Олег Ермаков - Покинутые или Безумцы
- Название:Покинутые или Безумцы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Salamandra P.V.V.
- Год:2015
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Олег Ермаков - Покинутые или Безумцы краткое содержание
Жанр новой книги известного смоленского прозаика определить нелегко. Это и «дневник писателя», и просто дневниковые записи, и медитации лесного бродяги, и заметки неторопливого городского пешехода, и философские наблюдения, и эссе о писателях от Г. Торо и И. Гончарова до П. Боулза и И. Уэлша, и манифест «экологического анархиста». А в целом — книга, в которой дарование Олега Ермакова, писателя и фотографа, раскрывается всеми своими гранями.
Покинутые или Безумцы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
И вот, как говорится, прошли годы…
Ударила жара по темечку. Ага, оказывается, торфяники не столько кладовка солнца, сколько губка Н2О.
Ну, что ж, лучше поздно, чем рано. У нас это так. Но! Следите за руками: одна будет восстанавливать болота, а другая — заметили? — крошит реликтовый лес.
Над разлившимся Днепром светлая зелень берез. В воде на луговине хорошо видны пучки щавеля, собираю его в пакет. Рыба не клюет. Налетает ветер с дождем. Над склоном, поросшим орешником и осинником, парит аист. Аист и движущийся Днепр, с неба свисают бороды дождливые.
Трудно расставаться с иллюзиями и не одухотворять природу, вот этот образ птицы, реки, дождя. Граница между мной и миром зыбкая, проницаемая, и это порождает иллюзии. Мир парит среди дождя в виде аиста, смотрит, видит меня и думает. На самом-то деле — нет, только я, беспечный рыбак, и переживаю наш мучительный разлад. Миру-то все равно, голоден ли я, счастлив ли.
А я голоден. И счастлив.
Последние новости: город накрыли дожди, похолодало и как-то враз деревья накинули желтые плащи, но ветр их немилосердно треплет, рвет, и в пасмурном воздухе уже отовсюду торчат голые сучья… Почему-то под коркой зазвучал Пушкин: «Что делать нам в деревне? Я встречаю…» Но у него речь о зиме. Да и город наш не деревня, хотя на укромной улочке Красный ручей можно встретить небольшое стадо коз в репейниках.
Ну так вот, осень, и от чая я не отказываюсь, сам себе его завариваю и подношу. И читаю все-таки не Пушкина, а Йейтса. Он поэт этой осени в Смоленске. Почти каждое его стихотворение вызывает ассоциации, будит мысль и потом курится прозрачным дымком, — три признака, по которым я распознаю, настоящее (для себя).
ПЛАЩ. Я сшил из песен плащ. / Узорами украсил / Из древних саг и басен / От плеч до пят. / Но дураки украли / И красоваться стали / На зависть остальным. / Оставь им эти песни, / О Муза! Интересней / Ходить нагим .
Одно из стихотворений этого сборника, купленного в магазинчике за Днепром.
Вначале я подумал, что какое-то не осеннее стихотворение-то. Но заметил перекличку и решил оставить, правда, рискуя показаться тем самым дураком. Но плащ Йейтса только сумасшедший на себя примерит. По крайней мере в наше время, не знаю, как обстояли дела раньше.
У города свой плащ, ржавая дерюга, серая ольха, зеленые заплатки, речные чайки на плечах, черный уголь. Дома по оврагам топятся дровами и углем… И скоро дерюгу город скинет, обнажится вся мощь и немощь этого тела. Да и сейчас понятно, что Смоленск — город 17–19 веков. Двадцатый не оставил здесь ничего, кроме своих коробок, бетонных столбов и памятников, не многим отличающихся от столбов, безымянных мостов…
…Здесь моя мысль ускользает по столбовой дороге — по Днепру. Пока писал это, успел прочитать еще одну вещь Йейтса — «Плавание в Византию». Да это уже другая песня.
…Но уже прошла ночь, и выглянуло солнце, а осеннее солнце — гениальный архитектор. И город предстал во всей вневременной сути.
Ну, может, и не во всей, но его линии восходят к этому.
Сегодня-то день рождения Хемингуэя. После армии открыл его. И хорошо, что не раньше. Это было то, что надо.
Однажды мне он приснился: в заброшенном пункте ГАИ сидел у окна, тут же был черный слуга. Я собирался узнать, понравилась ли ему рыбалка на Днепре, но так и не помню, спросил ли и что он ответил. С тех пор, приближаясь к этому пункту ГАИ (действительно заброшенному) на кружной дороге под автомобильным мостом, всегда вспоминаю тот «случай». Неизгладимое впечатление оставили его военные и поствоенные вещи, рассказы. «Праздник, который…» И до Парижа было ясно, что так все и есть: кафе, платаны, запах вина на улицах. «Ротонда» на перекрестке и как бы на выпуклости, откуда хорошо видно во все стороны, и вкус душистого коньяка. Это, конечно, его город. Город имени Э. Хемингуэя.
Потом магия его прозы ослабела. Осталась лишь поэма «Старик и море».
Но не так давно вдруг взялся полистать «Фиесту» — и запоем перечитал, удивляясь непреходящей бодрости и свежести.
Прошлое уже немыслимо без него. Значит, и будущее.
Осень, начавшаяся под знаком поэзии странного ирландца, анахорета из средневековой башни, мифотворца и идеалиста, продолжается. В сумерках особенно бодрят вот эти ясные и крепкие строфы, напомнившие мне еще одну светлую вещь — повесть Гессе «Последнее лето Клингзора», хотя там все заканчивается и вовсе не весело. Но улыбка, смех, о которых говорил Гессе в другой книге — в «Степном волке» — роднит эти вещи и помогает здесь и сейчас не унывать.
Я слышал, нервные дамы злятся,
Что, мол, поэты — странный народ:
Непонятно, с чего они веселятся,
Когда всем понятно, в какой мы год
Живем и чем в атмосфере пахнет;
От бомбардировок смех не спасет;
Дождутся они — налетит, бабахнет
И все на кирпичики разнесет.
Каждый играет свою трагедию:
Вот Гамлет с книгой, с посохом
Лир, Это — Офелия, а это Корделия,
И пусть к развязке движется мир
И звездный занавес готов опуститься —
Но если их роль важна и видна,
Они не станут хныкать и суетиться,
Но доиграют достойно финал.
Гамлет и Лир — веселые люди,
Потому что смех сильнее, чем страх;
Они знают, что хуже уже не будет,
Пусть гаснет свет, и гроза впотьмах
Полыхает, и буря с безумным воем
Налетает, чтоб сокрушить помост,—
Переиродить Ирода не дано им,
Ибо это — трагедия в полный рост.
Приплыли морем, пришли пешком,
На верблюдах приехали и на ослах
Древние цивилизации, огнем и мечом
Истребленные, обращенные в прах,
Из статуй, что Каллимах воздвиг,
До нас не дошло ни одной, а грек
Смотрел на мраморные складки туник
И чувствовал ветер морской и бег.
Его светильника бронзовый ствол
И года не простояв, был разбит.
Все гибнет — творенье и мастерство,
Но мастер весел, пока творит.
Интервал:
Закладка: