Джессика Броди - 52 причины моей ненависти к отцу (ЛП)

Щелк. Щелк. Вспышка. Вспышка.

Я прикусываю язык так сильно, что, уверена, в следующий раз, когда я открою рот, кровь потечет из него, как в фильме про Дракулу. Камеры снова щелкают, и я борюсь с желанием отцепить ее костлявые ручонки от своих и скрыться в доме. Мой отец появляется рядом с Рив и ободряюще кладет руку на ее обнаженное плечо, стоически показывая свою поддержку в решении, которое более чем вероятно никогда не было ее. Она, наверное, хотела, чтобы какая-нибудь кузина, или сестра, или лучшая школьная ее подружка была ее подружкой на свадьбе, но я уверена, к этому времени она узнала (или это случится довольно скоро), что когда выходишь замуж за Ричарда Ларраби, то теряешь личные предпочтения. Здесь все делается только по одной причине. И причина эта — Ричард Ларраби должен выглядеть хорошо.

По той же причине Ричард Ларраби продолжает быть успешным директором мультимиллиардной корпорации. И если вы не можете находиться вместе с этим на борту, вам лучше сразу дезертировать с корабля.

Кэролайн посылает мне смертельный взгляд и жестом показывает мне отвечать поскорее. Темные глаза моего отца немного сужается, пока он смотрит в моем направлении.

Я знаю, что от меня ожидают. То же самое, что от меня ожидают с того самого дня, как я родилась.

Соответствовать.

Просто очередная пешка в одном из стратегических переговоров моего отца. Деловое соглашение, обернутое бантиком, вокруг которого шастают нанятые люди в костюмах Купидонов и которое заставили выглядеть как любовь. Жили долго и счастливо.

Все, чем является эта семья, — это фасад. Костюм. Занавес волшебника, скрывающий истину от остальной части страны Оз. И с ушибленными коленями, спрятанными за платьем стоимостью в 20 тысяч долларов, царапинами на руках, замазанные самой дорогой косметикой, которую только можно купить, и коробкой париков, спрятанной в шкафу, я, полагаю, ничем не отличаюсь.

Я поворачиваюсь обратно к 29-летней женщине, стоящей передо мной, которая с волнением называет меня своей дочерью , и после глубокого, полного сожаления вдоха говорю:

— Нет, Рив.

Коллективный вздох. Расширившиеся глаза. Лицо Кэролайн становится очень интересного оттенка красного.

— Это было бы честью для меня , — заканчиваю я.

Несколькими мгновениями спустя великолепно появляются близнецы — Хадсон и Харрисон, и я едва успеваю с ними поздороваться, как Кэролайн и ее помощник сталкивают нас для большой семейной фотографии.

Рив и мой отец располагаются посередине, Эр Джей становится около отца, а я — недавно коронованная подружка невесты (третий раз уже) — рядом с его типа застенчивой невестой. Хадсон и Харрисон — по обе стороны от группы.

— Мы приносим извинения за отсутствие одного из членов семьи, — обращается к прессе Кэролайн. — Как вам всем известно, Купер Ларраби путешествует с Корпусом Мира. В настоящее время он в Судане, кормит голодным, поэтому не смог быть здесь сегодня. Но он передает наилучшие пожелания своему отцу и будущей мачехе.

Рив выглядит тронутой, кладя руку на сердце и шепча:

— Люблю этого мальчишку.

Мы позируем, кажется, целую вечность. Фотографы по очереди снимают нас, запечатлевая поистине радостный день в семье Ларраби — принятие нового члена в наш счастливый клан.

Вскоре после, как по будильнику, пресса пакует свои вещички и выметается на своих минивэнах. Начинают прибывать гости.

Выпуск моих братьев из Йельской школы права — горячая тема вечеринки. Наверное, из-за того, что это единственная тема разговоров, что является безопасной... и неизменной. Никто ничего не смеет сказать о предстоящем браке моего отца с Мисс Исполнительный Помощник Тире Золотоискательница, за исключением поздравлений и замечаний о прелести ее платья и безупречности кожи. Всем известно, что все другое — шаги по опасной территории. Потому что это может и будет использовано против вас через примерно два с половиной года, когда две половины будут сидеть по разные стороны стола переговоров и рассматривать стандартный беспрекословный брачный договор моего отца.

Но темы Йельского права и выпуска с верхних строк списка лучших студентов класса вечны. Неизменны. Так что умные люди просто придерживаются их.

На самом деле, мои братья настолько монополизировали всю вечеринку, что у меня нет даже шанса поговорить с ними. Не то что бы мне есть, о чем говорить. Эр Джей и его жена не оставляют отца, Купер (обычный мой соучастник в подобные вечера) нарабатывает себе карму в Судане, а мои подруги на Средиземном море. А я осталась одна.

Похоже, моим единственным другом на сегодня становится водка, которую я втихаря подлила в свою минералку. Я скольжу от группки к группке, подслушивая разговоры и цепляясь за то, что кажется интересным, оправдывая свое внимание.

Группа исполнительных директоров собралась у бара, судача о какой-то французской медиа-корпорации, с которой они надеются устроить слияние. Скукота. Дальше.

Вот, ютясь в углу, подростки сплетничают о сайте какой-то пятнадцатилетней девчонки, на котором можно голосовать за различные аспекты ее жизни. Наивная. Дальше.

Я подбредаю к бассейну, к столу с закусками. Выбираю с подноса канапе и проглатываю его, запивая большим глотком своей «минералки».

— Вот видишь, я помню времена, когда он был женат на Элизабет, — раздается за мной громкая, но невнятная речь.

При упоминании имени моей матери я оживляюсь. По крайне мере, я предполагаю, что он говорит о моей маме. В этом есть смысл, учитывая, что это помолвка ее вдовца. Хотя предполагаю, в мире существует много Элизабет.

— Да? — с интересом отвечает женский голос. — У меня не было возможности познакомиться с ней, но я слышала о ней столько хорошего.

— Ну конечно, — продолжает невнятно говорящий. — Ведь за это было заплачено издателям. Но Лиззи я знал давно и говорю тебе, это не слишком-то большое удовольствие. Она была на редкость неприятной личностью.

Ну вот, думаю, вопрос решен. Они не могли говорить о моей маме. Я никогда не слышала, чтобы кто-то описывал Элизабет Ларраби как «неприятную личность».

Я отключаюсь от них, полностью концентрируясь на выборе следующей жертвы среди канапе, пока не слышу, как он говорит:

— И казалось, чем более успешным становился Ричард, тем хуже становилась она. Мне было жаль бедолагу. Он перенес много драмы.

Внезапно я вся внимание. Он только что сказал Ричард ? Типа Ричард Ларраби — мой отец? Нет, это невозможно. Он не мог говорить о том Ричарде, потому что это значило бы, что Элизабет, которую он упоминал, действительно была моей матерью.