Оксана Аболина - Дневник Алексея Клеверова, санкт-петербургского виршеплёта

Не гениально, конечно, критики найдут, где разгуляться, но вполне приемлемо, считаю.

Утром позвонил Светке, хотел взять, как обычно, на воскресенье Ваню, но она не отпустила — дескать, на этой неделе уже виделись и буде. Разругались. Настроение поганое.

А завтра на работу — Господи, избавь меня от неё! Глаза бы её не видели, так надоела! Вставать ни свет, ни заря и тащиться по морозу в библиотеку, в которую всё равно никто раньше вечера не заглянет.

Господи, если я к Тебе воззвал, это не значит, что мои просьбы надо выполнять буквально! Во всяком случае, такие, как вчерашнюю. Работу я, конечно, недолюбливаю, но кушать-то надо!

Анна Ивановна сообщила с утра, что библиотеку расформировывают. Через два месяца. Но уходить лучше сейчас, так как книги хоть и пойдут большей частью на списание, но ожидается ревизия. Мы сами должны были летом прочехвостить фонд, но кто же работает летом? Короче, разворовано много. Если меня не будет, то и спрашивать будет не с кого. Большая текучка кадров, кто за что ответственен — разбираться не станут, никого не оштрафуют. Резонно. Я согласился и написал заявление. В среду надо будет заехать за выходным пособием и начинать искать новую работу.

Дома провёл инвентаризацию продуктов. Как и ожидал, их оказалось негусто: в холодильнике — початая на днях бутылка водки, две банки варенья, банка солёного сельдерея, литр молока, кетчуп и три морковки, в продуктовом шкафчике — пачка макарон, буханка хлеба, полкило сахара, три кило соли, пять пачек чая, полсотни кубиков Галина Бланка и банка какао.

Поужинал макаронами с кетчупом и Галиной Бланкой.

Тут позвонила Машка Стаканова, спросила как Ваня. Ну, что мне было ответить? Рассказал, что мы поругались со Светкой, так как она его не отпустила. Думал, Машка посочувствует, но она безо всяких встала на сторону жены. Бывшей жены. Вот удивляют меня эти женщины! Всегда они защищают друг друга, даже когда неправы. Словно входят в тайную антимужскую коалицию. Я вообще-то жертва, а выслушал о том, что я сам во всём виноват, и надо было раньше думать. Светка, дескать, и так меня долго терпела. Не надо было её предавать. Я прямо взвился: кто это из нас кого предал?! Оказывается, Машка считает, что моя прошлогодняя поездка на литературные чтения в Москве оказалась для Светки последней каплей. Я ей тогда клятвенно наобещал провести весь отпуск с семьёй. Но кто же знал, что меня пригласят в Москву? А потом заболел Ваня, но в этом-то я совсем не виноват? Я разобиделся на Машку и наговорил ей такого, чего никогда не сказал бы в другое время. Вспомнил все мелкие грешки, которые всегда прощал и считал неважными, а теперь они повылезали и приняли форму нелицеприятных обвинений. Машка трубку бросила. Я расстроился, решил исправить ситуацию, перезвонил, но она не пожелала больше общаться.

Ну, и ладно. Время всё утрясёт. Сейчас у меня есть более неотложная задача — найти работу.

Да, забыл сказать, что вызвал ещё с утра на вечер водопроводчиков. Но они, разумеется, не пришли. Буду завтра ругаться, а они, конечно, станут отговариваться тем, что за время праздников накопилось множество заказов. Неприятно, но вся жизнь состоит из таких мелких пакостных мелочей, о которых и упоминать не хочется.

Ненавижу этот день. А ведь когда-то любил и каждый год с нетерпением ожидал его. Сейчас с радостью вычеркнул бы из календаря. Ещё бы, кто в день рождения гостей ожидает, столы накрывает, а я отправляюсь прямиком на кладбище. Вот и сегодня прихватил бутылку водки и — к родным могилам. Купил дюжину роз. Цветы зимой дорогие, а мне сейчас поменьше бы тратиться. Но твёрдо решил — экономить на чём угодно, только не на родителях.

Когда шёл от ворот кладбища к могилам, услышал, как меня окликнули. Один из могильщиков, бригадир, оказался моим бывшим учеником. Нередко их здесь встречаю. Когда надо кого-то похоронить, обращаются всегда ко мне — знают, что у меня полгорода зэков знакомых. Как фамилия парня не помню, а имя, кажется, Павел. Дал мне свою визитку, словно он не простой могильщик, а значительная фигура. А я так и не сделал себе ни одной визитки, хотя собирался. Всё-таки поэт, известный в определённых кругах, Алексей Клеверов, звучит…

У предков сел на заснеженную скамью (брррр! задницу чуть не отморозил), потосковал, поговорил с ними о том, о сём. Если бы 15 лет назад не решили поехать в центр купить мне в Гостином дворе подарок, сейчас сидели бы дружно за столом и был бы у меня праздник, как у всех людей. А теперь никакой радости, только пью горькую на могиле и думаю, как за эти годы обрюзгла и покрылась жиром моя душа. Понравился бы я таким, какой есть, своим предкам? Едва ли.

Выпил всю бутылку и не заметил, как стемнело. Думал о многом. О том, что нормальные люди, когда горе случается, к Богу приходят, а я наоборот, потерял Его, потому что перестал видеть смысл. А ведь что-то в детстве чувствовал. Теперь же только надежда слабая брезжит, что Он есть. Но есть ли?

Пока обо всём этом размышлял, заснул и чуть не превратился в сугроб. Увидел во сне родителей. Мама стояла и грустно улыбалась, а отец тряс меня за плечо и кричал прямо в ухо: «Алексей, проснись немедленно, чёртов поросёнок!» А мне так хорошо, что вижу их живыми, они прямо передо мной, и я понимаю, что в самом деле умерли, а я пока нет, но скоро замёрзну, и просыпаться не хочу, хоть убей. Но тут отец как толкнул меня в спину изо всех сил, словно кувалдой грохнул — я прямо носом в ограду клюнул. Проснулся, встряхнулся, пошёл к выходу. А пьяный — ноги еле держат. Дошёл до ворот, они закрыты. Еле-еле нашёл дырку в изгороди, через которую можно вылезти. А как домой добрался — совсем не помню.

Весь вечер отмокал в ванне. Прогрелся. Протрезвел.

Когда вышел из ванной, увидел, что треть комнаты залита водой — течёт, зараза, из батареи. Надо бы аварийку вызвать, но тогда отключат тепло по всему стояку. И не только у меня — у соседей на всех этажах. Не хочу, чтоб из-за меня другие страдали. Перетерплю, попрыгаю с тазиком. Не такая уж и проблема — вытереть лужу. Заодно и пол помыл…