Лаура Хилленбранд - Фаворит. Американская легенда

Казалось, что он нашел свое последнее пристанище. В его конюшне была только одна скаковая лошадь, причем совершенно заурядная. Старый ковбой в одиночестве поглощал пищу в столовой ипподрома, а все оставшееся время проводил со своей лошадью. Иногда он провоцировал бессмысленные разговоры, как, например, о яичнице с ветчиной на завтрак на скамьях у противоположной прямой. В конце концов наездники привыкли к его молчанию и забыли о нем.

В детстве Тома Смита опекали индейцы. Они присматривали за ним, когда он пытался находить дорогу в бескрайней равнине, обходить стада диких мустангов. Он всегда был один – даже тогда, на исходе девятнадцатого столетия. Он разговаривал только с лошадьми на языке незатейливых жестов и мелодичных звуков. Индейцы называли его Одиноким Ковбоем, а белые люди – «молчуном Томом» {57}. Люди его сторонились. Казалось, только лошади понимали его.

Они составляли смысл его жизни. Он рос там, где ездить верхом было так же естественно, как и дышать. Обладая от природы уникальным талантом понимать животных, Том всей душой и сердцем полюбил их. Они стали неотъемлемой частью его жизни. Позаимствовав у них непосредственность и непреодолимое стремление к свободе, он сам по характеру и поведению напоминал животное. Люди раздражали и сердили Смита. В их присутствии он замыкался в себе, зато с лошадьми чувствовал себя необычайно спокойно и комфортно.

Его жизненный путь можно было сравнить с заснеженной дорогой, на которой проступали идеально четкие следы копыт {58}. Смит был родом из прерий. Там он приручил огромное количество мустангов и подготовил их для службы в британской кавалерии во времена англо-бурской войны. Но лошадьми он начал заниматься гораздо раньше, еще в отрочестве. С тех пор его карьера объездчика прерывалась лишь изредка, когда он временно становился охотником то на оленей, то на пум, а то и пастухом овец. В детстве он перегонял крупный рогатый скот, в тринадцать лет уже стал искусным объездчиком лошадей. Из памяти стерлись места и даты. Том помнил лишь, что его всегда окружали лошади и пустынная земля. У него была жена, но можно было только догадываться о ее присутствии. Позже рядом со Смитом появился сын Джимми, который, по умозаключениям окружающих, «возник ниоткуда».

На рубеже столетия Том променял дикую природу на цивилизацию. Он ускакал в Колорадо, в город Гранд-Джанкшен. Ему было чуть за двадцать. Британская кавалерия больше не нуждалась в его услугах, поэтому ему пришлось распрощаться с мустангами и начать поиски новой работы. Вместе со своей лошадью он скитался по необъятным пастбищам в каньоне Юнавип в Колорадо, когда узнал, что на одном из ранчо требовался пастух.

Том получил эту работу и исправно выполнял ее на протяжении двадцати лет. Он был настоящим мастером на все руки. Приучал крепких жеребят ходить под седлом, лечил их раны и болезни, подравнивал копыта, сгибался над наковальней, чтобы выковать им подковы. Дни и ночи напролет Том проводил с ними, согревался, тесно прижимаясь к ним во время прогулок по каньону, спал у их ног у подножия гор Колорадо.

Но надвигались перемены. Пока Смит безмятежно коротал свои дни в Юнавипе, тот Запад, который сформировал его образ жизни, обрекал его на долгие и мучительные поиски нового убежища и новой работы. Модернизация во главе с автомобилем неукротимо прорывалась через границу. Она постепенно вытесняла лошадей и все, что составляло привычный уклад жизни этих мест. Вероятно, из-за того, что Смит слишком редко имел дело с цивилизацией, он упустил момент, когда рядом появился филиал автомобильной компании Ховарда. Да, честно говоря, необходимости в этом не было, так как его умения компании не требовались. В то время все вокруг него пытались приспособиться к новому миру, забывались накопленные веками знания и исчезали традиции. Легенды о том, какой была граница, и о Диком Западе завладеют умами людей чуть позже, и Смит войдет в эти легенды.

Люди вокруг старались идти в ногу со временем, а Смит продолжал вести привычную для себя жизнь, постепенно превращаясь в реликт. Он не знал другой жизни и, вероятно, даже не представлял, какой она может быть. Его кругозор не выходил за рамки прерий и ранчо, и до последнего вздоха он общался с этим миром так, как научили его жеребята, обветренная земля и бескрайнее небо родного края.

В 1921 году после продажи ранчо в Юнавипе Смит стал безработным. Он поехал на ярмарку в округ Вайоминг, где ему удалось получить работу в компании, чья деятельность не поддавалась разумному объяснению. Они поставляли одряхлевших, отживших свой век лошадей на эстафетные гонки на родео. Том должен был тренировать и подковывать шесть лошадей. Свои обязанности Том исполнял безукоризненно. Вдобавок он лечил их болезни, что сказывалось на скорости лошадей. Гонки были далеко не самыми престижными, и лошади Смита побеждали. Один большой человек по имени Ирвин заметил Тома и его питомцев.

Ирвин по кличке «Ковбой Чарли» имел два дела. Летом он организовывал шумное шоу «Дикий Запад», а зимой занимался еще более шумными конюшнями для скаковых лошадей {59}. Этот человек обладал не только колоссальными размерами, но и колоссальной энергией. В результате нарушения эндокринной системы у него образовались опухоли, вес которых достигал уже 23 килограммов. Вес самого гиганта колебался в большом диапазоне – от жалких 182 до 245 килограммов, основная часть которых приходилась на чудовищный колышущийся живот. Именно благодаря своему брюху он получил еще одну кличку – Ирвин «Десять Тонн». Все, что его окружало и чем он пользовался, было приспособлено под его внушительные размеры. Он отдавал команды из обширного седла на фантастически огромном стандартбреде (американском рысаке), который мог выдерживать такого сверхтяжелого седока. Ирвин не мог протиснуться в стандартную дверь автомобиля, рассчитанную на людей весом не более 90 килограммов. Поэтому специально для него собрали седан с широкой, хорошо укрепленной багажной частью, через которую он влезал и вылезал.

Ирвин был обречен стать популярным. Он попал в заголовки общенациональных газет, потому что во время казни своего друга Тома Хорна, осужденного за убийство, поднялся на виселицу и прогорланил песню «Железная дорога жизни в небо». Когда стало известно, что знаменитый преступник Билл Карсли, за которым давно охотилась полиция, ограбил поезд на Объединенной Тихоокеанской железной дороге, Ирвин без промедления оседлал коня и помчался на помощь полицейскому отряду, который преследовал грабителя. Впоследствии в газете «Денвер Пост» он дал яркий и подробный отчет о том, как «схватил самого опасного преступника, совершавшего самые дерзкие ограбления поездов за всю историю Запада». Работая агентом Объединенной Тихоокеанской железной дороги, он в одиночку спас шерстяной бизнес всего Колорадо во время снежной бури, когда на локомотивном снегоочистителе пробивал сугробы, чтобы открыть дорогу для поездов, нагруженных кормом для овец.