Галина Лифшиц - Девочка по имени Ривер (сборник)

– Раньше не видели, а теперь будете видеть. Я теперь тут живу.

– Наташ, ты скоро? – раздался мужской голос из глубины квартиры. – Кто к нам пришел?

– Соседи, Сереж, – отозвалась Наташа. – Со мной знакомиться пришли, так я понимаю.

– А! Сейчас, подождите меня! – прокричал мужчина.

Вскоре он очутился на пороге.

– Вас-то я знаю, – утешила его Сан Васильна. – Вы тут давно живете.

– Вот и отлично, – обрадовался сосед. – А это моя жена Наташа. Что-то случилось у вас? Или деньги собираем?

– Случилось, – кивнула Сан Васильна, – из вашего почтового ящика пытались почту выкрасть. Я застала на месте преступления. Вот ее.

– Прям выкрасть? – посерьезнел мужчина. – Ух ты ж! А чего там у нас такого, чтобы красть?

– Я не крала. И не пыталась, – упрямо произнесла Варя. – Я хотела попробовать достать нашу почту, из нашего ящика. Но я до него не дотягиваюсь. Надо было идти за скамейкой. И чтобы зря не ходить, я просто проверила, смогу ли я вообще это сделать. Ничего не доставала у вас!

– Ты – Варвара, да? – спросил владелец злополучного почтового ящика.

– Да, – удивилась Варя.

– Я тебя узнал. Ты на отца своего похожа. Очень. А мы с ним соседи по гаражу. Гаражи у нас рядом. Смешно, Наташ, смотри, маленькая, а вылитый отец! Вот же чудеса!

– Я у вас ничего не крала из почтового ящика, – повторила Варя, сгорая от стыда.

Она была уверена, что теперь этот Сережа нажалуется родителям, и будет такой позор, что даже подумать страшно.

– Я тебе верю, – сказал сосед. – И абсолютно никакой проблемы тут не вижу. Я в детстве вообще газеты в ящиках поджигал. Был такой эпизод в моей биографии. И ничего. Вырос, исправился.

– Простите меня, пожалуйста, – попросила вдруг Варя, неожиданно для самой себя.

Она не выдержала и заплакала.

– Слушайте, а вы-то кто? – спросила вдруг молодая жена соседа Сережи у Сан Васильны. – Вы ее бабушка? Я чего-то не пойму.

– Я их соседка снизу, – ответила с отвращением бабка. – Мне от них житья нет. Я ее застала, как она к вам в ящик лезла. Милицию хотела вызывать. Но решила, пусть сначала у вас прощения попросит.

– А чего вы в нее вцепились, в ребенка чужого? – спросила Наташа.

Улыбка с лица Сан Васильны исчезла, глаза стали колючими. Весь ее облик выражал неприязнь.

Варя тут же почувствовала, что плечо ее освободилось от жесткой хватки.

– Напрасно вы так легкомысленно реагируете, – назидательно заговорила старушка как ни в чем не бывало. – Нельзя равнодушными быть. Сейчас она в почтовый ящик лезет, потом к вам в квартиру. Увидит, что с рук сошло, и распоясается. Я бы в милицию сообщила. В детскую комнату. Пусть зафиксируют.

– Ни фига себе! – поразилась Наташа. – Слышишь, Сереж, какие люди – и на свободе.

– Считайте, что обратились. В правоохранительные органы. Я как раз оттуда, – представился сосед.

Сан Васильна просияла.

– В штатском ходите, не разобрала я, – радостно пролепетала она. – Ну тогда смотрите сами. На ваше усмотрение.

– На мое усмотрение – иди, Варь, домой и ни о чем не беспокойся. И зря ты у меня прощения просила. Ни в чем ты не виновата, – сказал Сергей. – Забудь это все вообще. Пока!

– Пока, – ответила Варя, все еще не смея радоваться.

– А вам бы я посоветовал чужих детей оставить в покое, – услышала она слова соседа, обращенные к злой бабке.

Сан Васильна что-то забормотала в ответ, но Варя уже не услышала ни слова, стремительно сбегая по ступенькам. Дома никто и не заметил ее отсутствия. Она долго думала, говорить ли о том, что случилось. Потом решилась. Не хотелось, чтобы родители узнали об этом от нижней соседки. Она, с трудом заставив себя признаться в преступлении, поделилась с мамой тем, что произошло. Но та не придала рассказу дочки никакого значения. Мама, как и Сергей с Натальей, верхние соседи, не поняла даже, о чем тут можно говорить. Какая милиция? Какая исправительная колония?

– Александра Васильевна – человек пожилой. Мало ли что в ее возрасте в голову взбредет? Главное – не груби. Но и расстраиваться тут нечего.

Кстати, а сколько годков к тому времени прожила Сан Васильна? Потом уже, став взрослой, Варя подсчитала и поразилась: старушке-то едва пятьдесят исполнилось, когда случилось это происшествие с почтовыми ящиками. Зато до глубокой старости она так и оставалась точно такой, как тогда: халат, фартук, тапки, седой пучок, румяные дряблые щеки и запах. Пахло от нее чем-то кислым. Такой же запах стоял и в ее квартире, в которой царила буквально стерильная чистота. Чем же тогда пахло? Нет ответа на этот вопрос. Для себя Варя еще в детстве решила, что пахло там злобой Сан Васильны и ее ненавистью к окружающему миру.

Странно, что нейтральная реакция родителей на Варино признание не помогла ей избавиться от ощущения жгучего стыда и душевной боли. Она даже не радовалась, что верхние соседи за нее вступились и не позволили Сан Васильне вызвать милицию. Дело не в милиции. Дело в том, что Варя впервые в жизни презирала себя и не хотела жить.

Счастье, что любое страдание стирается временем. Через пару недель ребенок обрел прежнюю беззаботность. Почти прежнюю. Потому что любой крик Сан Васильны напоминал о пережитом. А кричала соседка часто, по любому поводу. Если кто-то поднимался по лестнице, разговаривая при этом (не крича, но разговаривая в полный голос), немедленно распахивалась дверь квартиры неугомонной старухи, и она вопила:

– Вы не одни живете в этом доме! Соблюдайте тишину! Иначе милицию вызову!

Свои жильцы к этому привыкли и не обращали внимания, а пришлые люди, гости например, шарахались в ужасе. Однажды Сан Васильна облаяла бригаду «Скорой помощи», которая на носилках несла с верхнего этажа тяжелого больного (в лифт носилки не входили). Да, медики в тот вечер переговаривались между собой, стремясь создать пациенту максимальное удобство. Речь шла о том, как поддержать капельницу, как развернуться на площадке очередного лестничного пролета. И естественно, старушенция должна была вмешаться в процесс. Она вылетела из квартиры именно тогда, когда носилки проплывали мимо ее двери:

– Прекратите шуметь немедленно! Милиция!!!

О дальнейшем Вариной маме поведала соседка Сан Васильны по этажу. Она, услышав шаги на лестнице и истошный вопль старухи, выглянула за порог и увидела, как один из сопровождавших носилки медиков молча впихнул подъездную держиморду в ее квартиру и захлопнул за ней дверь.

– И тишинаааа! – восторженно описывала свидетельница происшествия заключительную часть эпизода. – Представляешь – тишина! Ни звука! Эх, как бы ее заставить навсегда замолчать!

– Что ты имеешь в виду? – делано пугалась мама, больше других уставшая от выходок Сан Васильны.

– Нет, нет, не то, что ты подумала, – смеялась рассказчица. – Но если бы у нее голос пропал или хотя бы слух, я бы не возражала.