Тони Дювер - Рецидив

1965–66. 1974, вторая редакция

Занятно, что любовь к мальчикам ассоциируется с насилием.

Всякое новое произведение […] это, в конечном счете, разрушение предыдущего.

Тони Дювер, автор десятка гомоэротических художественных произведений, лауреат премии Медичи 1973 года [2] За книгу «Paysage de fantaisie», Paris, Minuit, 1973. , опубликовал свой первый роман «Рецидив» в 1967 году. Семь лет спустя он переписал его, и сокращенный вариант книги вышел в 1976 году. Аллен Тайер сравнил «Рецидив» с прозой Жана Жене, какой она могла бы стать, перепиши ее Ален Роб-Грийе. Первая книга одного из самых агрессивных французских писателей-гомосексуалов, провозгласившего себя «педогомофилом», была обойдена вниманием критики. В единственном на сегодняшний день исследовании, посвященном «Рецидиву», Джон Филлипс [3] Phillips, John. Forbidden Fictions: Pornography and Censorship in Twentieth‑Century French Literature. London: Pluto Press, 1999. опирается на работу Оуэна Хиткота о непрерывном конструировании и деконструировании гомосексуальности и гомосексуальной среды. Филлипс называет роман Дювера «гомотекстуальным». Отсутствие интереса критиков к этому произведению, беззастенчиво пропагандирующему педерастию, а порой и сексуальное насилие, Филлипс объясняет тремя причинами: скромные продажи — всего 2000 экземпляров первого опубликованного варианта и меньше 3000 второго; затворничество Дювера — пересылая по почте свои рукописи Жерому Лендону, он избегал прямых контактов с ним и другими сотрудниками редакции «Минюи»; а также общая маргинализация гомосексуальной литературы во Франции.

Рассматривая гомотекстуальные аспекты этого «беспутного повествования», Филлипс для удобства не принимает в расчет вариант 1967 года. Между тем, первое издание поможет нам понять, с какой целью Дювер переписал книгу и как переписанный «Рецидив» выявляет масштабы повторяемого Дювером сексуального/текстуального поиска.

Помимо поразительной разницы в объеме — 53 страницы — между изданиями 1967 и 1976 года, наиболее явные отличия между текстами носят паратекстуальный характер.

Хотя обоим вариантам предпослан в качестве эпиграфа зловещий отрывок из майяской Книги Чилам-Балам из Чумайеля, лишь во второй редакции романа указан переводчик — Бенжамен Пере. Отдавая дань толкователю, автор тем самым подчеркивает, что данный отрывок — не оригинал, а лишь одна из версий знаменитых пророческих текстов майя [4] B предисловии к Книге Чилам-Балам из Чумайеля Бенжамен Пере отмечает: «Что проку обнаруживать в этом произведении следы множества местных верований, если никто не в силах связать эти крупицы в единое целое?» , удаленная от них на шаг, точь-вточь как второй вариант «Рецидива» — спаренная версия оригинала.

Кроме того, обе редакции разделены на четыре неравные части. Пронумерованные части второго варианта романа (I, II, III и IV) далее подразделяются лишь на абзацы. Четыре раздела первой версии не только поименованы («Изложение», «В лесу», «На железной дороге» и «В городе»), но и сложнее структурно.

«Изложение», первая часть варианта 1967 года, состоит из семи озаглавленных разделов. Вдобавок каждый подразделяется на абзацы, а в пятом два абзаца разделены пробелом. На первый взгляд, семь разделов связаны между собой последовательно и охватывают три месяца французской осени. За «Первым рассказом: октябрь» следует проблематизирующий его раздел «То же самое, ложь»; далее идет столь же загадочный раздел «То же самое, но с упоминанием подлинного имени», который приводит к «Правке», ставящей под сомнение весь октябрьский рассказ. За первыми четырьмя разделами первого рассказа следуют второй и третий; они предположительно охватывают оставшиеся осенние месяцы — ноябрь и декабрь соответственно. Объем рассказов различается — девять с половиной страниц во «Втором рассказе: ноябрь» и шесть в «Третьем рассказе, предварительно ограниченном апокрифическим эпизодом. Декабрь». Кроме того, во втором рассказе двоеточие, отделяющее существительное «рассказ» от названия месяца, который он предположительно охватывает (как и в первом рассказе), подразумевает равнозначность. С другой стороны, в третьем рассказе термин с юридическим оттенком после существительного «рассказ» и последующая фраза расчленяют заголовок, подчеркивая фрагментарность и неполноту.

Юридический оттенок значения причастия provisoirement («предварительно») — «постановить, вынести или провести до окончательного судебного решения» — как и всякая оговорка, вызывает у читателя подозрение. Седьмой раздел, «Краткое содержание предыдущих глав», является не столько напоминанием или подробным конспектом того, что было описано в первом разделе, сколько попыткой еще больше усложнить или запутать дело посредством обмана. В этом чрезмерно сжатом «обзоре событий» опущен второй, самый длинный рассказ и полностью проигнорирован ноябрь; факты излагаются в вопросительной форме и тем самым ставятся под сомнение:

В октябре он уехал после полудня на пригородном поезде. На конечной станции — около пяти часов — вышел на дорогу и зашагал. Когда наступила ночь, он лег спать под деревьями. На следующий день снова вышел на дорогу и опять зашагал. Весь день лил дождь. Вечером он укрылся в заброшенной церкви и уснул. Там его и нашли. Явился кюре с легавыми. Потом я попал к кюре, который накормил меня ужином. Вот и все. Зачем я ушел?

В декабре я начал снова. Поехал на поезде небольшими перегонами. Первый довез меня до Typa. Второй — до Лиона. В этом городе жил Мишель. Я полночи бродил там, по предместьям и так далее. Затем новый перегон: Авиньон. Четвертый день — воскресенье, 25 декабря, если необходима точная дата. Я вышел в Марселе. Затем снова сел в Ниме. Он купил в аптеке «колеса», служащий выдал их, не глядя. Ночью в Ниме он эти «колеса» проглотил. Потом — больничная тишина. Зачем он это сделал?

Ну вот. Я ничего не видел, ничего не желал, ничего не понял, никого не встретил, не хотел делать того, что сделал. Это ничего не значило. Но я не признаю этого ни за что на свете.

Надеюсь, это ясно? Тогда перемешаем карты.

«Изложение» с его игровой и, вероятно, ложной хронологией заранее усложняет три главы, образующие сердцевину романа: «В лесу», «На железной дороге» и «В городе». Как первый и самый поразительный пример ложного предупреждения или маркировки в дюверовском тексте, этот недостоверный предпросмотр интратекстуального рецидивизма открыто демонстрирует изменчивые «леса» для тех полуправд, которые роман пытается связать воедино. Словно карты в крапленой шулерской колоде, автор перетасовывает эпизоды, события, разделы, персонажи, рассказчиков, места и сюжетные нити, стремясь обмануть и смутить. В самом названии повтор и круговая структура совмещаются с уголовным преступлением, так что книга служит примером формального эксперимента и сознательной литературности «нового романа», нисколько не отличаясь от него с литературной точки зрения. Тем самым, дюверовский «текст, лишенный целостности», соответствует делёзовскому определению структуры, в которой, как отмечает Роб-Грийе, «есть параллельные ряды, лакуны и лишние элементы, где все движется, смещается, ни на миг не останавливаясь в поисках смысла, поскольку эта мгновенность и эта фрагментарность невыносимы».