Арчибальд Кронин - Северный свет

Садик, в котором он с наслаждением возился почти все свободное время, уже очнулся от зимнего оцепенения. Медленно поднимаясь по ступенькам крыльца, Генри нащупывал в кармане ключ. Повесив в передней пальто, он прислушался и с облегчением убедился, что в доме тихо и гостей как будто нет. Он вошел в столовую, где для него был оставлен прибор, пошарил ногой по ковру, нащупывая кнопку, и позвонил. Через минуту высокая костлявая женщина в черном, с обветренным лицом и красными потрескавшимися руками, принесла нарезанную ломтиками баранину с картофелем и капустой. Склонив голову набок, она скривила рот и со сдержанной колкостью, отличавшей ее все двадцать лет, в течение которых она у них служила, сказала:

— Баранина-то, пожалуй, перестоялась в духовке, мистер Пейдж.

— Сейчас попробую.

— Может, сварить вам пару яичек? — предложила она, помолчав.

— Не беспокойтесь, Ханна. На всякий случай принесите мне сыру и крекеров.

Украдкой она бросила на Генри взгляд, исполненный чуть иронического сочувствия, — взгляд доверенной служанки, сознающей, что весь дом держится на ней благодаря ее благоразумию, такту, умению сводить концы с концами и работать не покладая рук. Снисходительная нежность и насмешливая строгость в ее глазах ясно говорили, как она относится к своему хозяину.

В том, что обед невкусен, Генри винил только себя — приноровиться к его беспорядочному расписанию оказалось совершенно невозможным, и давно уже было условлено, что обед подается ровно в семь, независимо от того, дома он или нет. Сегодня, во всяком случае, он не был особенно голоден. Сыр и крекеры его вполне удовлетворили, и, когда Ханна подала ему домашние туфли, он, по обыкновению, прежде чем подняться к себе в кабинет, прошел в библиотеку.

Алиса, его жена, в нарядной шляпке с вишнями — возвращаясь домой, она часто забывала снять пальто и порой рассеянно усаживалась в гостиной в перчатках и с туго свернутым зонтиком — сидела на диване рядом с Дороти. Они решали кроссворд. Пейдж был рад тому, что дочь дома. С тех пор как Дороти начала посещать лекции по искусству в Тайнкасле, она часто возвращалась домой слишком поздно для шестнадцатилетней девочки, только что окончившей школу.

— Папуля, — не повернув головы, пожаловалась она, когда он вошел, — ваши кроссворды — типичное не то.

— Они рассчитаны на людей, обладающих определенным минимумом умственных способностей, — ответил Пейдж, нагибаясь, чтобы помешать угли в камине. — Что тебя так затрудняет?

— «Таитянское имя Роберта Льюиса Стивенсона».

— Попробуй «Тузитала»… а если бы ты хоть изредка читала книги, то могла бы узнать о нем и больше.

Она тряхнула волосами, собранными в пышный конский хвост.

— Держу пари, ты посмотрел ответ в редакции. А если на то пошло — я видела его фильм «Сокровище на острове».

Генри промолчал, в который раз удивляясь тому, как не похожи друг на друга его дети — талантливый, трудолюбивый Дэвид и легкомысленная пустышка Дороти. И он — увы! — был слишком оптимистичен, когда предположил, что она вдруг образумилась, ибо его жена сказала:

— Дорри приглашена сегодня смотреть телевизионную программу к Уэзерби.

Алиса сумела, не теряя достоинства, воздать должное этому громкому имени: сэр Арчибальд Уэзерби, банкир и владелец обувной фабрики, был самым видным лицом среди местной знати, а Элинор, его жена, — наиболее ценимой ее приятельницей.

— Но ведь… — Генри посмотрел на часы. — Сейчас уже почти десять.

— Не будь сухарем, Генри. Раз ты не захотел купить девочке телевизор, ты не имеешь права запрещать ей смотреть программу в другом месте.

Дороти уже направлялась к двери. Когда она вышла, Генри не выдержал:

— Она совсем отбилась от рук. Ну зачем ты разрешаешь ей ходить в эту проклятую художественную школу? Ведь все эти мальчишки и девчонки или просто бездельничают в тайнкаслских кафе, сплетничают и пьют кофе, или отправляются в кино… Ты же знаешь, что у нее нет ни на йоту таланта.

— Ну и что же? Зато она встречается там с очень приличными молодыми людьми… там учатся дети из лучших семейств графства. В одной группе с Дорри сын леди Эллертон… и мисс де Кресси. Это очень важно. Ведь с нас довольно одной катастрофы, не так ли, дорогой?

Генри ничего не ответил, и она, отложив в сторону кроссворд, взяла свое вышиванье. Вскоре она между стежками начала рассказывать ему, как играла сегодня в бридж у знакомых, подробно описывая гостей, платья, шляпы, перчатки, прически, а Пейдж, не слушая этого эпического повествования, умело сохранял заинтересованный вид и думал о другом. Его все еще мучил загадочный звонок Вернона Соммервила. Он был совершенно сбит с толку. Его как-то представили Соммервилу на обеде, устроенном благотворительным обществом в пользу неимущих газетчиков, — это было в Лондоне три года назад, — но он никак не думал, что такое видное лицо запомнит незаметного провинциального издателя вроде него, и уж совсем не предполагал, что Соммервил отзовется о «Свете» столь благоприятно. Владелец «Утренней газеты» скорее должен был бы придерживаться противоположной точки зрения.

— Генри, да ты не слушаешь?

Пейдж вздрогнул.

— Извини, дорогая.

— Это просто… нехорошо с твоей стороны.

— Видишь ли, — сказал он виноватым тоном, — меня кое-что тревожит.

— Тревожит? Боже мой… что?

Как правило, Генри никогда не рассказывал жене о делах газеты. Вскоре после женитьбы он как-то посвятил ее в свои планы — и последствия были самые роковые, но сегодня он чувствовал потребность с кем-нибудь поделиться.

Он посмотрел на Алису, стройную, сухощавую, с поблекшей, но все еще красивой, чуть веснушчатой белой кожей, какая встречается у белокурых женщин. У нее было узкое лицо и пустые синие глаза под изогнутыми в вечном удивлении бровями. Теперь она с недоуменным интересом глядела на Генри — взгляд женщины, заставляющей себя относиться и мужу снисходительно, несмотря на все беды и разочарования, которые, как она считает, выпали на ее долю по его вине за двадцать лет супружества.

— Дело в том, что сегодня у меня хотели купить газету.

— Купить газету? — Она выпрямилась так порывисто, что вишни ка шляпне задрожали; платья и прически были забыты. — Как интересно! Кто же?

— Соммервил. Издатель «Утренней».

— А, Вернон Соммервил! Он был женат на Бланш Джилифлауэр… они разошлись в прошлом году.

Алиса, всегда хорошо осведомленная о генеалогии, родственных связях и семейных тайнах великих мира сего, на мгновение задумалась, а потом сказала с тем изысканным прононсом своего родного Морнингсайда — самого аристократического квартала Эдинбурга, — который она всегда утрировала, когда вела беседу на светские темы: