Тэцуо Миура - Блуждающий огонёк

Матушка считает, что камень этот все–таки доконает ее. Еще бы полбеды, если б он только наваливался, а то ведь в последнее время норовит схватить за сердце и стиснуть его. А в сердце своем матушка совсем не уверена.

С молодых лет она носит в нем старые раны. Она убеждена, что в сердце у нее по крайней мере шесть дырок. И когда ей говорят, что в таком случае она вряд ли смогла бы дожить до своего возраста, матушка объясняет, что раны эти маленькие, будто от удара молнии, но глубокие.

Две из них образовались, когда она родила дочерей — старшую и третью, обе оказались альбиносами. Две другие появились, когда дочери умерли (обе покончили с собой разными способами).

Последние две раны возникли после того, как двое ее сыновей, старший и второй, ушли тайком из дома (и до сих пор неизвестно, где они шляются).

Поэтому мать думает, что сердце ее гораздо слабее, чем у других людей, и скоро камень все–таки до него дотянется. Тогда уж спасенья не будет.

А раз так, то надо помаленьку готовиться к смерти. «Зажилась я на этом свете, нечего мешать тем, кто остается жить», — думает она про себя и потихоньку улаживает свои дела. А когда не может сама решить, как ей поступить, пишет мне письма на деревенский манер: «Не хочешь ли ты побывать у нас? Потолковать надо кое о чем. Если сможешь, приезжай».

С месяц назад сестра написала мне, что на матушку опять наваливался камень. Как всегда, захватив в подарок матушке чайную тянучку, я поехал на родину на один день. Тогда–то матушка и поведала мне об одной страшной вещи, которая хранилась у нас в доме. Всякий раз, когда она вспоминала о том, что вещь эта где–то рядом, она оглядывалась вокруг. Этой страшной вещью оказался старый револьвер.

II

Прежде чем заговорить о револьвере, матушка сказала:

— Извини меня за неожиданный вопрос, но не объяснишь ли ты мне, что такое модэруган [31] Модэруган (искаженное от англ. modelgun) — игрушечный пистолет ?

Несколько дней назад сестра, вернувшись под вечер из соседнего городка, застала матушку на корточках в полутемной кухне, у мойки. Матушка сидела, закрыв лицо ладонями, как ребенок, которого оставили водить в прятках. Но камень на этот раз был, по–видимому, легче, чем всегда, так что, когда я тоже приехал в родной город, матушка уже встала с постели и, сидя у очага, жарила рыбу на вертелах. Осведомившись о том, как поживает моя семья, она и задала этот странный вопрос.

Сначала я растерялся, но, вспомнив, что у матушки была привычка то и дело спрашивать, что значит очередное иностранное слово, увиденное ею в газете или еще где–нибудь, я, как всегда, кратко объяснил ей, что модэруган — это искусно выполненная модель ружья или пистолета, нечто вроде игрушки для взрослых; и тогда она рассказала мне о нашумевшей в соседнем городке истории с ограблениями, которые совершил подросток, вооруженный игрушечным пистолетом.

Грабитель с нейлоновым чулком на голове проник в три дома. Он приставлял игрушечный пистолет к спящим людям (конечно, никто не знал, что пистолет не настоящий) и отбирал у них деньги и вещи. В четвертом доме его поймал сын хозяина, и когда с него сорвали маску, это оказался мальчишка, только что окончивший среднюю школу, а игрушечный пистолет он раздобыл тайком в Токио, когда ездил на учебную экскурсию.

Сначала я подумал было, что матушка принялась, едва я вошел, рассказывать мне о грабеже, поскольку чувствовала себя очень незащищенной в доме, где живут одни женщины. Но оказалось совсем другое. Она считала: раз уж мир таков, что даже мальчишка–подросток может совершить злодеяние, размахивая игрушечным пистолетом, то надо бы, пока не случилось непоправимой беды, поскорее избавиться от того самого. Я не понял, что она имела в виду, и спросил:

— А что это то самое?

— Да пистолет отца! — воскликнула матушка и даже съежилась от страха.

И тут я понял. Матушка говорила о револьвере, который остался после покойного отца. Конечно, это был не игрушечный, а самый настоящий шестизарядный револьвер с вращающимся барабаном, калибра 9 миллиметров, довольно тяжелый.

Но мой отец при жизни не был ни военным, ни гангстером. Он был всего лишь робким и честным провинциальным торговцем маленькой мануфактурной лавки в небольшом городке. После войны, переехав в родную деревню, он потерял свою лавку в городе и стал обыкновенным сельским жителем, который с утра до вечера колол дрова да удил рыбу в реке и только с виду сохранял городские манеры. А когда старшая сестра завела в соседнем городке студию для обучения игре на кото, он был уже просто склеротичным стариком. И вот отец, который при жизни, я думаю, ни разу и пальцем не коснулся огнестрельного оружия, оставляет после себя не что иное, как отливающий холодным блеском револьвер и вместе с ним коробку с пятьюдесятью настоящими патронами.

Этим летом мы справляли семнадцатые поминки по отцу, а револьвер и патроны все еще благополучно пребывали в нашем доме, и, как сказала матушка, шестнадцать лет мы, сами того не ведая, хранили страшную вещь, которая могла бы при любой оплошности стать орудием преступления.

Вынимая из углей воткнутые по кругу вертела с рыбой, чтобы проверить, готова ли она, матушка долго жаловалась мне, как она намучилась с этим отцовским наследством. Она вообще с неприятием относилась ко всякому насилию и поэтому, когда обнаружила револьвер, была очень недовольна. Недовольство ее все росло по мере того, как до нее доходили слухи, что кто–то там воспользовался игрушечным пистолетом для нападения, или, усовершенствовав такую вот игрушку, нанес кому–то рану, или, наконец, убил кого–то из настоящего оружия. И теперь она, как видно, просто проклинала отцовское наследство.

Матушка знала, что по закону владельцы холодного и огнестрельного оружия непременно должны сдавать его в полицию. Но, к сожалению, сколько ни уговаривала себя, никак не могла решиться туда пойти. Дело было в том, что она не раз уже бывала в полиции и натерпелась там из–за своих непутевых детей, которые один за другим совершали опрометчивые поступки. Поэтому от одной только мысли, что надо сходить в полицию, у нее начинало болеть сердце.

И не то чтобы она как–то особенно ненавидела полицию — просто ей не хотелось вновь иметь с ней дело.

Но в то же время держать дальше оружие в доме становилось для нее истинным мучением. А вдруг кто–нибудь тайком возьмет да и вынесет его из дома, и пойдет оно бродить по свету? Попадет в злодейские руки. Глядишь, будут большие неприятности. Со стороны можно и посмеяться над этими опасениями, но ведь поди знай, чего ждать. В этом мире все так непонятно. Всякое может случиться. Ладно уж, о своих сыновьях она вспоминать не станет, но случаются же разные происшествия…