Улья Нова - У нас будет ребёнок! (сборник)

Вскоре Ирина стала болеть, ей пришлось уйти из школы. Прозябали на Машину жалкую зарплату. Иногда Маше казалось, что она живет только ради будущей встречи с Герой. Если бы не ее беременность, она бы давно все бросила и поехала туда – к нему; даже если бы это было невозможно, она все равно бы смогла – добралась, доплыла, преодолела все расстояния и пределы, туда – в тот цветущий, благоуханный город у моря. Любой ценой. Но куда ехать? Беременность проходила тяжело – Маша дважды лежала в больнице на сохранении, а когда родилась Таня, стало еще тяжелее. Маше приходилось работать, заниматься ребенком (молоко почти сразу пропало – нужно было доставать смеси), а когда Тане исполнился год, стала умирать Ирина.

Маше казалось, что мама заболела от тоски, и эта тоска съедает ее изнутри. Она постепенно, как свеча, угасала. Долгое, печальное угасание – Ирина истончалась, бледнела. Врачи говорили – сердце, но Маша чувствовала, что мама просто устала. В этой почти невесомой женщине от прежней Ирины остались только глаза и улыбка. Да, вот что удивительно – улыбка. И умерла она с улыбкой.

В тот день Маша попросила девчонок со своей работы прийти к ней домой.

– Зачем? – спросила медсестра Нина Завьялова.

– Поставить гроб на табуретки, – сказала Маша. – У меня мама умерла.

Из больницы пришли три девочки и помогли Маше поставить гроб на расставленные в центре комнаты табуретки (похороны должны были состояться на следующий день). Нина Завьялова в тот вечер осталась с Машей (за что Маша ей будет всю жизнь благодарна). Так они и сидели вдвоем до утра; в кроватке спала маленькая Таня, а в соседней комнате стоял гроб. Нина предложила Маше выпить водки: может, так станет легче? Маша отказалась – она не хотела, как легче. Пусть будет хуже. Больнее. Так честнее.

После смерти мамы Маша в одночасье стала Марией. Все просто: пока живы родители, мы остаемся детьми, сколько бы лет нам ни было. После их смерти мы навсегда взрослеем.

В то время она жила ожиданием вестей из Сухуми. Как только связь с Сухуми появилась, Мария стала звонить всем сухумским знакомым. Бесполезно – длинные гудки, как будто в городе никого не осталось.

Наконец ей удалось поговорить с соседями, которые жили на ее улице. И она услышала то, что перевернуло ее жизнь, словно снаряд той войны догнал ее только сейчас.

– По фамилиии Качарава? Никого из их семьи нет…

– А Гера?! – крикнула Мария.

– И Геры нет…Убили Геру.

После этих слов у Марии все поплыло перед глазами.

Через неделю она найдет в себе силы позвонить еще раз, чтобы спросить, где похоронили Герину семью. Бывшие соседи ответят, что не знают. «Тогда время такое было – хоронили, где придется, дочка».

И все – после этого жизни не стало. Порой Марии казалось, что ее, как покойную Ирину, съедает изнутри тоска. Но она должна была жить, потому что нужна была Тане. А потом… У нее появился Алексей.

Однажды в больнице, где она работала, ее кто-то окликнул. Мария узнала молодого врача, который однажды приезжал на «Скорой помощи» к ее матери. Это было за пару месяцев до смерти Ирины. Мария его тогда запомнила – внимательный, доброжелательный и совсем мальчишка, должно быть, только окончил институт. Оказывается, что и врач ее запомнил.

– А я недавно окончил институт, – сказал молодой доктор, – и ушел со «Скорой», теперь работаю в этой больнице. Вообще-то я – хирург. Как ваша мама?

Услышав ее ответ, он помрачнел, нахмурился, сказал, что соболезнует.

Маша кивнула и пошла по коридору. Слезы застилали глаза. Молодой врач догнал ее:

– Подождите… Идемте в столовую, выпьем кофе? У меня как раз перерыв между операциями. Меня зовут Алексей.

Алексей Арсеньев – светлые волосы ежиком, серые глаза, открытая улыбка. «Какая хорошая улыбка, – подумала Мария, – он, видимо, очень хороший человек». Кроме открытой улыбки у доктора Арсеньева была особенная манера располагать к себе людей, во всяком случае Мария ему в первый же день выложила всю правду о себе. Про свою жизнь на юге и их с Герой любовь. Про войну. Про Таню. Про Ирину. Просто выплеснула на него все, что долгое время комом стояло внутри.

На следующий день Алексей пригласил Марию к себе домой, познакомил с матерью, которая сразу приняла ее, а через полгода они с Алексеем поженились. Если ее любовь к Гере была бурной, страстной, то Лешу Мария любила иначе, это была любовь-благодарность, тихая нежность, любовь, вырастающая из дружбы и доверия.

У Марии были удивительные отношения с Лешиной матерью, Верой. Они как-то легко и быстро стали родными людьми. Если бы Марию попросили сказать что-то о свекрови в двух словах, то Мария сказала бы: Божий Человек. Вот Вера была – Божий Человек. Причем Человек именно с большой буквы. Мария считала, что Вера и Леша – ее утешение и награда за все беды.

Через год Алексей настоял на том, чтобы Мария поступила в медицинский институт. Когда она училась на четвертом курсе, у них с Лешей родилась дочь Лиза. Свекровь взяла на себя все заботы о Тане с Лизой: «Машенька, ты только учись!»

Мария за многое была благодарна мужу, и особенно за то, что он всегда был поразительно деликатен в отношении ее прошлого – никогда никакой ревности, упреков, обид. На протяжении многих лет, в день рождения Геры, она покупала букет цветов, и Леша, видя эти цветы, ни о чем ее не спрашивал.

– Мам, с кем ты все время разговариваешь по вечерам? – поинтересовалась Лиза.

Мария смутилась – врать не хотелось, рассказывать дочери про Геру – тем более. Подумав, сказала честно:

– Я потом тебе расскажу. Когда смогу…

Лиза удивленно пожала плечами:

– Ладно…

Теперь Мария с Герой каждый день разговаривали по телефону и при этом продолжали писать друг другу письма. Оказалось, что в письмах проще говорить о важном, потаенном.

В последнем письме Мария спросила у Геры о его родителях и брате. Гера скупо ответил, что его отец погиб в девяносто втором году. «Отец всегда оставался человеком, он говорил, что на войне главное – сохранять человеческое достоинство».

Давид Качарава… Мария вдруг словно увидела тот день – переполненный отчаявшимися людьми причал, лицо Давида. «Я еще станцую на вашей свадьбе, дочка»… «Спасибо, дядя Давид, – через годы поблагодарила Мария. – Спасибо, что спас нам жизнь – мне, маме, Тане».

В сдержанной интонации Гериного письма за каждой строкой много боли. Больше, чем может вместить человек. Гера написал, что его брат Сандро погиб в девяносто третьем, а его самого в тот день ранили (из-за чего в городе его долгое время считали погибшим). В том же году в их дом попал снаряд, после чего начался пожар. Тамара тогда едва не погибла, спаслась каким-то чудом. Когда в войне наступил перелом, мать попросила его увезти ее из Сухуми, и Гера увез Тамару к ее родственникам в Грецию, где в тысяча девятьсот девяносто шестом году она умерла.