Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Слезы счастья

– Жосс, у тебя ужасное выражение лица. Садитесь оба за стол и расскажите нам побыстрее все то, что вам известно! – прошептала Лора, хватая своего мужа за руку.

– Да-да, садитесь за стол, Овид. Мадлен, тебе, наверное, уже пора пойти уложить детей спать. Они устали.

– Хорошо, Мин, я поднимусь с ними на второй этаж, – сказала индианка с озабоченным видом. – Я буду молиться за нас всех, пока они будут засыпать.

Овид сел на стул, который освободили для него рядом с Лоранс, а та в глубине души этому очень обрадовалась. Жослин сел на деревянную скамью рядом с Лорой.

– Нужно что-то предпринять, черт побери! – сдавленно сказал он.

– Из-за детей частенько приходится сильно нервничать и портить себе кровь, да? – проворчал Жозеф Маруа.

Этих двоих мужчин уже давно связывали крепкие узы дружбы.

– Да. Просто ужас какой-то! – признался несчастный отец.

– Муки небесные, – не выдержал Онезим, – вы собираетесь рассказать нам, что произошло, или не собираетесь?

Шарлотта, которую подобное появление здесь Жослина и Овида заставило на время позабыть о собственных горестях, поддержала своего брата:

– Да рассказывайте же вы, в конце концов.

– Расскажите им сами, Овид. У меня не хватает мужества, – сказал Жослин.

Лора, сильно побледнев, перекрестилась. Она морально подготовилась к самому худшему, хотя поведение мужа убедило ее по крайней мере в одном: Киона не погибла, потому что в противном случае Жослин не мог бы ни стоять на ногах, ни даже дышать. Его сердце, как ей казалось, не выдержало бы.

– Итак, – начал рассказывать Овид, – я пообещал навести справки, и я это сделал. Для индейцев, живущих в Пуэнт-Блё, характерна солидарность. Они никогда не выдадут никого из своих, однако Делсена они своим, в общем-то, не считают. Его дядя, хотя он тоже индеец монтанье, пользуется очень дурной репутацией, потому что частенько мошенничал в делах с соплеменниками и обманывал их. Короче говоря, когда я сообщил, что Киона, дочь Талы и правнучка уважаемого шамана, удрала с Делсеном, языки развязались. Киону в этой округе знают и относятся к ней очень хорошо, хотя многие ее ни разу не видели. Так вот, я еще раньше говорил Лоранс, что этот Делсен совершил много мелких правонарушений, в том числе краж, и, возможно, участвовал в драках. Однако оказалось, что он виновен и кое в чем похуже. Прошлой зимой один старый священник приехал в резервацию, чтобы давать уроки Закона Божьего тем индейским детям, родители которых приняли крещение и стали католиками. Делсен в тот вечер выпил много спиртного и набросился на этого милого старика, стал наносить ему удары ножом. Раны, правда, были неглубокими, поскольку его сутана ослабила силу ударов. Полиция, конечно же, стала подозревать в содеянном всех индейцев, но никого конкретно, а реальный виновник, как принято говорить, испарился. Делсену нет смысла снова появляться в Пуэнт-Блё. Его там встретят весьма недружелюбно, потому что он доставил неприятности всем обитателям резервации.

– Боже мой, какой ужас! – воскликнула Эрмин. – Овид, как получилось так, что вы не знали ничего этого раньше?

– Я же вам сказал: у индейцев действует своего рода закон молчания! Кроме того, прошлой зимой я находился в Сен-Фелисьене.

– Полицейские, которых я видел в участке, мне тоже ничего не сказали! – сердито пробурчал Жослин.

– Они не смогли выяснить, что данное правонарушение совершил именно Делсен. Он, кстати, часто меняет свое имя. Я думаю, что на строительной площадке в Онтарио он поступил точно таким же образом и записался под другой фамилией.

– Но Киона так поступать не стала бы, – заявила Лора. – Если она все еще рядом с ним, они должны были ее узнать! У нее ведь довольно специфическая внешность. Овид, вы, похоже, колеблетесь. У вас есть какие-то еще новости такого же рода и такие же неутешительные?

Учитель смущенно покосился на Лоранс, которая делала из хлеба маленькие шарики и раскладывала их на скатерти.

– К сожалению, есть! – признался он. – Мне было бы неудобно говорить об этом в присутствии юной девушки, но Лоранс вообще-то уже взрослая. Думаю, это не вызовет у нее шока.

Эрмин данное заявление Овида очень не понравилось: он, получалось, обратил внимание на то, что Лоранс в своем физическом развитии уже перестала быть всего лишь подростком. «Нет, это все глупости, у меня просто сильно напряжены нервы. Он произнес эти слова просто так, без какой-либо задней мысли. Господи, какие еще испытания ты для меня приготовил? Шарлотта предала любовь Людвига, Киона убежала с каким-то вспыльчивым безумцем, который к тому же еще и алкоголик, а Тошан так до сих пор и не приехал».

Все смотрели на учителя с любопытством, смешанным с тревогой. Жослин, которому все уже было известно, стал набивать трубку дрожащими пальцами. Овид стал объяснять тихим голосом:

– Одна крещеная индианка, назвавшаяся Марией, сообщила мне в завуалированной форме, что Делсен совершил… э-э… порочные действия по отношению к тринадцатилетней девочке. Малышка рассказала об этом лишь этой женщине, отличающейся незаурядной мудростью. У девочки нет родителей, и она живет у своего дяди. Данное признание вызвало у меня серьезное беспокойство и даже ужас, и я подумал, что обязан поставить вас в известность. Киона не сможет оказать сопротивление этому мерзкому типу, если он вдруг напьется и начнет действовать безрассудно. Думаю, он подговорил ее сбежать с ним отнюдь не из любви к ней.

Эрмин побледнела и привстала было со стула, но затем снова опустилась на него. Ей, похоже, как и восемь лет назад, захотелось немедленно помчаться спасать свою сводную сестру.

– Овид! – воскликнула она. – Мы не можем сидеть сложа руки и болтать о прегрешениях, которые совершило это дитя демонов, как его называла бабушка Одина. Прошу вас, помогите мне. Давайте позаимствуем у моего папы автомобиль, который находится в прекрасном состоянии, и поедем в Онтарио. Мы обследуем те же самые места, которые обследовала полиция, то есть железнодорожные вокзалы и строительные площадки. Тошан вернется не раньше чем через две недели. Я так долго ждать не могу. Мы когда-то уже спасали Киону. Давайте попробуем сделать это еще раз.

Овид посмотрел на нее ошеломленным взглядом. Его смутило, что Эрмин напоминает ему о поездке, которую они совершили вдвоем осенью 1942 года и в ходе которой они искали Киону, отнятую у ее матери представителями местных властей. Перед его мысленным взором предстала комната на постоялом дворе в поселке Перибонка. Когда они находились в этой комнате, Эрмин, ничуть не стесняясь, прижалась к Овиду. Она, видимо, вдруг возжаждала тогда нежности и физического наслаждения. Но он оттолкнул ее, проявляя тем самым уважение к ее статусу замужней женщины и матери семейства и опасаясь, что станет любить ее еще больше, если они соединятся физически.