Станислав Говорухин - Повести. Рассказы

Закрыв лицо руками, плакала на снегу Вера. Здесь было тихо, и грохот лавины уже не доносился наверх.

Вдруг из-за снежного склона выползла черная точка.

Вера открыла глаза и встала. Она даже не могла изумиться, настолько это было неожиданно и невероятно.

Черная точка на глазах росла, потом превратилась в странное существо, двигавшееся на четвереньках.

Существо неуклюже поднялось и пошло, прихрамывая, навстречу Вере.

Это был Спичкин. Живой, грязный и оборванный, с обожженным лицом и ободранными в кровь руками, и совершенно дурацкая, неуместная улыбка блуждала на израненном лице солдата.

Вера тихо застонала и обессилено повалилась в снег.

А Спичкин шел и с трудом шевелил черными, обожженными губами и пытался улыбаться:

— Ну что вы, Вера… Я ж говорил, что успею… А вы не верили. Баранов правильно сказал, я везучий… Долго жить буду…

Ноги не держали его, и он сел рядом с Верой, обнял ее за плечо. Она рыдала так, что Спичкин тоже не выдержал и заплакал тихо, по-мужски скупо. Это были очищающие слезы, слезы великой радости от сознания выполненного долга, от великого счастья, которое приходит к людям, совершившим вот такой подвиг.

А вокруг них и внизу плыли облака, плыли вершины гор, освещенные закатным солнцем. И небо было холодное и голубое.

1967 год

Одесская киностудия стоит на Французском бульваре, в самом, пожалуй, милом уголке Одессы. Раскинулась на тридцати гектарах в чудесном парке над морем. Вековые платаны, акации, высоченные каштаны. Осенью все дорожки усыпаны шоколадными плодами, непременно нагнешься, поднимешь парочку, положишь в карман, и весь день рука натыкается на них и перекатывает в ладони, ощущая гладкость и упругость их кожи.

В такой вот вечерок теплой непоздней осенью сидим мы на опустевшей студии в каморке начальника гаража Вани Мунтяна. Играем в шахматы. Вдруг дверь с треском распахивается, и в комнату входит огромный лев.

Когда я рассказываю эту историю, собеседник в этом месте обязательно перебьет вопросом:

— Ну и сколько вы выпили к этому времени?

В том-то и дело, что ни капли.

Представляете картину! Тишина, вымершая киностудия, мы, по сути, одни, чуть отвлечены от действительности, поскольку находимся в мире шахмат, и тут царь зверей! Абсолютно настоящий, из живой плоти, с желтыми глазами и огромными клыками — лев.

Лев развернулся в тесном пространстве, кончиком тугого хвоста задел стол, на котором стояли шахматы, фигуры посыпались с доски, сердце мое спрыгнуло со своего места и покатилось куда-то вниз живота.

А через секунду в проеме двери показалась хитрая морда нашего дрессировщика Витьки. Собственно, дрессировщиком он не был, но очень хотел им быть. Подрабатывал на съемках с кошками, собаками, попугаями; где-то купил львенка, вырастил, воспитал его. Содержался царь зверей в высоком, из проволочной сетки, вольере на задворках киностудии.

Витька был парнишка хороший, немножко дурачок по-молодости, и шутки у него были дурацкие.

Впрочем, никто из нас на эту шутку не обиделся.

Потом этот лев повесился. Жил он, как я уже сказал, в вольере на цепи. А посередине вольера Витька выстроил ему высокую площадку с лесенкой. Там, наверху, он и сидел чаще всего; смотрел вдаль. Гордое и удивительно красивое животное.

Что он видел там, за кромкой моря?

Родную свою Африку, где он никогда не был? Саванну? Однажды она позвала его.

Он взял и прыгнул через сетку. И повис на цепи с обратной стороны ограждения.

Пришли утром, а он висит.

А под ним сидит Витька и плачет.

Кирилл, муж актрисы Веры Глаголевой, пригласил нас с Галей в путешествие по Южной Африке.

Первая страна — Зимбабве. Старинный, викторианской эпохи отель. В холле большой парадный портрет… Батюшки! Неужто Николай II?! Потом сообразил: Георг V, английский король. Они с Николаем Романовым двоюродные братья. Очень похожи, просто одно лицо.

Река Замбези. Широкая, как Волга в нижнем течении. В заводях плавают крокодилы, стада слонов выламываются из джунглей — на водопой. Огромные морды бегемотов торчат тут и там из воды. Смотрят на нас своими глазищами.

Далее полноводная Замбези, все эти кубокилометры воды рушатся с гигантской высоты вниз — водопад Виктория. Шум стоит на всю округу. В воздухе водяная пыль, мелкий дождик сыплет на голову.

Под водопадом Виктория мы втроем (Кирилл, Саша и я) сели в резиновую лодку, надев шлемы и спасательные жилеты, и помчались вниз по Замбези. Впервые в жизни я познакомился с рафтингом, причем на самом сложном маршруте. Река Замбези здесь узкая, скорость воды сумасшедшая и огромные перепады высоты. Не прошло и минуты, как меня выкинуло из лодки. Я тут же вынырнул, ткнулся головой в днище лодки, поднырнул под нее, и ко мне протянулась рука товарища. Меня втащили в лодку. Ну, а дальше началось… Поочередно каждого из нас выкидывало из нашего суденышка; благо скорость лодки и человека в воде одинаковые — нам удавалось схватить товарища за руку и втащить в лодку. Длился весь этот цирк около часа — какое же редкое, ни с чем не сравнимое удовольствие мы получили!

Дальше началось самое неприятное — подъем на высокую гору, где нас должна ждать машина. Я недавно перенес операцию, поэтому я поднимаюсь первым — чтобы задавать пригодный для меня медленный темп.

Тропа круто забирает вверх. Нога, зараза, болит нестерпимо; я стараюсь переносить тяжесть тела на здоровую правую ногу, а левую подволакиваю к ней. И вдруг застываю. Перед моим лицом — голова змеи. Тропа, повторюсь, крутая — поэтому ее голова на уровне моего лица. Мы смотрим глаза в глаза. Кобра! Идентифицировать змею со страшной рептилией-убийцей не составляет труда: мне приходилось встречаться с кобрами в заповеднике Тигровая Балка на границе с Афганистаном.

Кобра вытянулась для боевого прыжка — голова поднята над землей, капюшон раздут. «Сейчас ударит, — пронеслось в мозгу. — Клюнет прямо в лицо — это смерть! Пока меня довезут до госпиталя в Виктория-Холлз… будет уже слишком поздно…»

Я медленно отклоняюсь назад, не отводя глаз от убийцы. Кобра чуть шевельнулась — заняла удобное положение для прыжка, я сделал шаг назад. Потом еще шаг, еще… Теперь шаг влево, на взгорок. И вот я уже не на пути у нее. Тут только нашел в себе силы крикнуть:

— Кобра! Стоять!

Товарищи мои замерли. Между ними и коброй шагов десять. Негр-проводник, замыкавший группу, вышел вперед, наклонился, чтобы поднять камень.

— Не кидай! — ору я. — Не кидай! Она уйдет.

Но негр не понимает по-русски. Вот он кинул в змею камень — промазал. Поднял еще один — и опять промахнулся.