Дженнифер Барнс - Фиксер

Убейте меня.

— Мои поздравления! — хлопнув в ладоши, воскликнула Доктор Кларк в передней части кабинета. — В награду за то, что сегодня вы — мой последний и любимый класс, вы можете сдать свои работы, посвященные интернет-цензуре!

По комнате пронёсся коллективный стон. После того, как мы сдали работы, она включила плоскоэкранный телевизор — телеканал CNN.

— Будьте готовы, — произнесла доктор Кларк.

Готовы к чему? — гадала я.

— Дебаты, — беспомощно сообщила мне Вивви.

— Мы прибываем на милости богов дневного кабельного телевидения, — уточнил Ашер, вертя карандаш, словно крохотный жезл. — Что бы ни обсуждали аналитики, то же обсуждаем и мы.

По всей комнате люди поспешно делали заметки. Я понятия не имела, о чём говорили люди на экране. Пять минут спустя я бросила любые попытки что-либо понять, а затем программу прервали посреди предложения.

— Экстренные новости, — объявило телевиденье. Стоило мужчине в военной форме появиться на экране, чтобы сделать заявление, по классу пробежала волна тревоги. Всё тут же уставились на меня.

Нет. Не на меня, — осознала я. — На Вивви.

Несколько секунд я осмысливала то, что в подписи на экране, под именем мужчины значились его звание (майор), должность (врач в Белом Доме) и фамилия. Бхарани.

— С глубоким прискорбием, — произнёс мужчина на экране, — я сообщаю вам, что председатель верховного суда Теодор Маркетт ушел из жизни на операционном столе чуть больше часа назад. Мы дважды пытались устранить тромб в сердце судьи, и во время второй операции возникли непредвиденные усложнения.

Вивви сидела очень и очень неподвижно. Ашер замер. Остальные ученики принялись негромко перешептываться.

На экране майор Бхарани продолжил свою речь.

— Сегодня наша страна потеряла прекрасного человека. Мы просим вас уважать частное пространство его семьи в это тяжелое время.

Смерть судьи Маркетта была важной новостью для Хардвика. Насколько я поняла, парень, которого всё ещё не было в школе — Генри Маркетт — был довольно популярен — а ведь год назад он уже потерял отца. Прибавьте к этому количество учеников, родители которых были политиками, журналистами, лоббистами, так или иначе связанными с власть имущими лицами Вашингтона, и смерть председателя верховного суда будет не просто новостью. Его сметь меняла всё в корне. Его смерть была чем-то личным.

— Чаю? — вопрос выдернул меня из размышлений. В ожидании ответа, Айви наполнила свою чашку.

— Нет, — ответила я. — Спасибо.

Не сводя с меня глаз, Айви сделала глоток чая.

— Можем заказать что-нибудь другое, если хочешь.

Почему-то моя сестра решила, что моя речь на тему «я не хочу твоего печенья» подразумевала, что я лучше отправлюсь в город, чтобы выпить чая.

— Всё нормально, — сквозь сжатые зубы сказала ей я. Вокруг нас женщины болтали друг с другом, поедая изысканную выпечку. Я практически чувствовала, как в воздухе ресторана парит элегантность.

Айви подняла изящную серебряную ложечку и вдумчиво помешала свой чай.

— Булочку? — предложила она.

Я просто уставилась на неё.

— Что мы здесь делаем?

— Я ем булочку, — ответила Айви. — Я дам тебе знать, когда пойму, что здесь делаешь ты.

У меня появилось чувство, что я могу бросать в её адрес непристойные ругательства, а она просто продолжит попивать чай.

— Чего ты хочешь? — после сегодняшнего дня я была слишком морально истощена, чтобы ходить вокруг да около.

— Я хочу, чтобы ты дала Вашингтону шанс, — Айви подождала, пока я усвою эти слова и продолжила. — Я не стану просить о шансе для себя. Не уверена, что заслуживаю его. Но ты заслуживаешь, Тэсси. Ты заслуживаешь иметь здесь жизнь.

— У меня была жизнь, — резко ответила я. — Я была… — Счастлива? Мне не удалось заставить свои губы сформировать это слово. — У меня всё было в порядке.

— Когда я оставила тебя там, — произнесла Айви, — три года назад, когда я оставила тебя с дедушкой, я считала, что поступаю правильно. Ради тебя.

Тогда зачем ты вообще пригласила меня жить с тобой? Я не стала произносить эти слова вслух.

Когда мне было тринадцать, я пыталась спросить у неё, почему. Я звонила, но она не поднимала трубку. Я звонила снова и снова, но она не отвечала. Месяцем позже она позвонила, чтобы пожелать мне счастливого дня рождения, словно ничего и не случилось.

После этого я перестала звонить ей и задавать вопросы.

Сидящая напротив меня Айви принялась намазывать на булочку густые топленые сливки.

— Чего ты хочешь, Тэсс?

— Уж точно не чая и булочек, — пробормотала я. — В этом я чертовски уверена.

Пожилая дама за соседним столиком сердито взглянула на меня. Я опустила взгляд на кружевную скатерть.

— Я не спрашивала о том, чего ты не хочешь, — сообщила мне Айви. — Я спросила, чего ты хочешь. Не воспринимай это, как задушевный разговор. Считай это переговорами. Я хочу дать нам шанс договориться, — голос Айви не изменился — ни его громкость, ни его тон. — Скажи, чего ты хочешь, и я посмотрю, что смогу сделать.

Я хотела вернуться домой. Хотела, чтобы домой вернулся дедушка. Но даже великая Айви Кендрик не могла повернуть часы вспять. Она не могла излечить его.

— Есть новости от врачей? — мой голос показался мне иступленным.

— Сегодня утром они связались со мной, — Айви поставила чашку на стол. — Он страдает от когнитивного нарушения, дезориентации, перепадов настроения.

Я вспомнила о том, как дедушка кричал и требовал рассказать о том, что я сделала с его женой.

— У него бывают хорошие дни, — сказала я Айви.

Она ответила ласково.

— Их будет становиться всё меньше, а приходить они будут всё реже. Есть несколько вариантов лечения. Один из них — клиническое исследование лекарственных препаратов.

— Я хочу поговорить с врачами, — я сглотнула ком в горле. — Хочу, чтобы они рассказали мне о вариантах. А ещё я хочу поговорить с дедушкой.

Я пыталась дозвониться до него, но пока что мои попытки заканчивались неудачами.

— Я достану тебе личный номер его врача, — пообещала Айви. — Хочешь чего-то ещё? — она сделала паузу. — Для себя?

Я не ответила.

— Я хочу, чтобы ты дала себе шанс быть счастливой, вне зависимости от того, как сильно ты на меня злишься, — Айви подалась вперед. — Чего ты хочешь?

Она не прекратит спрашивать, пока я не отвечу. Я сжала зубы.

— Больше никаких чаепитий.

Айви и глазом не повела.

— Хорошо. Что ещё?

Она хотела переговоров. Чудно. Я посмотрела ей в глаза.

— Хочу машину.

Айви моргнула. Затем она моргнула ещё раз.

— Машину?

— Не важно, пусть она будет поддержанной, — сказала я. — Пусть она будет чужой или едва рабочей. Хочу иметь собственный транспорт.