Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Слезы счастья

Выпустив из рук то, что он в них держал, Овид осторожно обнял Эстер и очень нежно ее поцеловал. Они оба почувствовали, что их души тянутся друг к другу и ведут себя при этом не так робко, как тела, уже давно не испытывавшие плотских наслаждений. Затем Овид, проникнувшись нежными чувствами, обнял Эстер уже намного крепче и стал покрывать легкими поцелуями ее щеки и волосы.

– Мне не хочется выпускать вас из своих рук, – прошептал он ей на ухо. – Я хочу прижимать вас к себе и тем самым заставить позабыть обо всем, что вы пережили.

– Я вряд ли об этом забуду, но мне тем не менее очень хочется жить… А теперь нам нужно поторопиться на сыроварню. Я ведь сегодня должна прибыть на работу в восемь часов вечера.

– Да, вы правы. Собираемся поскорей – и поехали.

Овид весь дрожал от того невероятного ощущения счастья, которое доставили ему эти объятия и поцелуи. Они сулили ему новые поцелуи и новые моменты близости.

Примерно час спустя он остановил свой старенький «шевроле» возле сыроварни, на которой работал Мукки. Когда они подъезжали к ней, то увидели справа и слева от дороги пасущихся коров с шерстью коричневого цвета или же, гораздо реже, рыжеватых. Некоторые из них были с телятами.

– Канадская порода, которую начали выводить еще первые переселенцы, – сообщил Овид. – Их предки – нормандские коровы. А также голландские и английские.

Сейчас, в середине дня, было так жарко, что это усиливало чувствующиеся в воздухе запахи соломы, сухой земли и кислого молока. Овид и Эстер вышли из машины рядом с большими кирпичными зданиями, окруженными деревянными постройками размером поменьше. Им навстречу почти сразу пошел высокий парень с кожей цвета меди. Это был Мукки. Одет он был в куртку и штаны из синего полотна, а его иссиня-черные волосы прикрывала кепка. Эстер он улыбнулся очень широкой улыбкой, а вот на Лафлера взглянул без особой доброжелательности.

– Добрый день, мадемуазель Штернберг! – громко сказал Мукки. – Я вообще-то думал, что вы приедете с моими бабушкой и дедушкой, и не сегодня, а через недельку-другую.

– Мне очень захотелось взглянуть на те пейзажи, которые вы так восторженно хвалили, Мукки. А еще я хотела купить сыра. Собираюсь угостить им своих коллег по санаторию и ваших родственников. Ко мне все так хорошо отнеслись!

– Моя хозяйка машет вам рукой. Пойдемте, она сможет посоветовать что-то лучше, чем я, – сказал Мукки, бросая на Овида хмурый взгляд и тем самым заставляя его остановиться.

Овид, удивившись и смутившись, достал свою пачку сигарет и предложил Мукки угоститься сигаретой.

– Нет, спасибо, в рабочее время я не курю!

Дождавшись, когда Эстер отойдет достаточно далеко, Мукки тихо спросил суровым тоном:

– Вы уже поставили крест на моей сестре, месье Лафлер? Теперь пришла очередь мадемуазель Штернберг?

– Послушай, Мукки, мы ведь с тобой друзья! Зачем ты называешь меня «месье Лафлер», даже если тебе и есть в чем меня упрекнуть?

– Я уже больше вам не друг и не мальчишка, которого легко одурачить. Я в эти последние три дня много думал. Вы все время крутились возле моей матери, а затем стали крутиться вокруг Лоранс. Поэтому я вас предупреждаю: не смейте больше подходить ни к одной, ни к другой. Я знаю, что вы целовались с Лоранс, и у меня этот случай не вызывает восторга – как не вызвал бы он восторга и у моего отца. Я пообещал сестре, что ничего не расскажу родителям, но я вполне имею право высказать свое мнение вам.

– Знаешь, Мукки, я тебе, черт побери, не какой-нибудь извращенец! Я извинился перед Лоранс, сказал ей, что с моей стороны это была ошибка, мимолетное наваждение!

– Ну и что? Вы думаете, что все смогли уладить своими дурацкими извинениями? Она любит вас вот уже несколько месяцев. Для нее этот поцелуй имел большое значение. Если бы вы тоже ее любили, я бы больше других этому обрадовался, потому что мне наплевать на вашу разницу в возрасте. Однако вы ее не любите. Это видно невооруженным глазом.

– Мне очень жаль, что так получилось, – сказал Овид. – Эти слова звучат банально, я знаю. Мы поговорим об этом позже, через несколько лет, когда ты уже не будешь таким непреклонным и таким юным. Имей в виду, что я восхищаюсь Лоранс и испытываю к ней глубокое уважение. Ты говоришь, что она меня любит вот уже несколько месяцев. Разве я в этом виноват? Я был честен с ней. Можешь ее даже спросить об этом. Что касается Эстер Штернберг, то она имеет полное право встречаться с кем угодно, в том числе и со мной. А теперь позволь мне пройти.

Мукки с разгневанным видом повернулся к учителю спиной и направился быстрым шагом туда, куда пошла Эстер. Овид решил, что не станет участвовать в выборе сыра, и стал ходить взад-вперед перед зданием, которое использовалось в качестве магазина. Эстер некоторое время спустя вышла из этого здания с восторженным видом – как у ребенка, которому купили понравившуюся ему игрушку. Она несла в руках большой пакет из плотной бумаги, похоже, довольно тяжелый.

– Я тут накупила всякой всячины, – сказала она Овиду. – Меня уговорили попробовать новый сорт сыра, у которого легкий запах трав и вкус ореха и сливок. Мукки попросил меня попрощаться с вами от его имени. Его хозяйка поручила ему прибрать в маленьком помещении, которое находится за магазином. Поедемте быстрее! Эти лакомства боятся жары.

– Мы поедем со скоростью света, – пошутил Овид. – Мы правильно сделали, что поели на траве, на берегу озера. Думаю, Мукки не смог бы составить нам компанию.

– Да, верно, он показался мне очень серьезным, почти не улыбался и вел себя гораздо сдержаннее, чем у своих бабушки и дедушки, – закивала Эстер.

Овид с облегчением отправился в обратный путь. «Шевроле» казался ему своего рода надежным убежищем – вторым его домом, в котором никто не сможет помешать ему общаться с Эстер.

– Не переживайте, я доставлю вас в Роберваль вовремя, – заявил Овид. – Куда мне вас довезти – до санатория?

– Я предпочла бы заехать в дом Лоры, чтобы переодеться. Я могла бы там сразу подарить ей сыр, который выбрала для нее. Или это для вас не совсем удобно?

Овида умилили ее обходительность и любезность. Эстер не стала ждать его ответа.

– Хотя нет, у меня возникла идея получше, – заявила она. – Мы поужинаем в каком-нибудь ресторане на бульваре Сен-Жозеф, а затем вы отвезете меня в санаторий. В санатории на кухне имеется большой холодильник. В него я и положу свои покупки.

– Вы восхитительны, – вздохнул Овид, бросая на Эстер взгляд, полный благодарности. – К сожалению, я не могу пригласить вас сегодня вечером на ужин в ресторан. По правде говоря, у меня при себе осталось слишком мало денег.

– Овид, я не получу в полной мере удовольствия от этой нашей поездки, если мне придется расстаться с вами раньше, чем хотелось бы. Я вас приглашаю. Давайте не будем лишать себя возможности пообщаться друг с другом, сидя за столом, из-за каких-то там условностей. У меня есть деньги – а значит, их нужно тратить.