Пётр Алешковский - Владимир Чигринцев

Милый Паша, давай поговорим начистоту. Твое письмо огорчило меня. И ты сам это чувствуешь, поспешно назвав все написанное тобой «дребеденью» и «помоями». Но я даже рад, что ты все же написал это, хотя бы потому, что это тебя мучило. Таким людям, как мы с тобой, надо иметь возможность периодически высказывать все, что отравляет жизнь и о чем обычно не говорят. Много раз пользовался я этим правом. Теперь твоя очередь принять «душевную ванну», после которой наступает всегда известное облегчение. Я доволен, что ты, как и прежде, обратился ко мне и не постеснялся написать все то, что мучило тебя давно и волнует и сегодня, написать со всей суровой откровенностью, обнаженно (не всякий бы сделал это!). В этом я вижу залог доверья и веры в нашу дружбу. И именно это обязывает меня написать тебе нечто резкое и, м. б., грубое. Но ты поймешь, что это «жестокость от любви». Ведь мы привыкли наедине друг с другом, в минуты откровенности ВСЕ говорить друг другу. И не обижайся! Я воспользуюсь скоро этим правом.

Некоторые места в твоем письме разозлили меня. Милый Паша, зачем это позерство (пусть бессознательное!), зачем этот «идеологический» тон, эти скрытые цитаты из Маркса (о потере характера), зачем теперь решать вопрос — кто же ты — ученый или Человек (подразумевается, конечно, с большой буквы)? «Раз не выходит Человек»… «надо сделать из себя ученого». Что за нелепая постановка вопроса? Где же ВОЛЯ — главное слово наших задушевных бесед, воля к жизни, несмотря, вопреки? Яблони детства, что Вишневый сад, ушли под топор — и нет повода для пессимизма, жизнь продолжается. Зачем писать: «Выйдет ли из меня последний? Не знаю, попробую». Давно надо было решить этот вопрос. И ученого пора бы не « пробовать », а уже сделать . Упущено так много времени, но больших результатов пока не достигнуто.

Стыдно! Перековка на красном заводе и «мамин багаж» — не самое худшее, что имеешь в запасе, многие и многие из нас подобных душевных переживаний не имели, не прошли. Тебе много отпущено талантов. Среди историков нашего поколения ты был самым серьезным, эрудированным, настоящим . Ты всегда был около большого и стремился к большому. Ты любил культуру глубоко, понимал ее, тонко чувствовал, умел глубоко увидеть, соединить иным непонятные нити, и экономика как фактор и мотор не казалась суха в твоих речах. И кроме того, у тебя есть широта и глубина подхода, верная историческая перспектива, интерес к мировым проблемам (без иронии и без кавычек), искание философского смысла и понимание смысла Истории (с большой буквы!), ее эволюции, законов ее развития. Если Юра был самый блестящий, знал цену факту и умел его «расцветить», то ты был самым серьезным среди всех нас. Сколько надежд я возлагал на тебя! Я знаю твои слабости — «барскую печаль», твой «потолок» (он высок!), твои «штампы» (у кого их нет!) и тем не менее убежден, что ты мог бы сделать несоизмеримо больше того, что уже создал. Мне обидно, что из «стариканов» — Готье, Сказкин, Дживелегов, Никольский, из наших сокорытников — Алпатов, Брунов — в твои годы и в твоем положении были уже людьми «с именем», пользовались известностью (европейской!), имели десятки почетных научных трудов, переведенных частью на иностранные языки. Они представляли определенное направление, школу, имели положение, все их знали.

От тебя я ждал и жду твоей школы ! А ты все обдумываешь, рефлектируешь, болеешь «пылаихинским» синдромом (хотя давным-давно поборол его, и верно!), взвешиваешь — «делать из себя ученого» или «не делать», «капитулировать» (!) или «не капитулировать». Если ты даже теперь, через 12 лет после окончания университета, все еще не уверен в себе, в нужности и ценности того, что ты делаешь, тогда грош тебе цена, и надо бросить все и сказать себе: «Я и история — две вещи несовместимые».

Но в глубине души ты и не думаешь сказать это, иначе тебе пришлось бы давно переменить профессию, и это было бы, по крайней мере, честно и последовательно.

К чему все эти рассужденья теперь — «вошь я или человек?», «ученый я или пустое место?», «тварь я дрожащая или право имею?»? Неприятно это слышать от тебя в 1942 году. Надо было бесконечно давно решить этот вопрос и не уподобляться буриданову ослу. Надо трезво сказать себе — милый Паша, ты «не вошь», а человек, для которого смысл жизни и цель жизни — в науке, в самом прекрасном, что существует в жизни, т. е. в Истории, ибо в этой сфере особенно ярко сконцентрированы свидетельства всех талантов человечества, всего лучшего из пути его духовного развития, как, впрочем, и обратное — живой пример «сдачи позиций», «унылого уныния», беспочвенной романтической слезы на жесткой и простой могильной плите. И надо торопиться. Надо «дерзнуть» создавать то, что войдет в историю науки, в саму Историю не как отвлеченная игра ума, а как след, вроде ненужного сперва Млечного Пути на поднебесье, без которого и небо ночью не небо. Непоколебимо надо творить, м. б., «долго, но недолго».

У тебя нет страстности, нет веры в свою правоту, в свою миссию в жизни. Это скверно.

Если отнять от тебя «ученого», то твой «Человек» проиграет бесконечно, гораздо больше, чем если б сотворили подобное со мной. На сегодня главная твоя ценность как человека заключается в том, что ты ученый, и главный твой минус как человека состоит в том, что ты не дал еще того, что как ученый мог и обязан был дать. Неча жаловаться на Катю Чигринцеву — она всегда смотрит в корень, и если «бьет больно», то от любви, осознает ответственность за тебя — для тебя, а ты, прости, дуешься, как дурак, на свое «альтер эго». От каждого по способности! Тебе много дано — много и спросится. То, что ты сделал, это умно, интересно, часто глубоко и очень талантливо. Но мне этого мало! Я хочу большего, я требую от тебя большего — минимум школы . Не веришь теперь в «обобщения» — при через факт! Важен не сам документ, а то, что при /после его чтения родилось в мыслях, документ — лишь часть, вешка на пути, а порой и откровенная фикция — отрицательный результат тоже ведь результат!

Я жду от тебя работ, которые создадут движение в науке, трудов, мимо которых не сможет пройти ни один исследователь, работающий в данной области. А этого еще нет. Но это должно быть сделано. К этому надо готовиться, ибо это трудно сделать.

Ведь у тебя есть большие темы — любимое тобой и досконально знаемое искусство и культура Новгорода и Древней Руси, разрушенные немецкими варварами. Теперь это важно и нужно ! Важнее восемнадцатого века, вельмож, парадов и имперского разврата. Надо быть патриотом своей Родины, своей культуры, своей Истории. А тебе, плавающему в мировой культуре как рыба в воде, и карты в руки — ты понимаешь все в сравненье с памятниками мировой культуры, и это отточит своеобразие нашего национального творчества, его глубокую художественную, человеческую весомость и значимость. И ты любишь эти вещи, понимаешь их подлинную красоту, видя их в натуре, прочувствовав их, как ты умеешь чувствовать прелесть руки неизвестного приказного писца, хотя б взяточника и лжеца. Ведь ты имеешь условия для работы, имеешь самое драгоценное из того, что у нас есть, — время .