Евгений Мин - Ценный подарок (сборник)

Поезд мчался, набирая скорость, в открытое окно повеяло запахом моря, который я не могу передать, потому что курю и лишен чувствительного обоняния.

На энском вокзале поэта и композитора встретили высокий, узкий, как школьная линейка, капитан-лейтенант и двое курсантов.

Капитан-лейтенант представился, сказав, что прибыл для встречи выдающихся деятелей литературы и музыки — поэта Святослава Игоревича Пожарского и композитора Марка Сергеевича Унисона.

Композитор словно не заметил ошибку в ударении, но Пожарский мягко сказал:

— Унисон.

Моряк извинился и тотчас же исправил ошибку.

— Разрешите ваши чемоданы, — в один голос сказали курсанты.

— Что вы, я могу и сам.

— Не рекомендую в вашем возрасте.

Унисон обиделся. Он не любил, когда говорили о его возрасте, но безропотно отдал чемодан.

Приезжих поместили в первоклассной гостинице. Номер со всеми коммунальными удобствами выходил окнами на море.

— Прошу располагаться, — сказал капитан-лейтенант. — Отдохнете с часик, я зайду за вами — и на обед.

Обед по качеству и уж бесспорно по количеству не уступал обедам в лучших ресторанах столицы. Даже Унисон ел с аппетитом, а о Пожарском говорить не приходилось. После обеда они гуляли по парку. Поэт торжествовал:

— Видишь, как ездить со мной. Пожарского к плохому не пошлют.

Композитор помалкивал, тревога за будущее выступление грызла его.

— Как ты думаешь, Свята, что мне исполнять?

— Ну, что-нибудь этакое-такое современномажорное. Например, эту музыку на текст Смородинова. Как там у вас:

довольно правильно пропел он и поморщился. Как все настоящие стихотворцы, он презирал поэтов-песенников, втайне завидуя их гонорарам.

— Это у меня написано в миноре, — вздохнул композитор.

— Ну, тогда песенку на стишки Продольного:

— Это тоже в миноре.

— Неважно. Только вы можете разобраться, где си-бемоль и ля-диез. В общем, не бойся, сказал — выручу.

В девятнадцать ноль-ноль концертный зал клуба энского военно-морского соединения был заполнен курсантами. На сцене стоял круглый стол красного дерева, два канцелярских стула с жестяными бирками да еще открытый рояль.

Капитан-лейтенант вышел к самой рампе и командным голосом объявил:

— Товарищи курсанты, к нам прибыли знатные люди литературы и музыки — поэт Святослав Игоревич Пожарский и композитор Марк Сергеевич Унисон.

Он опять повторил ошибку в ударении, но, должно быть не заметив этого, не стал исправлять ее.

— Поприветствуем их, товарищи! — закончил он короткую, но содержательную речь.

Под единодушные аплодисменты курсантов на сцену вышли Пожарский и Унисон. Поэт широко, «по-маяковски» расставил ноги, композитор, сделав неуклюжий кивок, уселся за стол. Сидя, он чувствовал себя уверенней.

— «Чайки в бурю»! — торжественно, с медью в голосе прокричал поэт и прочел свое «бессмертное» стихотворение о чайках, которые пикируют, как бомбардировщики. Затем он читал другие военные стихи: о вражеских торпедах, похожих на акул, о «тиграх» — фашистских танках, которых с одного меткого выстрела уничтожали морские пехотинцы, читал еще много ударных стихов, содействовавших боевым успехам военно-морского флота.

Курсанты встречали каждое стихотворение дружными аплодисментами. Марк Сергеевич Унисон чутким композиторским ухом вслушивался в эти аплодисменты и наконец понял, что они напоминали четкий шаг морской пехоты в дни парадов на Красной площади.

Покончив с военной темой, Пожарский перешел на гражданскую лирику. Смысл ее заключался в том, что любимую нужно любить, как Родину, а Родину любить, как любимую.

В клубе стало жарко. Член Союза композиторов начал дремать, как вдруг из сладкого забвения его вывел все еще свежий голос Пожарского:

— Марк Сергеевич, прошу к роялю.

Композитор встал и, сутулясь больше чем обычно, пошел к роялю, сел, начал играть и петь дребезжащим «композиторским» голосом песни на тексты Смородинова и Продольного. Ему не нравились ни музыка, ни слова, но курсанты аплодировали ему так же, как и поэту.

Когда он кончил играть, Пожарский обратился в зал:

— Товарищи курсанты, есть ли у кого-нибудь вопросы? Не стесняйтесь.

Поднялся один из курсантов и спросил:

— Уважаемый Святослав Игоревич, вот вы расхвалили чаек как боевых птиц, а великий писатель Максим Горький писал: «Чайки мечутся над морем».

Пожарский не растерялся.

— Отвечаю: великий писатель Максим Горький видел чаек дореволюционного времени, а я видел наших чаек.

Стоявший в дверях капитан-лейтенант подал знак, и все курсанты захлопали остроумному поэту.

После концерта капитан-лейтенант пожал мускулистую руку Пожарского и хилую Унисона.

— Благодарю вас, товарищи, за идейно-художественное выступление, отдыхайте, в двадцать два ноль-ноль я зайду за вами, вы приглашены на ужин к вице-адмиралу. Честь имею, — откозырял он и ушел.

— Слышал? — ликовал Пожарский.

— Не пойду! — угрюмился Унисон.

— Как это не пойдешь? Этим ты оскорбишь не только вице-адмирала, но и все военно-морское соединение.

— Не пойду!

Ведущий поэт побагровел.

— Подумай, как твой отказ будет воспринят у вас в президиуме?

Марк Унисон подумал и сдался. Храбрый на фронте, сейчас он побаивался президиума композиторов, где заседали бойкие молодые ребята.

Вечер был блаженно тих. Друзья сидели на скамейке спиной к тенистым липам, наслаждаясь разлитой в воздухе тишиной. Вдруг Унисон тревожно прислушался.

— Слушай, — прошептал он.

Пожарский прислушался и вместе с Унисоном услышал, что по ту сторону лип говорили двое.

— Ну, как тебе этот поэт? — спросил низкий голос.

— Нормально, — ответил тенорок, — вполне подходяще пустить его вместо политчаса.

— Согласен. А что ты скажешь по поводу композитора?

— Жаль старика: бежит вприпрыжку за молодежью. Пошли. Личное время уже кончается.

— Слышал? — спросил Унисон своего друга. — Вот оно, мнение народа.

— Народа? — презрительно процедил Пожарский. — Какие-то дебилы!

Ужин у вице-адмирала был… Нет, я не стану описывать его. Тому, кто бывал на таких ужинах, не нужно мое описание, остальным я не в силах представить изобилие блюд и тонкость беседы. Как говорил великий писатель, «перо мое слабо».

Присутствовали: вице-адмирал, сухонький, остроносый, умевший выжать из своего маленького роста до миллиметра, капитан первого ранга, грузный, лысолобый, похожий на Пожарского, капитан второго ранга, седоватый, с усталым, как у композитора Унисона, лицом, и знакомый нам капитан-лейтенант.