Владимир Чивилихин - Про Клаву Иванову. Елки-моталки. Над уровнем моря

Он заметил мое недоумение, медленно прошелся по кабинету, думая о чем-то своем, потом остановился напротив меня.

- Партия! Понимаете... В партии, конечно, как везде, есть разные люди, даже очень, но в ней вечно зреют свежие силы. И за партией всегда последнее слово, а она его еще не сказала!

- Сколько можно ждать? - вырвалось у меня.

- Партия не с такими проблемами разбиралась и сейчас разберется, продолжал он немного нелогично, словно не слышал меня. - А ваша беда, Андрей Петрович, в том, что вы одиночка, самодеятельный бунтарь.

- Я уже не один.

- Кто еще? - быстро спросил Смирнов.

- Вы.

Он хитро засмеялся. Я чувствовал, что давно пора уходить, а мы все говорили и говорили - о будущем заседании парткома, о нашем толковом начальнике сектора, об Игоре Никифорове и других конструкторах, вообще о кадрах и принципах их выдвижения, о брошюре Терещенко, которую я пообещал подбросить Смирнову (я так и сказал-"подброшу"), и то, что мы разговаривали стоя, лишь подчеркивало этот уместный в данном случае стиль.

- И все же очень уж сложна жизнь, - сделал я еще одну попытку поплакаться.

- А что вы имеете в виду?

- Вообще...

- Уверен, что тут у вас позиции зыбкие.

- То есть? - встрепенулся я, подумав: "Не станет же он доказывать, будто жизнь - простая штука!" А Смирнов почти закричал:

- Встречаясь с бюрократизмом, криводушием и беспринципностью, утешаем себя: "Сложная все-таки эта штука - жизнь!" А это просто плохая жизнь! Вы заметили, что у нас повелось плохого человека называть "сложным"? Такие же комплименты мы жизни выдаем, фактически упрощая ее!..

- Это для меня очень интересная мысль, Владимир Иванович, честно скажу. Но это же действительность! И что делать?

- Прежде всего не .стонать: "Ах, какая сложная жизнь!" Неужели я зря потратил время? - недоуменно спросил он, и мне стало не по себе.

8. ИВАН ШЕВКУНОВ, ЛЕСНИК

- Явился? Гонял тебя леший! Люди делом занимаются, а мой?..

Это в конторе у нас думают, что лесник живет себе на курорте, прохлаждается. А тут крутишься-крутишься целое лето, и, когда присядешь к зиме, оно вспоминается одним крученым днем. Да и присядешь-то как на точило - жинка берется за свое, выговаривать-приговаривать. Сидишь и думаешь: "Скорей бы снега легли, чтоб с глаз долой в тайгу, белковать". Так-то она у меня баба отходчивая, и надо сдюжить только поначалу. Наговорится, а завтра уже другая, будто подмененная. Но первый день всегда хорошо отсидеться в норе, перемолчать...

- Я этой солью сколько бы капусты переквасила! Когда теперь еще завезут, жди, да и поселковые всю разберут про запас. И кабы кто проверять ходил твои проклятые солонцы! Положил ты горсть или десять - все одно никто не узнает...

Горсть. Скажет тоже! Марал должен утоптать место, запомнить его, хоть уйдет на ту сторону, в Туву или в Абакан. И первое дело - прилизаться важенкам, чтоб они молодых наводили на солонцовую тропу. Это я прошлой осенью в засидке три ночи просидел, все быка ждал, и насмотрелся, как мара

лухи телят обучают у соли. Погуманней час выберет, умница! Подходит неслышно, крадучись, замирает через каждый шаг, будто каменная делается, только уши работают, да сопатка без звука нюхтит. За ней мараленок на цыпочках - весь струна! Тонконогий, подбористый, аккуратненький, придумать такой красоты невозможно. Тоже подходит за матерью. Тебе дух перерывает, а сердце мрет, мрет, вот-вот остановится...

- До этого ты па три дня с лопатой уходил. Зачем? Кто видит твою работу? Люди добрые на Бело уже по стогу сена поставили, а ты возьмешься за покос, когда трава состареет, не продернешь? Люди с литовками в тайгу, а мой с лопатой. Молчишь? Сказать нечего?..

Ну что она может понимать? Галечники-то нужны глухарям, да еще как! Весна сильно задержалась в этом году, копа-лухи поздно вывели, и птенцы заранее должны к гальке привыкнуть, а то перемрут зимой от грубого корма. Это ж надо приспособление такое! Птица ест хвойные иголки, а камушками в желудке мельницу устраивает. Но в этом году я, правда что, зря занимался геологи бродят по тайге, расковыривают землю шурфами, и глухари, конечно, им скажут большое спасибо. А насчет сена это она мне хорошо напомнила. Сейчас другой сенокос идет вовсю. Пищухи траву подгрызают и тащат повыше, на сухие места, большие корни обкладывают, но вот ведь тоже приспособление съедает-то их запасы марал! И правильно. Марал тут главное добро, для него ничего не жалко. Зимой ему тяжело, корма нет, все под снегом. И если б не пищухи, едва ли он тут ужил бы. Места эти будто для марала придуманы. Багульник тоже ему здорово помогает перезимовать. И опять чудо - багульник не теряет лист на зиму...

- Ах! Горе-то какое! Опять чашку разбила. И это все ты, ты! Суешь свой мотор куда попало! Нет чтобы положить как люди в сторонку, а то прямо под полку с посудой...

...багульник не теряет лист на зиму, а сворачивает его опять же для марала. Кормушек бы успеть наделать - пищухи сообразительные, сразу же начнут таскать сено под карнизы, где дожди его не погноят...

- Отдыхающий взялся было косить на косогоре, только почто это чужой человек станет на нас горб гнуть?

...Какой отдыхающий? Что это она мне сразу не сказала? Ты в тайге дело делаешь, а тут какой-то отдыхающий присоседился?! Это не его там балаган за баней поставлен? И спиннинг в сенях. А я думаю, откуда взялся у нас фабричный хлестун? Туристов этих я бы убивал. Наверно, они люди неплохие, когда сидят по своим городам, но сюда приезжают - это уже не люди. В прошлом году Алтын-Ту подожгли. И ее не затушить, потому что обрывы - шапка падает, на смерть туда не полезешь. Полмесяца горела, пока не пошли дожди. А на озере закидывают консервными банками хариусные тони, шкодничают. Этой весной в Больших Чилях поставил столб и написал на доске, чтоб туристы вели себя по-людски, однако они этот столб подрубили и сожгли в костре. Нет, оседлый турист, он лучше...

- Человек хороший, смирный. Не то что подплывал тут один отряд с гитарой. Заграничные, говорят не по-нашему. Водки на "Алмазе" купили, гуляли долго, на мохе заночевали да и спихнули всю твою заготовку в озеро.

...Нет, я бы их убивал! Зачем они мох-то? Попросил меня Туймишев, бригадир из колхоза, моху ему надрать для шпаклевки избы. Туймишев мужик работящий и справедливый, всем бы нам такими быть, и я ему уважил. Мох уже высох было под берестой, а они его в озеро? Паразиты, больше ничего. А еще иностранцы называются. Пожалуй, надо бы их поймать на озере, если они еще тут, да заставить денек полазить по сырым бочажинам - они бы поняли цену этого мха...

- На Кыныш с ними ушел. Я их из подойника парным молоком попоила, они и побегли ходом. Там человек погибает с экспедиции, они его на гольцы будут тянуть оттуда. Пока с ним Тобогоев там... Иван, а Иван! Пошел бы ты помог, а? Ведь человек, может, помирает, а? Ваня!..