Владимир Клевцов - Голос с дальнего берега (сборник)

— Не сложилось, ушел от жены, точнее, выгнала. — Дикин сказал это с печальной улыбкой: мол, что поделаешь, сегодня у многих не складывается. Чувствовалось, что он пережил развод, свыкся с потерей. — Но я не пропал, все в порядке. Живу в общежитии, работаю. Ты сам-то куда направляешься?

У Кости уже с языка готово было сорваться, что едет в Саратов к невесте, но после такого признания вовремя удержался. Помолчали. И молчание вышло тягостное: тут надо было или сразу расходиться по сторонам, или найти повод задержаться.

— Слушай, пошли ко мне в общагу. Поговорим, сколько лет не виделись, есть что вспомнить. Чего на вокзале сидеть, — загорелся Ванюша.

— Поезд через три часа.

— Успеем, я совсем рядом живу, в двух шагах. Комнатка маленькая, но отдельная, с кухней и душевой. Чего на вокзале-то сидеть, — повторил он. — Пошли, а?

В глазах у него промелькнуло умоляющее и испуганное выражение, как бы говорящее — не оставляй меня. Костя так и понял этот взгляд. Понял, что Ванюша смирился с одиночеством, но когда они так счастливо встретились, у него не было сил снова расстаться. Ему даже показалось, что приятель опять не то вздохнул, не то всхлипнул.

— Если твое общежитие рядом…

— Рядом, рядом, в двух шагах.

Вышли из вокзала в город. Но вместо того чтобы пройти два шага, сели в трамвай и куда-то поехали. Хуже нет куда-то ехать в незнакомом городе. Трамвай звенит, грохочет, дома все ниже, фонарей все меньше, улицы пустыннее. Костя встревожился, успеет ли он на поезд, и поглядывал на приятеля. Ванюша молчал, о чем-то сосредоточенно думал, что-то его волновало. Потом, заметив на себе вопросительные взгляды, пояснил:

— Сейчас возьмем тут у одних деятелей самогонки, встречу отметить. Момент.

— Может, не надо, времени в обрез.

— Как это не надо? Всем надо, а нам не надо? Так положено, а ты слушай, что я говорю.

Удивительное дело, но теперь, когда Костя согласился с ним пойти, Дикин повел себя почти по-хозяйски. Даже тон его изменился — из просительного стал твердым и уверенным, точно Костя принадлежал ему и он был волен им распоряжаться.

Вскоре трамвай остановился возле дома с погашенными огнями — лишь в одном окне светился огонек, поджидая кого-то, блуждающего в ночи. «Уж не нас ли?» — подумал Костя. Вошли в подъезд и стали подниматься в полной темноте, жившей своей загадочной жизнью, потому что Косте все время казалось, что из темноты кто-то прикасается к нему или он, поднимаясь, кого-то задевает.

— Подожди, я скоро, — сказал Ванюша шепотом, тоже почувствовав мрачную тайну подъезда. Он на ощупь позвонил, ему открыли, вырвавшийся из квартиры луч света ярко осветил его фигуру, и все, что пряталось в темноте, мгновенно сжалось по углам. Ванюша вошел. И как только вошел и дверь захлопнулась, темнота вновь ожила и приблизилась к Косте. На улице было душно, а здесь, в закрытом подъезде, она не давала дышать, и по спине Кости протекла струйка пота, словно кто-то из темноты провел по позвоночнику холодным пальцем.

Сначала из квартиры ничего не было слышно, потом раздался громкий женский голос:

— Нет, Ванька, в долг не проси. Дважды давала, а в третий — шиш. Сначала долг верни.

— Говорю же, друг приехал, — повысил голос и Ванюша. — Край как надо.

— Иди-иди, поищи дураков в другом месте.

Спускались молча. На улице выяснилась, что на город надвигается гроза. На горизонте, поверх крыш, то и дело беззвучно вспыхивало, освещая багрово-пепельную груду туч. Вспыхивало в одном месте, словно там моталась, открываясь и закрываясь, незапертая дверца в преисподнюю.

— Ну и вольет же сейчас, насквозь вымокнем! — воскликнул Костя. Воскликнул с веселым восторгом, но еще и с намеком, не пора ли определиться, поехать в общежитие.

Он поглядел на приятеля, ожидая, что тот после неудачи будет растерян, подавлен, но Ванюша оказался спокоен, точно отказы ему не впервой, и по-прежнему сосредоточенно о чем-то размышлял, наверное, куда бы отправиться еще.

— Может, тебе денег дать?

— Не надо, я же сказал, у меня все хорошо. — Он продолжал думать. — В общем, так. Есть еще одно место, где торгуют. Совсем рядом.

Стало ясно, что Ванюша «завелся», первая неудача только раззадорила его, и достать самогон надо было во что бы то ни стало — из принципа.

— В двух шагах место-то?

— Ага, — не понял иронии Дикин. — Совсем рядом.

Но добираться до заветного место снова пришлось долго. Костя дважды украдкой поглядывал на часы и понял, что придется, скорее всего, ехать утренним поездом, что до обещанного общежития, где можно отдохнуть, они не доберутся да еще ко всему прочему вымокнут до нитки.

Когда проходили сквером, вокруг все зашумело. Костя решил, что приближается ливень, и невольно втянул голову, ожидая удара первых крупных капель, пока не сообразил, что это под порывом ветра дружно зашелестела и стихла листва.

Двигались они, судя по всему, от центра города к окраинам, потому что дома становились все ниже, фонари светили вполнакала, а вместо прохожих по улицам, прижимаясь животами, скользили кошки, и отовсюду басовито лаяли собаки. Остановились перед частным деревянным домиком. Ванюша принялся стучать в калитку, нажимать на звонок, пока в окне не забелело чье-то лицо.

— Нет, ничего нет, — отозвалось лицо.

— Баба Нюра, это я. — Ванюша отделился от калитки и, видимо, встал перед окном.

— И для тебя ничего нет.

— Ну баба Нюра… Позарез надо.

Лицо исчезло, заколыхалась занавеска и колыхалась долго, вселяя надежду, что неизвестная баба Нюра что-то там наливает. Потом все замерло. Прошло пять минут, никакого движения в доме не происходило.

Косте хотелось поглядеть на происходящее весело, с юмором. Но весело не получилось. На поезд он опоздал окончательно. Даже если свершится чудо и он поймает в этой глухомани такси, все равно опоздал. Вместо того чтобы сидеть сейчас в вагоне, он зачем-то шляется с Ванюшей Дикиным по домам в поисках самогонки. Костя почувствовал, что раздражен, и впервые посмотрел на Ванюшу со злобой.

Они не заметили, как тучи зависли над городом, начиналась гроза. По небу, прячась в тучах, катился сердитый клубок молний. Порой он распускался, и тогда то одна молния, то другая по-змеиному жалили землю. Вслед за этим гремел гром, словно там, наверху, били посуду, и она, ударяясь о земную твердь, разлеталась осколками по сторонам, и вся земля, уже укушенная молниями, теперь как дрожью осыпалась сухим треском.

В мелькающем свете Костя увидел, что и вторая неудача не обескуражила Ванюшу, на лице его снова было решительное выражение.

— Есть еще одно место… — начал было он.

— Ну уж хватит! — неожиданно для себя крикнул Костя. — Находились. Лично я отправляюсь на вокзал. А ты как хочешь.