Михаил Орловский - И пришел доктор...

Пришёл, значит, мой боевой товарищ на КПП штаба (КПП — финское слово, в переводе звучит: Кхто Пропусхать Путэт), а там ни дежурного, ни офицеров, — одни матросы. Бескозырки набекрень, причёска нестриженная. Чешут лоб черепа своего немытыми культяпками. Лёлик, пристально глядя на бугристую черепушку:

— Я — старший лейтенант медицинской службы Алексей, принёс жалобу старшего лейтенанта медицинской службы Орловского, — весело прогорланил он, вертя баночку в руках.

— А на кого жалоба? — поинтересовались моряки — срочники, косясь на баночную этикетку, где жирными буквами, больше для ажиотажа, чем для информации, вызывающе, было написано «ВАЗЕЛИН».

— На Министерство Охраны, — отрапортовал им пришедший старший лейтенант.

Матросы взволновались:

— Надеемся, что не на КПП?

— Пока нет, — заверил их психиатр.

На выходе: «А всё — таки, на кого жалоба?».

«Теперь уже и на КПП».

Впустили врага в сердце Северного Флота, а если быть точнее — в левый желудочек. Проводили к дежурному по штабу, — моряку второго ранга или проще «капдва» (на сухопутный манер его звание находится прямо под полковником). Лёлик, завидев дежурного, чуть приоткрыл крышку на волшебной ёмкости, чтобы сразу стало понятно, кто здесь хозяин. Горько-сладкий запах давно просроченного вазелина, мгновенно расползся по первому этажу штаба.

Представленный капдва определённо напоминал колобка: толст, лыс и также бесполезен. Этакий терпила. Посмотрел юный врач на данное безобразие так, будто он согласен стерпеть присутствие последнего и разрешает его существование, сразу поставил диагноз, и снова оглашает: «Я — старший лейтенант медицинской службы Алексей, принёс маляву старшего лейтенанта медицинской службы Орловского». Сказал и светится от радости, как будто главный приз выиграл. Такое умиротворённое лицо, даже у меня не всегда получается сделать.

Капдва аж потерялся сначала, словно у него язык отнялся, и челюсть замкнуло. Его неподготовленный к таким поворотам жизни мозг, не знал даже, что и ответить. Более того, свежие воспоминания после медкомиссии, добавили впечатлений от появления медика с вазелином. Дежурный не мог вымолвить ни слова. А когда военный не знает, что сказать, то он задаёт какой-нибудь контратакующий вопрос, типа: «Почему не стрижен?». Или что-нибудь вроде этого.

Так и тот капдва, стал задавать вопросы, касающиеся причёски. И, приподняв фуражку, как образец, показал свою девственно чистую лысину. Про предмет в руках моего коллеги, он уточнить побоялся. От греха подальше.

Лёлик хотел сказать: «Да, Вас, батенька, сама природа стрижёт», но передумал. Армейцы могли ещё вспомнить, что и брюки у него не идеальной выправки и стоит он криво. А оно ему надо? Психосоматики ему и в клинике хватало.

Вместо рассуждений о природе-парикмахере, друг мой сделал язвительный жест № 9, потерев нос, словно рядом пахло навозом и «выстрелил»: «Я — старший лейтенант медицинской службы Алексей, принёс маляву старшего лейтенанта медицинской службы Орловского. Забыли уже?». Улыбка сменилась на добротную зловещую ухмылку.

Капдва очнулся. Взял в помощники своего помощника. Проводили Лёлика в кабинет, на котором мелким шрифтом (для конспирации) значилось: «канцелярия». А от него и требовалось-то лишь входящий номер на жалобе поставить. Казалось бы, нет ничего проще — поставить входящий номер. Если только Вы не к военным пришли. Лёлик же пришёл к самым что ни на есть военным, и даже дошёл до канцелярии.

Как и на КПП в канцелярии тоже никого не оказалось, один матрос беспомощный, в тельняшке. Такое ощущение могло сложиться, что штаб матросы захватили. Рабочий же день, товарищи! Где штабные старослужащие? Где машинописцы и малявоприниматели?

Канцелярский боец с испуганными глазами, побоялся маляву принимать, словно это была чашка с ядом. Как ни странно, но он всё правильно сделал: кожу с него живого точно бы сняли или пальцы ампутировали. «Колобок» впервые за много лет проявил смекалку:

—А Вы же могли по почте жалобу отправить, — сказал он с некоторым сомнением, будто предлагал что-то незаконное.

Товарищ мой скромно промолчал, что уже и так отправили, и пошёл обратно, — времени свободного у него не оставалось.

По дороге к выходу капдва, забыв про вазелин и несколько осмелев, стал любопытничать: что за жалоба: почему не по команде и т. д. и т. п. Он сумел остановиться, лишь, когда Лёлик решил проверить на нём психологическое оружие.

— Хорошая есть поговорка, товарищ капитан второго ранга: «Любопытному Варвару на базаре…», — недоговорил Лёлик, заглядывая на самое дно бледных глаз оппонента, высматривая соответствующую реакцию. Как и следовало ожидать, реакция проступила: дежурный по штабу подавился воздухом.

— Ладно, на сегодня тренировка в безумии отменяется, — заверил Лёлик военных. — Жалко только вазелин не пригодился. Всего хорошего, — на его лице снова засияла добрая обескураживающая улыбка.

— До… до… свидания, товарищ старший лейтенант медицинской службы, — попрощались с ним штабные, искренне радуясь, что вазелин не пригодился. — Б-будете снова проходить мимо — п-проходите.

Уже на выходе, дежурный, почувствовав, что невидимая засада миновала так же неожиданно, как и появилась, вздохнул облегчённо полной грудью, расслабил ягодичные мышцы и пожал Лёлику, как своему старому доброму товарищу, руку. Его настоящую, правую, докторскую руку.

Рука. Исключительно замечательная вещь. Если руки у Вас растут так, как надо, то они не только могут пригодиться Вам в хозяйстве, но и помочь при спасении человеческой жизни. В первую очередь, при спасении своей собственной. Поскольку, если Вы не сумеете сохранить свою собственную шкуру и неожиданно помрёте или, другими словами, скопытитесь, то скажите, пожалуйста, как же Вы будете другие жизни спасать?

Разумеется, за волосы, в стиле барона Мюнхгаузена, с помощью собственных рук никто никого не требует из болота самостоятельно вытаскивать, но вот написать ими оправдательную записку или подтянуться на обрыве — вполне возможно. Ещё при помощи верхних конечностей можно приготовить обед, чтоб не помереть от голода или не совать их, куда не просят. Данный список легко продолжается, так как не только этим ограничиваются бескрайние возможности человеческих рук.

Закончил один наш коллега морской факультет Медицинской академии ровно так же, как и я, только чуть-чуть раньше. Распределили его, как и положено, на подводную лодку, коих на Северном море имелось порядочно. Служил он там и радовался, что не попал в какую-нибудь горячую точку, как доктора с дружественного пехотного факультета. Безусловно, на морских судах тоже небезопасно. Всякое случается. Но он, всё равно, был рад и чувствовал эту самую безопасность.