Михаил Орловский - Нескорая помощь или Как победить маразм

становится «вечной» империей,

создающей так много внутренней работы,

что больше не нуждается в контактах с внешним миром.

Начальник оперативного отдела Станции нескорой и отложной помощи Санкт-Путенбурга, Восьмёркин Борис Горюнович, внутренне торжествуя от возможности получить двух чёрноработников в свой отдел в наказание на три месяца (а за подобные шутки меньше он давать не собирался), поднял трубку и набрал номер заведующей подстанцией.

— Это Восьмёркин.

По ту сторону провода, казалось, встали.

— Мне, как кофе, нужны два ваших сотрудника: Врач Заразова и фельдшер Бактерович. Они сегодня работают?

— Так точно, — по-военному ответила заведующая, и стало очевидно, что она приняла стойку «смирно».

— Вот и отлично. Сейчас им дадут вызов сюда. Надолго. Восьмёркин позвонил по местному номеру старшему диспетчеру и отдал нужный приказ. Положив трубку, он ещё раз пробежался по уже ставшей знакомой жалобе. Тупизм, конечно, но каких только маразмов не приходилось Борису Горюновичу разбирать. Фантазия подчинённых медиков неистощима, как звёзды в космосе. Ну, например. Совсем недавно вскрылось форменное безобразие наркологов-токсикологов! Года не прошло, как создали им специализированную бригаду. И, как все спецы, они выезжали на свои, особенные вызовы. А если говорить иными словами, то дяденьки токсикологи лечили всякого рода отравления. К счастью, восемнадцатый век миновал, и народ травить худо-бедно перестали. Следовательно, и работёнки для них было мало. А вот простых, рутинных пациентов оказалось значительно больше. И легко понять чувства диспетчера, когда задержки растут, на подстанции копятся не посещённые клиенты, линейные бригады, словно негры на плантациях, мотаются с адреса на адрес, а эти «в белых халатах» то и дело чаи гоняют да хари плющат.

Диспетчер, наконец, получает долгожданное добро выслать токсикологов прочь. На «обычный» вызов. Те, разумеется, как могут, возмущаются. Упираются. Местами — бранятся. Слюна там в разные стороны. Но спорить, размахивая культяпками, бесполезно. Посему последние, осознав, что теперь ими начнут закрывать все дырки, разработали свой сценарий протеста. Врач — мужчина под пятьдесят — внезапно глох, что сразу бросалось в глаза. Высокий же белобрысый фельдшер, мгновенно слеп, надевал чёрные круглые очки в металлической оправе и шёл на ощупь, держа руку на плече врача. Ну а третий член бригады, маленький кавказец с лицом «южной национальности» напрочь забывал русский язык, несмотря на то, что никаких других он никогда и не знал. На все обращения он произносил непонятное слова «ара» или «хажимэ». Вот и всё.

На вызов, где маялся в ожидании укола больной и где кроме медсестры для столь незамысловатого действа никого не ждали, они входили втроём. Происходил спектакль приблизительно так: первым шёл глухой доктор с фонендоскопом, вставленным в уши. За его спиной, держась за плечо и, задрав свою физиономию к солнцу, тащился в «слепых» очках белобрысый фельдшер. Замыкал колонну южанин, который держал непроницаемым две вещи: загорелое лицо и ящик с препаратами.

Позвонив в дверь, бригада не отвечала на вопросы образца «Кто там?» и продолжала нажимать на звонок, пока дверь таки не открывалась. Увидев лица родственников, врач воодушевлённо провозглашал:

— Нескорая помощь! — и проходил в комнату.

Там они располагались. Доктор расспрашивал пациента и родственников, поднося им ко рту фонендоскоп и приговаривая: «Говорите громче!» Белобрысый же «незрячий» на ощупь находил замочки и отпирал ящик. Закончив осмотр, врач громко отдавал распоряжения, какие лекарства надо ввести. Фельдшер, вновь не глядя (он же слепой), извлекал из кассеты ампулы, пальцами «читая» названия и передавал их южанину. Последний набирал всё это безобразие в шприц и, вернув его в руки первому, вел того к страдающему пациенту. Там незрячий фельдшер мял попу и определял место попадания иглы. Затем он размахивался и мастерски делал инъекцию. После подобного, пока описывалась карточка, родственники приходили в себя. Минут через десять они, наконец, задавали очевидный вопрос:

— Как же вы работаете?

— Так и работаем, — отвечал «слепой», — народу ведь не хватает.

Родственники молчали и ужасались, насколько велика у нас недостача живого персонала. Уезжая, бригада непременно увозила какой-либо подарок или денюжку. Но всему приходит конец. На подстанцию пришёл-таки «сигнал». Даже не жалоба, а жалость, потому, что удивлённые (если не сказать больше) пациенты возмущались: «Какое безобразие! На вызовах заставляют работать инвалидов!» Ну, в общем, дело вскрылось, и вся бригада загремела в наказание на минимальный оклад. На триста рублей меньше обычного.

Медика невозможно наказать рублём. Он уже по жизни наказан.

Вот и сейчас. Пришла жалоба-сигнал на Мальвину Заразову и Иуду Бактеровича. Восьмёркин накалялся, как утюг. Ну, сейчас мы разберёмся, что это за художественная самодеятельность, мать их? Учудили мне тут.

В дверь скромно постучали, и в крохотный (как зарплата) кабинет начальника вошли врач Заразова и фельдшер Бактерович. Начальник окинул их недобрым взглядом, и просветленное невинностью младенца лицо Иуды Бактеровича ещё сильнее раздражило его.

— Нате, читайте! — нервно сказал он и небрежно кинул в сторону доктора клетчатый листок из школьной тетради.

Фельдшер перегнулся через плечо последней и засопел, как индюк, жадно поглощая накаляканные слова жалобы.

Главному врачу Нескорой помощи… Пишет Вам инвалид Великой Отечественной Войны 1-й группы, кавалер орденов Синей звезды, Большой Славы и Георгия Первозванного. Я, участник Финской войны, Первой Мировой и Войны в Индонезии. Трижды контужен, имею два осколочных ранения в ноги и голову. У меня часто повышается давление и мне надо делать магнезию. Я каждый день вызываю службу «03», чтобы мне кололи уколы. …числа сего года я, как обычно, вызвал медиков. Ко мне приехала бригада в составе врача Заразовой М. Ж. и фельдшера Бактеровича И. О. Бригада приехала быстро, тут мне их винить не в чем. Однако вместо укола фельдшер Бактерович достал из медицинского ящика балалайку и заиграл «Светит месяц…» и «Яблочко», а врач Заразова стала плясать и петь. Когда они спели песню, фельдшер убрал балалайку обратно в ящик. И они уехали. Правда, перед отъездом врач померила мне давление, и оно оказалось нормальным. Мне непонятно, что это за новая метода лечения, ведь на следующий день приехала другая бригада и просто сделала укол. Ветеран трёх войн…

Восьмёркин в упор смотрел на Заразову. Мальвина отложила листок и подняла ясные глаза на начальника главного отдела.