Мэри Монро - Тысячи ночей у открытого окна

На следующий вечер в спальне детей произошла перепалка.

– Том, – произнесла Фэй, нетерпеливо постукивая ногой по полу, – отдай майку, мне надо ее постирать. Ты ее носишь уже три дня подряд.

Том взглянул на нее с вызывающим видом и прижал к себе темно-зеленую майку, как пират Карибского моря, не желающий расставаться со своим сокровищем.

– У тебя целый ящик маек, – продолжала увещевать его Фэй. – По крайней мере, позволь мне забрать ее, я ее постираю и утром верну тебе чистую.

– Он тебе ее не отдаст, ведь уже ночь, – объяснила Мэдди матери с таким видом, как будто она была взрослой женщиной, вразумляющей неразумное дитя. – Понимаешь, мама, Питер носит костюм из листьев, скрепленных смолой, Том хочет быть готовым к его приходу.

Том в последнее время не только пристрастился носить все зеленое. Он всегда носил деревянный меч на поясе и прыгал с высоты – со стульев, третьей ступеньки крыльца и даже со своей собственной кровати. Его настроение явно повысилось, особенно после посещения парка аттракционов и появления в доме номер четырнадцать щенка Наны. Фэй слышала, как он смеется и даже напевает, когда он находился в бывшей детской на третьем этаже. Она даже попыталась пошутить, сказав, что Питеру Пэну тоже нужна мама, которая постирала бы его одежду. Да и помыться ему не помешало бы.

– Между прочим, завтра суббота, – снова начала она. – А что, если я вам пообещаю, что завтра мы пойдем в универмаг «Хэрродс», и я разрешу тебе самому выбрать целых семь штук новых маек и рубашек, зеленых, если ты так хочешь, по одной на каждый день недели? В этом случае ты позволишь мне постирать эту сегодня? Уверена, Питер не будет иметь ничего против, если ты наденешь, например, желтую. Ведь осенью листья желтеют.

Выражение лица мальчика тотчас же смягчилось, и он без дальнейших уговоров стянул с себя грязную майку и передал ее матери. Она приняла ее, всем своим видом выражая благодарность. Они с сыном только что одержали общую победу, и это было гораздо приятнее, чем если бы она просто настояла на своем. Фэй почувствовала приступ нежности, когда увидела, как руки и животик мальчика округлились за последние недели. Руки уже не были похожи на тонкие плети, и их покрывал неровный загар – фермерский, как говорят на Среднем Западе.

– Так нечестно. Я тоже хочу, чтобы мне что-нибудь купили, – захныкала Мэдди.

– Ты права, малышка. Что ты хочешь? Новую кофточку, туфельки?

– Хочу наперсток, – произнесла Мэдди, сложив руки на груди. – Венди говорит, что Питер носит наперсток на груди у сердца. Он ей сказал, что таким образом он чувствует, что она рядом. Я тоже хочу наперсток, чтобы подарить его Питеру.

– Замечательно. Только нам придется отнести его в ювелирную мастерскую, чтобы прикрепить к цепочке. – Честно говоря, ей хотелось бы, чтобы дети не воспринимали рассказы Венди столь буквально. Линия раздела между реальностью и фантазией стиралась, и это ее немного пугало.

Она помогла Тому облачиться в желтую майку, проверила, чтобы дети почистили зубы, и уложила их в постели, а потом немного послушала рассказ Мэдди о дальнейших приключениях Питера Пэна. Том слушал очень внимательно и иногда для пущей выразительности кивал. Когда Мэдди рассказывала, как индейцы танцевали ритуальный танец в честь Питера Пэна, мальчик так развеселился, что вскочил и принялся исполнять на кровати дикий танец с гиканьем и улюлюканьем, пока Мэдди и Фэй не повалились на одеяло со смеху.

– Мама, мне нравится, когда мы так смеемся. Мне хотелось бы веселиться всю ночь, – воскликнула Мэдди после того, как они успокоились и сидели рядом, утирая выступившие от смеха слезы.

– Мне тоже нравится, – ответила Фэй, у которой сердце сжалось от нежности. – Но вам уже давно пора спать. А завтра у нас будет отличная возможность повеселиться, хорошо?

Мэдди и Том просияли от радости и тотчас же подчинились.

Со счастливой улыбкой Фэй подоткнула им одеяла, поцеловала в лобик и выключила свет.

– Спокойной ночи, приятных сновидений.

– Открой окно, мамочка!

На сей раз Фэй задернула кружевные занавески безо всяких раздумий и открыла двустворчатое окно, находившееся подальше от детских кроватей. Летний ветерок, наполненный ароматом роз из сада Венди, ворвался в комнату, развевая занавеску. Мэдди ахнула и пристально посмотрела в глаза Фэй с искренне благодарной улыбкой, а потом зевнула и закрыла глаза. Глазенки Тома ярко блестели в лунном свете. Он заложил руки за голову и уставился в окно, разглядывая звезды на сине-фиолетовом небе. Фэй с удовлетворением подумала, что на сей раз это были настоящие звезды, а не их имитация на потолке.

Фэй стояла в дверях, опираясь на косяк, и любовалась спящими детишками. Она поняла, что отныне с ними все будет в порядке. У них теперь был дом, сад, щенок. Надо сказать, они довольно ответственно относились к уходу за Наной. Скоро они пойдут в школу, где у них появятся новые друзья, занятия, впечатления, и это отвлечет их от излишних фантазий. Она вздохнула. Да, ее дети взрослеют.

С некоторой горечью она вспомнила слова Венди. Иногда люди, воспитывающие детей, относятся к ним слишком строго. Ненавязчивый контроль, побуждение к действиям вдохновляют ребенка, он учится летать и делать собственные открытия. Фэй поняла, что ей пора отпустить поводья. Ей так хотелось, чтобы, повзрослев, они превратились в зрелых, независимых людей. Она подумала, что завтра надо будет позволить Мэдди и Тому самим выбирать себе одежду.

Вдохновленная этим решением, Фэй вскоре уснула, но была разбужена громким хихиканьем, доносящимся из спальни детишек. Протерев глаза, она посмотрела на зеленые светящиеся стрелки часов и издала тяжелый вздох.

– Ночные бдения – это уже слишком, – проворчала она, нехотя вылезая из постели. – Дай им только палец, они всю руку отхватят. – Она пошла в направлении их комнаты, чтобы железной рукой навести порядок, но внезапно остановилась, с изумлением заметив маленький мерцающий огонек под дверью, появление которого сопровождалось очередным взрывом приглушенного смеха.

Что там затевают эти шалуны? – гадала еще не до конца проснувшаяся Фэй. Она распахнула дверь и осторожно заглянула в темную комнату. Мэдди и Том не шевелясь лежали на своих постелях, явно притворяясь спящими. Таинственный мерцающий огонек пропал. Она судорожно вспоминала разговор в пабе – там что-то говорили об огоньках… и феях. Что за ерунда! – одернула себя Фэй, отбрасывая эти дикие мысли. А все из-за этой глупой болтовни про Питера Пэна перед сном, из-за этого у детей разыгралось воображение.

– Немедленно прекратите безобразничать! Спокойной ночи, – произнесла она как можно более строгим голосом, не терпящим возражений.