То Хоай - Западный край. Рассказы. Сказки

А у них четверых нет ничего, кроме погасшего очага…

Где-то внизу, на черном склоне горы, замерцала вдруг розовой полосой длинная цепочка зажженных факелов, словно в ночном мраке поползла к ночному небу тысяченожка со светящимися лапками.

Слышно было, как скользят по камням копыта, лошадиное ржание то и дело оглашало пустынную ночь. Сколько надежд и тревог пробуждают в людских сердцах эти диковинные звуки!

Скоро Тет придет и сюда, в эти отдаленные деревни. Но дети старой Зианг Шуа, давно уже жившие в лесу, не знали толком, что это такое — Тет, и мысль о празднике оставляла их равнодушными. Всю ночь они жались к матери, трясясь от стужи. Огонь разводить они не посмели: боялись, что их заметят люди, идущие с караваном.

Караван с товарами Цина добрался до Финша уже ночью.

Сотня факелов поднималась по склону. Потом к ним присоединились еще новые — начальник уезда выслал навстречу каравану своих стражников.

Факелы полыхали багровыми огнями. Дым мешался с туманом, и тяжелые капли оседали на одежде — синей, черной, серой. Лошадиные гривы и волосы людей поседели от влаги. От факелов шел пряный смолистый дух. Туман словно приглушал огни, они опадали и тут же жарко вспыхивали снова.

Окутанные клубами пара и дыма, остро воняющие потом, лошади одна за другой входили во двор крепости Финша.

Как водится, десяток погонщиков и встречавшие жители деревушки побежали вперед, торопясь к складу под казармой, чтобы принять вьюки с товаром в это временное хранилище.

Багровую мглу, озаренную факелами, прорезал яркий белый свет: к каравану подошли посланные из крепости солдаты с двумя фонарями.

Лошади, весь день прошагавшие по горным дорогам, заляпанные грязью до самых глаз, со свалявшимися гривами, тяжело и громко дышали, дожидаясь, когда их отведут к коновязи и зададут корм. Самых крепких еще горячил хмель — они взбрыкивали и грызлись между собой, а иные, повалившись на спину, катались по земле, то ли от ярости, а может быть, оттого, что зудела шкура. Всполошенные погонщики суетились вокруг них, тянули и дергали за поводья, торопливо снимали вьюки, бранясь и крича, задыхаясь в чаду факелов и в густых испарениях людских и лошадиных тел.

В считанные минуты весь груз был перенесен в кладовые и уложен плотными ровными штабелями.

Отведя лошадей от склада, погонщики тут же воротились и вповалку улеглись на вьюках. Лишь у немногих достало сил собрать хворосту, разжечь костры и, отогревшись, поставить на огонь котелки. Впрочем, едва затрещали и задымились костры, к теплу потянулись и остальные. Лаотяне, тхай и сафанг сбились кучками у огня, ожидая, покуда поспеет варево. Ни брани, ни драк, как бывает обычно, если затевается игра на деньги.

Как только был прибран купеческий груз и все затихло, старый лошадник Део заткнул кнут за пояс и велел слуге достать из тюка пучок благовонных палочек. Надо было помолиться духам, чтобы лошади… чтобы весь его караван, одолевший такой нелегкий путь, остался невредим и впредь.

Но сперва он направился к коновязи взглянуть на вожаков. Им должны были уже задать по торбе с травой. Безмолвие непроглядной ночи встревожило его. Старый Део уже почти дошел До места, где были привязаны вожаки, а ухо его все не улавливало привычного шума: фырканья, шелеста грив, шороха помахивающих хвостов…

Део протянул руку во тьму… и, лишь споткнувшись о торбу с травой, понял, что лошадей на месте нет. Стряслась беда! Вожаки, умницы, кормильцы старого Део!.. Никогда еще не было, чтобы в час молитвы хозяина они уходили куда-то, оставив нетронутой сочную траву.

Охваченный страхом и тревогой, он все-таки сперва зажег разом все принесенные палочки, укрепил их на верхушке деревянного столба и только тогда бросился на поиски лошадей.

У ворот, где вспыхивал мерцающий свет факелов, послышались крики. Пробежали люди с пылающими сосновыми ветками. В пляшущих отсветах стало видно, как солдаты торопливо тащат камни, наваливая их вдоль выгона, где паслись копи. И вот донеслось дикое ржание и дробный стук копыт, словно табун лошадей мчался куда-то галопом.

— Скорей!..

— Если они вырвутся, всем конец!

— Да что стряслось?

— Кони взбесились!

Део, внезапно обмякнув от слабости, вглядывался в темноту. И он увидел: тени двух коней возникли в багровом тумане. Они метались из стороны в сторону, затем вздыбились, словно «кони-духи», и Део узнал своих вожаков — головного и второго.

Кони плясали, встав на дыбы, перебирая передними ногами. Испуская дикое протяжное ржание, они лягали копытами ветер. Вот они опустились, но сейчас же вздыбились снова. Они бились головами друг о друга, потом разбежались и вдруг с силой грохнули лбами в скалу; казалось, камень сшибается с камнем.

Один из вожаков снова взвился на дыбы, заржал, шарахнулся в сторону и, ударившись головой о скалу на краю выгона, ринулся прямо на людей. Солдаты, тащившие камни, бросились врассыпную.

Один только старый Део, оглушенный несчастьем, остался на месте. Он был опытный лошадник и понимал: коней испортили… Давно ли он сам, чтобы заполучить подряд у Цина, своими руками состряпал зелье, загубившее вожаков хозяина Тонга? И вот какой-то злодеи напихал сверчков или тараканов в уши его лошадям…

Через уши насекомые заползли в череп, и кони взбесились от ужасной боли, раздиравшей им мозг. Их уже не спасти.

Всякий год в каком-нибудь из караванов, идущих в Финша, гибли лучшие кони. Враждующие лошадники старались навредить друг другу и сами постоянно держали ухо востро, так что дело было вроде привычное. И все же Део никак не ожидал, что кто-нибудь осмелится тронуть его вожаков.

Силы совсем оставили его. Можно было только стоять и беспомощно ждать, пока эти бесценные кони расшибут себе черепа и замертво рухнут на землю. Головы их бились о камень с глухим стуком, словно деревянные песты. Да, вожакам конец.

Старый Део стряхнул с себя оцепенение. Сумятица у ворот продолжалась, но он повернулся и зашагал назад. На ходу он сорвал с себя пальто и швырнул на вьючника, скорчившегося у дверей склада. Он не чувствовал холода. Еле сдерживая ярость, он шагнул к погонщикам, сгрудившимся у костра вокруг котелка с чаем. Который из них?

— Эй, вы! — гаркнул он. — Кто тут из семьи Ма?

Бледные пятна лиц качнулись во мраке, растопленном пламенем костра, темные провалы глаз уставились на него.

— Кто тут родня ублюдку Тонгу? — заревел Део, срывая голос.

Люди у костра молча глядели на него. Кто-то снова склонился к огню.

Глаза Део остановились на тощем долговязом погонщике, за плечами которого топорщилась накидка из пальмовых листьев. Он сидел ближе всех к огню, но его била дрожь. Део подскочил к нему, сбил шапку и, ухватив за волосы, поставил на ноги.