нас строит свою стену. И потом из-за этой стены не видит огромного мира вокруг, да что там мира, соседа своего не замечает. Вот только у всех стен есть одно странное свойство. Рано или поздно они падают.

Отдышавшись и употребив положенный ему завтрак, Зейс решил пройтись вдоль стены. Почти всю ее снесли, но проложили тропу, которая отмечает линию бывших заградительных сооружений ГДР на границе с Западным Берлином. Это велосипедно-пешеходная дорога протяженностью около ста шестидесяти километров, опоясывающая полгорода. Он провел в Восточном Берлине лучшие годы жизни. Они с матерью переехали из Магдебурга, когда ему не было и трех лет. Отца он не знал. Мать сказала: погиб в автокатастрофе еще до его рождения. Был отчим, потом еще один. Но отца так и не было. Он рано стал самостоятельным — жил в студенческом общежитии, подрабатывал техником в метро. И мечтал! Мечтал о том, как поднимется на Юнгфрау — крышу Европы и увидит оттуда одну страну — Германию; мечтал о Большом барьерном рифе и огромной морской черепахе; мечтал увидеть Диснейленд; мечтал о собственном доме, сверкающем мощном автомобиле, о… О чем-то еще? Теперь он уже не помнил и уже не мечтал.

Как-то раз, не так давно, в «Золотом олене» они с приятелями выпили лишку. Пошли разговоры про жизнь, про женщин, кто во что горазд. Гюнтер Шлосс, записной остряк из маркетологов, рассказал анекдот:

— Сидит герр Вульф на берегу Рейна с удочкой. Клева нет. Выпил пивка да и домой засобирался. Тут видит — клюет. Вытащил, а там наяда. Говорит она Вульфу: мол, загадывай желание. Вульф был не промах, говорит: «Хочу, чтобы у меня все было!» Наяда подумала, хвостом рыбьим взмахнула и сказала: «Будь по-твоему! У тебя все БЫЛО!» И уплыла.

Вот так и жизнь у Зейса — стукнула однажды рыбьим хвостом по темечку, взглянула рыбьим глазом и уплыла. Вроде все есть, а на самом деле — БЫЛО. Был тот холодный ноябрьский вечер, ощущение опасности и праздника, безудержного веселья и катастрофы. Здесь, у стены, он встретил свою будущую жену. Она с Запада, он с Востока, и вместе они сделали это, разрушили границу, впустили в Берлин свободу, создали новую Германию…

Только вот стена… Теперь она встала между ними, и разрушить ее уже нет сил. Как это вышло? Почему, обретя все, о чем не мог и мечтать в убогой квартирке, где жил с матерью-медсестрой, он потерял главное? Что было этим главным, инженер не знал, но тем больнее переживал его отсутствие.

С матерью виделся редко и, когда она тихо скончалась два года назад, тихо же похоронил ее вместе с воспоминаниями о нищей юности.

Может, он не любит жену? Может, все, что их когда-то объединяло, было только воодушевлением и юношеским порывом? Что же тогда любовь? Неужели тоска, которая сосет под ложечкой при мысли об этой русской? Или, может быть, бешенство, которое вчера охватывало его каждый раз, когда сальный итальянец клал руку на ее плечи? Инженеру нестерпимо хотелось взять ракетку для сквоша и вколачивать хлыща в стену ровными сильными ударами. А может, все проще? Нужно просто позвонить в клинику доктора Шпильмана (жена ему уже несколько раз визитку на стол подкладывала) и полечить нервы? Или съездить в Таиланд? Податься на Тибет, нынче снова Будда в моде? Он шел и шел вдоль некогда неприступной стены и ощущал, что жизнь тоже находится на границе. Вот бы угадать, что это за граница? А может, спросить у нее?

Странная злость охватила Зейса. По какому праву эта русская шлюха врывается в его сны, в его жизнь, заставляет гнать на другой конец Германии, флиртует у него перед носом, водит за нос? Из-за нее он не может дышать ночами, боится закрыть глаза, боится жить! Нет, он должен решить эту проблему. Как? Может, ее убить? Некому будет являться к нему во сне.

Снежинка, покружив, поудобнее устроилась у него на переносице, ее подруга забралась за воротник драпового пальто, покалывая холодной иголкой. Инженер остановился. Ужас сковал его сильнее холода. Это были не его мысли. Он не мог такого подумать. Надо ехать в клинику. Инженер решительно повернул в сторону Александерплатц и тут же услышал противное пристукивание и пришепетывание, переходящее в опасный свист. Инженер торжественно пообещал себе, что завтра утром позвонит доктору Шпильману и поедет прямо в Баден-Баден. А пока он, пожалуй, посетит прием, тем более что взнос оплачен.

Вечер был невыносимо скучным. Я сидела за столиком с умной дамой из Польши и беспокойным бурятом. Одно место было свободно. Закусок было немного, все ждали горячего под бесконечный аккомпанемент речей немецких функционеров от здравоохранения. Я выпила бокал шампанского, голова слегка закружилась. И в этом кружении возник Зигги. Сомнений не было. Это был точно он. Темные глаза с поволокой, белокурые непослушные волосы — все, как на фото, кроме улыбки. Впрочем, улыбка тоже была, но не та иронично-лукавая, а какая-то вымученная. Что-то было не так. Зигги подошел к столу и представился. Он был совладельцем большой компании, которая производила аттракционы и другое сложное оборудование, вроде даже медицинское, имел жену и любил путешествовать.

Принесли горячее, потом случились танцы. Зигги танцевал неважно, да и я не лучше. Но мы честно прижимались друг к другу, пытаясь расслышать собственную реакцию. Реакции не было. То есть не было нужной реакции. Но было что-то другое, может быть, даже более важное, чем влечение. Разговаривать с Зигги было легко. Он хорошо знал английский, неплохо — русский, был начитан и безразмерно спокоен. Вина поначалу не пил. Но тут за дело взялся прилепившийся к нашему столику гинеколог из Закавказья. Уже очень скоро мы всей компанией пили на брудершафт, исполняли народные песни и требовали официанта. Больше всех досталось умной даме из Польши, но и Зигги проняло. Я поняла, что его пора доставить домой. Он назвал отель. Я вызвала такси, зачем-то поехала с ним, хотя вообще-то не так он был и пьян. Иногда я ловила на себе его взгляд, и тогда казалось, что еще чуть-чуть, и я все пойму. Понимать было нечего. Обычное дело, устал от своей фрау. Ну уж этого я развлекать не собираюсь. Хватит вчерашнего.