Ирвин Шоу - Богач, бедняк

— Послушай, — сказал он Дуайеру, сидевшему напротив и потягивавшему из кружки пиво. — У меня появилась идея.

— Что такое? — не расслышал Дуайер. Он испуганно, краем глаза, посматривал на этих девиц, опасаясь, как бы одна из них не подошла к нему, не села рядом, положив ему руку на колено. Правда, вечером он сам предложил Томасу снять проститутку, чтобы окончательно, раз и навсегда доказать Томасу, что он — не педик, но Томас не стал его поощрять — для чего все эти доказательства. Ему наплевать, педик Дуайер или нет. В любом случае он ему ничего не докажет, так как он знал немало педиков, которые еще и трахали девушек.

— Что такое? — повторил он. — По-моему, ты сказал, что у тебя есть какая-то идея.

— Да, идея. Идея. Давай слиняем с этого затраханного судна.

— Ты что, с ума сошел? Что мы будем делать в Марселе без нашего судна? Нас посадят в тюрьму.

— Никто нас не посадит, — успокоил его Томас. — Я же не сказал, что насовсем. Какой следующий порт по маршруту? Генуя. Я прав?

— Да, Генуя, ты прав, — неохотно откликнулся Дуайер.

— Ну, сядем на него там, в Генуе, — предложил Том. — Скажем, напились, заснули, не могли проснуться, проспали. Когда проснулись, судна и след простыл. Ну, вычтут у нас за несколько дней прогула из зарплаты. Больше сделать ничего не смогут, руки коротки. После Генуи судно возвращается прямиком в Хобокен, так?

— Ну, так.

— Я не желаю больше плавать на этой посудине, в любом случае. В Нью-Йорке мы найдем для себя что-нибудь получше.

— Хорошо. Но что мы будем делать до того, как доберемся до Генуи? — спросил с тревогой в голосе Дуайер.

— Путешествовать. Мы с тобой совершим большое путешествие, — сказал Томас. — Мы сядем на поезд и поедем в Канны. Пристанище миллионеров, как пишут об этом курортном городке в газетах. Я был там. Это было такое чудесное время, больше такого не будет никогда в жизни. Полежим на пляже, найдем женщин. Жалованье у нас в кармане…

— Но я коплю деньги! — возразил Дуайер.

— Нужно пожить, пожить немного вволю, — неторопливо говорил Томас.

Теперь, когда соблазнительные Канны так близко, так доступны, ждут его, он, Томас, и представить себе не мог, что вернется на это мрачное судно, будет снова стоять вахты, отдирать краску, жрать тухлую капусту.

— Но у меня с собой нет даже зубной щетки, — сопротивлялся Дуайер.

— Я куплю тебе щетку, не волнуйся. Послушай, ты все время мне твердишь, какой ты великий моряк, как ты ходил под парусом на рыбачьей плоскодонке еще совсем мальчишкой на озере Верхнее.

— Ну какое отношение имеет озеро Верхнее к Каннам?

— Матросик, — перед ним стояла одна из шлюх из бара в платье, расшитом стеклярусом, открывающим почти всю ее грудь. — Матросик, не хочешь ли угостить милую леди маленьким стаканчиком, а потом здорово повеселиться с ней?

— Пошла отсюда вон! — рявкнул Томас.

— Salаud! [73] — Ублюдок (фр.). — довольно любезно отреагировала она, и, засверкав переливчатым стеклярусом, отошла к музыкальному автомату.

— Ты хочешь знать, какое отношение озеро Верхнее имеет к Каннам? — переспросил Том. — Я скажу тебе. Ты ведь смышленый, ловкий морячок, плавающий по озеру Верхнее…

— Ну, я…

— Разве не так?

— Послушай, Томми, ради бога, — сказал Дуайер. — Я ведь никогда не говорил, что я был Христофором Колумбом или кем-то вроде этого мореплавателя. Я говорил, что я водил под парусом рыбацкую плоскодонку, когда был мальчишкой, а потом работал на маленьких прогулочных пароходиках и…

— Значит, ты умеешь управлять лодкой? Могу я такое предположить, или я ошибаюсь?

— Конечно, я умею управлять небольшими парусными лодками, — в который раз признался Дуайер. — И все же я не…

— На пляже в Каннах, — сказал Томас, — множество парусных лодок, которые можно брать напрокат на час или больше. Мне хочется самому, собственными глазами, увидеть, на что ты способен. Ты, конечно, силен в теории, разбираешься в морских картах, учебниках по мореплаванию. Очень хорошо. Я хочу сам увидеть, как ты управляешь лодкой, как ты ее выводишь из гавани в море, потом возвращаешься в гавань. Или же я опять должен принимать все твои слова на веру, как и твои утверждения, что ты не педик?

— Томми, брось! — обиделся Дуайер.

— Ты ведь и меня можешь научить этому искусству, — не сдавался Томас. — А я хочу перенимать морскую науку только у настоящего моряка. Ну да ладно, если ты такой трус и боишься поехать со мной в Канны, я поеду один. Возвращайся на судно, будь паинькой.

— О'кей, — сказал Дуайер. — Я никогда ничего подобного прежде не делал. Но теперь я это сделаю. К черту это вонючее судно! — Он допил до конца пиво.

— У нас будет грандиозное путешествие, — резюмировал Томас.

Путешествие не было таким же великолепным, как предыдущее, незабываемое. Потому что рядом с ним был Дуайер, а не бесноватая англичанка, любительница драгоценностей. Но все же — грех жаловаться. Все же куда лучше, чем стоять вахты на «Элге Андерсен», жрать болтанку и спать в грязной, похожей на нору каюте вместе с двумя отчаянно храпящими по ночам марокканцами.

За улицей Антиб они нашли неплохой дешевый отель, каждый день ходили купаться на пляж, хотя стояла уже осень, и вода была такой холодной, что в ней можно было выдержать совсем недолго. Те же белые высокие многоэтажные здания, то же розовое вино, то же голубое небо, те же большие яхты в бухте. И не нужно беспокоиться о поддержании нормального веса или о встрече с французским боксером-убийцей, когда отпуск подойдет к концу.

Они взяли напрокат небольшой парусник, и Томас убедился, что Дуайер ему не лгал, — он на самом деле превосходно управлял маленькими лодками. Всего за пару дней он многому научил Томаса, и он теперь знал, как нужно ставить лодку на мертвый якорь со спущенным парусом, и это у него получалось девять раз из десяти.

Большую часть времени, однако, они проводили, гуляя в районе бухты. Они медленно прохаживались мимо пирсов, любуясь шлюпками, шхунами, большими яхтами, моторными лодками. Все они пока стояли на берегу, их обрабатывали наждаком, конопатили, покрывали лаком, драили до блеска — готовили к предстоящему летнему сезону.

— Боже, — сказал Томас, — в мире такая уйма денег, а у нас в карманах пусто.

Они нашли бар на Сен-Пьер, где завсегдатаями были матросы и капитаны маленьких прогулочных пароходиков, на которых так любят кататься пассажиры. Среди них были англичане, а многие пассажиры немного говорили по-английски. Томас и Дуайер при любом удобном случае с удовольствием вступали с ними в разговоры. Судя по всему, никто из них не надрывался на работе, и бар в любой час дня был заполнен, по крайней мере, наполовину. Они научились пить анисовый ликер, потому что все его здесь пили и он стоил дешево. Они так и не нашли девушек для легкой интрижки, а тех, которые предлагали свои услуги, не выходя из автомобилей, на улице Круазетт или за портом, стоили кучу денег. Однако впервые в жизни Томас не расстраивался из-за того, что ему приходится обходиться без женской компании. Им обоим вполне хватало впечатлений от бухты, представлений о жизни, связанной с морскими круизами, представлений о мужчинах, живущих и путешествующих на красивых яхтах. Чего еще нужно? Никакого тебе надоедающего босса. С наступлением лета они сами превращаются в важных «шишек», занимая свое привычное место у рулевого колеса на яхте стоимостью сто тысяч долларов, совершающих регулярные круизы в Сен-Тропез, Монте-Карло и остров Капри. Они входят в бухту, а сотни красивых девушек в купальниках украшают палубы их яхт, у них, конечно, водятся деньжата. Кроме своего жалованья, они получают взятки от судовладельцев, от судоверфей за подтасованные отчеты о расходах. Они ели и пили, как короли, а те, кто постарше, отнюдь не становились все большими трезвенниками.