Кэтрин Борн - Обрести надежду

На предложение Лэвендера закрыть «важного пациента» — чтобы тот должным образом выздоровел — Мэтт Коннер отреагировал весьма бурно. Из коридора Грейс слышала крики и звон разбитого стекла. По звукам она поняла, что ваза расколота вдребезги, а кресло перевернуто. Она помчалась на весь этот шум из сестринской и, прибежав, увидела, что Мэтт, в одних боксерских трусах, стоял посреди больничной палаты и, тыча пальцем в Майкла Лэвендера, орал на него. Тот сидел на краешке постели, опустив голову и теребя на переносице очки.

— Мэтт! — позвала его Грейс.

Мэтт посмотрел на нее и замер, словно узнал, но не до конца.

Лэвендер сразу встал и отвел Грейс в сторонку.

— Ему просто надо было выпустить пар, — призвав на помощь всю свою дипломатичность, стал объяснять он. — Он и так-то был не в себе, а тут еще такая новость. Его можно понять. Мы приносим вам свои извинения за все это безобразие и обязательно возместим ущерб.

В течение часа, неизвестно зачем, обзвонили все начальство, и те, приезжая, скрывались за дверью «хор о м Паваротти» один за другим. Завершил это паломничество облаченный в смокинг доктор Дэрэс, прибывший в больницу в четверть двенадцатого, после того как его выдернули с торжественного приема у мэра.

Удалившись в сестринскую, Грейс еще раз попробовала связаться с Черри, даже послала ей три сообщения с просьбой перезвонить.

Когда эта помпезная встреча на высшем уровне в палате Мэтта Коннера закончилась, Грейс в открытую дверь сестринской увидела проходившую мимо Джуди Путнэм — та выступала по коридору своей величественной походкой топ-модели и, завидев Грейс, поманила ее рукой, вызывая на разговор. Пока они шли к лифтам, Джуди вкратце обрисовала Грейс картину:

— В основном доктор Дэрэс согласился, что Мэтту пойдет на пользу пара месяцев отдыха и терапии. И Мэтт даже согласился, но сказал, что раз он не будет сниматься в кино, то в этой чертовой больнице теперь точно не останется. Это его слова, не мои. Он потребовал, чтобы его немедленно выписали. Дэрэс одобрил это решение, а Иветта Соффиан сказала, что выступит завтра утром в своем офисе с заявлением по этому поводу.

— С заявлением? — воскликнула Грейс. — Но тогда это сразу дойдет до средств массовой информации, и больницу наводнят репортеры всех мастей.

— Не волнуйтесь, этого не произойдет, — сказала Джуди. — Извините, я вам не объяснила: Мэтт Коннер покидает больницу где-то через час или около того. Хочет скрыться под покровом ночи. Все это оговорено с доктором Дэрэсом и произойдет с его согласия.

— Ой… — У Грейс что-то сжалось в горле и внутри все похолодело. Как это через час? Он же должен пробыть здесь еще по меньшей мере несколько дней! — Спасибо, Джуди, — только и смогла вымолвить Грейс, и они уже подошли к лифтам.

— Да, и кстати, — сказала Джуди, когда двери лифта открылись. — Такие вещи, как сегодняшний инцидент с мистером Донахью, больше никогда не должны повторяться. Это темное пятно на репутации отделения и всей больницы. Так что, пожалуйста, будьте предельно внимательны, когда читаете историю болезни. Хорошо? — Джуди одарила Грейс победоносной улыбкой топ-модели, и лифт закрылся.

В половине второго ночи Грейс засела за компьютер в сестринской, чтобы занести в базу последние наблюдения, касающиеся головных болей Мэтта, — дни и точное время, интенсивность болей и эффективность медицинских препаратов. Она никак не могла побороть грусть, охватившую ее, когда услышала о неожиданной выписке Мэтта. Даже не грусть, а какое-то щемящее чувство чего-то безвозвратно уходящего. Какой-то ускользающей потаенной мечты. Прекрасной мечты, похожей на сказку!

Что она скажет ему, когда он будет проходить мимо нее по коридору к выходу? Да заметит ли он ее вообще?

Она изо всех сил старалась не воспринимать его уход как что-то личное. Если бы она ему нравилась, он бы не захотел выписаться раньше времени. Разве нет? Он бы захотел остаться — просто для того, чтобы быть рядом с нею. Во всяком случае, так она себе говорила.

Ровно в два часа ночи из «хор о м Паваротти» вышел Майкл Лэвендер и заглянул к Грейс в сестринскую.

— Он хочет поговорить с вами, — сказал он.

— Прошу прощения, кто?

— Мэтт. Мэтт хочет поговорить с вами.

Чувствовалось, что Лэвендер без особой охоты пришел передать эти слова, что Мэтт, по-видимому, просто заставил его.

— А о чем поговорить? — спросила Грейс.

— Попробуйте сами угадать.

Грейс даже приблизительно не представляла, о чем может идти речь, но расспрашивать ни за что не стала бы — хотя бы из профессиональных соображений. Она деловитой походкой шагала по коридору, затылком чувствуя на себе взгляд Лэвендера, и могла только гадать, что ждет ее впереди.

Войдя в палату, она застала Мэтта в джинсах и белой футболке с чемоданом в руках и следами двухдневной небритости на лице, которое вновь обрело прежний золотистый цвет загара, хотя не видело солнца несколько недель. Он улыбался, глаза его блестели, но Грейс видела, что улыбка эта вымученная.

— Вот, удираю, как вор в ночи, — сказал Мэтт, медленно ворочая во рту слова, словно одной ногой уже ступил на просторы Техаса. — Просто хотел поблагодарить тебя за то, что помогла мне выкарабкаться и терпеливо сносила мое гадкое поведение. Извини, если я вел себя как-то не так. Наверное, еще не до конца повзрослел. — Он поскреб щетинистую щеку. — В общем, я тебе очень обязан.

— Ой, да пустяки! — со смехом отмахнулась Грейс. Выписывающихся пациентов она всегда провожала на бодрой ноте — считала это одним из главных профессиональных принципов. Только сейчас улыбка у нее почему-то вышла такая же вымученная, как у Мэтта, — сердце щемило от одной только мысли, что он сейчас уйдет, и с этим она ничего не могла поделать, могла только попрощаться с ним учтиво и вежливо, как это и полагается медицинскому персоналу.

— Нет, я должен был держать себя в руках, — сказал Мэтт, шагнув к ней. — Просто мой продюсер сказал, что мне нужно еще какое-то время отдохнуть, прежде чем я смогу появиться перед камерой.

— Возможно, он прав и тебе сейчас не стоит торопиться, — осторожно заметила Грейс.

— Ну да, он так и сказал: поспешишь — людей насмешишь.

— …а людей насмешишь — то и вовсе выйдет шиш, — улыбнувшись, продолжила Грейс. — Так моя бабушка любила говорить.

Мэтт сверлил ее пристальным взглядом.

— Ну а ты теперь снова на дневную смену переведешься?

— Ну да, я вообще-то привыкла работать в это сумасшедшее время суток, — сказала Грейс, теперь тоже глядя на него в упор.

— Ага, я тоже, — сказал Мэтт.

Грейс кивнула. Они смотрели друг на друга, не отводя глаз, и Грейс чувствовала, как что-то разрасталось между ними. Он тоже это чувствовал — в этом Грейс не сомневалась.