Борис Фальков - Горацио (Письма О. Д. Исаева)

Но Джону я ответил другими словами. «Джон», сказал я, «ты заблудился. И не в основах, это бы было нормально, а просто в словах. Мы, русские, просто духовны. Ты это слово, конечно, как и все твои соотечественники, давно забыл. А мы — нет. И то, что ты видишь в нас своим бездуховным взором и называешь бессмысленным утомлением, есть торжество духа, его стигматы на наших телах, благородные язвы. Язвы! Ибо дух разъел, разъязвил наши тела. И вылез наружу. Нравится тебе это, Джон, или нет. И не тебе, бездуховному, составлять классификацию таких язв, не тебе писать Русскую Энциклопедию. Тебе и Британскую составить не по силам. Что там — составить: прочесть.»

Вот что я сказал Джону, будь спокойна, я не повторял того, что писал тебе во вчерашнем письме. Но и не брал его обратно. И описав таким образом круг, вернее — обежав шар, я снял все вчерашние и сегодняшние противоречия.

Будущие же я сниму, когда приеду. Как ты сегодня на это смотришь?

Получил твоё послание! А говорят — нет чудес. Рад, что тебе нравится на хуторе. Я же тут, в жизни кипучей, осатанел. И мне ведь ещё приходится отсюда московские вожжи натягивать! Обещали зато добыть для меня книгу Тумарта, если тебе что-то говорит это имя. Обещали дать глянуть. Она — моя давняя мечта.

Но я и сам намерен написать книгу не менее бессмертную. И для бессмертия. Для вечности. Ведь наше собственное бессмертие в вечности волнует всех. Даже умные люди говорят: если в памяти народной оставишь след, ты и бессмертен. Но что такое память? Она ведь вроде хорошо спланированного бульвара, а след на бульваре оставляют и собачки, у каждого дерева. Понюхать только — и никаких доказательств не потребуется. Да и не хочу я бессмертия призрачного, бессмертия запахов, паров и облаков! Мне подавай его в моём теле, в собственном. Я хочу на Страшном Суде быть Я, со всеми моими причиндалами, а не в облике лужи мочи, оставшейся от Еруслана Лазаревича коня. И буду. Как говаривают иные умные люди — не только в моём сегодняшнем теле, но и во всех других: от того моего тела с жабрами, что было в маменькином пузе, до завтрашнего, где у него самого пузо не меньшее. А подмышкой у всех моих тел та самая книжка, которую я напишу… послезавтра.

Бессмертие, однако, вещь тихая. А тут суетится жизнь актуальная, орёт во всю глотку и мешает о вечности размышлять. Хотя она же поставляет пищу для размышлений: то террорист жахнет, и мозги человеческие обрызгивают твои сапоги, то педераст в женском платье и парике накинется… Нас учили, что люди делятся на классы. А других учили — что на расы и народы. Я учил: на дураков и умных. И потому, де, они вечно дерутся друг с другом. Всё — чушь!

Полезность путешествий неоспорима. И не столько потому, что видишь новое, сколько потому, что переоцениваешь старое. Во время этого путешествия я постоянно вспоминал то, о чём здесь и не слыхали, о бане. А точней — о моих наблюдениях за людьми в бане, месте, где почти все случайные различия стираются при помощи наготы, пара и мочалки. «Сотри случайные черты и ты увидишь», помнишь? Это написано, несомненно, про баню. И вот, я увидел. Благодаря бане и путешествию, позволяющему на неё глянуть со стороны, я установил подлинное, то есть — природное различие людей, которое и разделило человечество, да так, что оно грызёт свою же собственную глотку, ведёт непрерывные войны, народ против народа, человек против общества, человек против человека и так далее. Это различие дано нам от Адама и Евы. Нет, это не различие полов, разве я не писал тебе, что и они в Европе так же легко стираются, как социальные различия в наших банях? Значит, они не основные, не природные. Итак, моё открытие: люди делятся на выпуклопупых и впалопупых. Или, если хочешь, впуклопупых. Вот, вот где пропасть между людьми, которую мы чувствуем с первого взгляда, вот откуда вражда с первого взгляда и с первого взгляда любовь!.. Взгляда вовсе даже не на пуп, ведь при первом знакомстве раздеваются достаточно редко — а вражда, не скажу о любви, вещь частая. Как же узнают? А как угодно. Ведь это запечатлено в линии носа, в форме ушей, в качестве волос, ведь это написано в глазах — узнают же диагносты о заболевании кишечника по рисунку на радужной оболочке глаза! Откуда и пошло известное выражение: глаз на жопу натянуть. Узнают и по соответствующему запаху. Бессознательно, разумеется, но неотразимо узнают: какой именно у кого пуп.

Так называемая бисексуальность — лучшее подтверждение моему открытию. Ведь если бы пол был основой жизни человеческого организма, как этому идиотски учили венские мудрые люди, разделение людей по полам было бы непреодолимо. Но ведь жизнь показывает, по крайней мере европейская, что вполне преодолимо! И тогда те же венские мудрецы, если уж они отказываются признать своё учение в корне ошибочным, обязаны применить к этому факту обыкновеннную аристотелевскую, чему их учили ещё в школе, логику. После чего сознаться: коли пол преодолим, то есть, если бисексуальность возможна, то значит — мы уже не о людях говорим. О ком же? И почему, зачем так велико, так соблазнительно сходство этих не людей с людьми? Но это уже другая тема… Замечу лишь, что и лицо имеет больше всего сходства с… иной, противоположной частью тела. И венские мудрецы должны это наконец признать, и закрыть свои клиники, где они столь злостно обирают именно людей. А после, переквалифицировавшись, если такое мудрым венцам доступно, открыть в помещениях этих клиник бесплатные бани с массажем и массовые обжорки с даровой жратвой, чтобы постепенно вернуть людям награбленное и заслужить отпущение хотя бы части грехов.

Я знаю, что говорю: меня познакомили со знаменитейшим психоаналитиком Испании. У него четыре дома только на Юге, в Марбейе. И ни в одном из них нет бани. Не приглашает он и к обеду. Но и не только он: ведь и донья Росария также…

Вот, вот оно, победившее в развитом правовом обществе равноправие мужчин и женщин: оба одинаково не приглашают к обеду. Не подумай только, что я против равноправия. Я даже очень за. Только я именно за равноправие полов, а не мужчин и женщин. А так — все люди конечно же братья, включая людей слабого пола и людей с половыми слабостями, включая гермафродитов, включая снежного человека и еврея.

Не подумай также, что я на что-то жалуюсь. Мне не на что жаловаться. Жизнь моя так прекрасна, что даже мёртвые могут позавидовать мне. Но одно-таки смущает меня, только одно: чтой-то никак не удаётся так же вкусно пожрать, как это бывало в Сеговии. Отчего, не знаешь ли? Какая-то сила, которая вечно хочет блага, а… не спорь, я лучше знаю! Но писать по два письма ежедневно мне удаётся по-прежнему. И буду. Любой ценой.