Рональд Х. Бэлсон - Исчезнувшие близнецы

Ночь выдалась теплой, звездной, судьба благоволила нам молодым месяцем. Мы держались подальше от людских глаз и достигли просеки на окраине Хшанува. Километра два мы продирались лесом, но в темноте это было слишком опасно. Ветки, поваленные деревья, ухабистая земля – слишком рискованно путешествовать с маленькими детьми. Пришлось возвращаться на дорогу.

Ферма Тарновских находилась в десяти километрах от Шленской улицы – очень долгий путь с близнецами на руках. Мы не прошли и полпути, как стало светать. Слева виднелась ясеневая роща, и мы решили сделать привал на несколько часов, чтобы отдохнуть и покормить детей. Ранняя апрельская листва была слишком редким и ненадежным укрытием, поэтому пришлось зайти вглубь леска, чтобы не быть замеченными с дороги.

Помню, как мы сидели на вещмешках, гордые тем, что удалось тайком выскользнуть из Хшанува, и уверенные, что нам действительно по силам избежать депортации. Когда малышки поели и заснули, мы отправились дальше.

Ярко светило утреннее солнце, мы шли по дороге вдоль пшеничного поля. Утомленные, блеклые остатки зимы постепенно уступали место зеленым, желтым и золотистым цветам, в которые скоро вновь оденется земля. Заросли распустившихся деревьев отвечали на весеннее пробуждение.

– Стойте! – неожиданно воскликнула Мюриэль. – Кто-то едет.

И точно. Вдалеке показалась черная легковая машина. Мы поспешно отступили в сторону и легли на пробивающуюся из-под снега траву. Пассажиры в машине не ожидали увидеть кого-то в полях, поэтому проехали мимо и скрылись из виду. Мы улыбнулись друг другу и продолжали путь. Слишком легко все удавалось. Вскоре показалась ферма Тарновских.

Рядом с домом стояла машина, и это был плохой знак. Я точно знала, что у Тарновских машины не было. Я знала, что нацисты конфисковали у жителей Хшанува все машины. Если стоит машина, это, скорее всего, означает, что в доме немцы. Мы решили идти дальше. Следующая ферма располагалась всего в нескольких километрах, и на закате мы подошли к ней. Здесь не было ни машин, ни телег, ни света в доме. Если повезет, то ферма окажется заброшенной. Но кто знает, как долго мы можем там оставаться?

Когда мы подошли к дому, из двери выглянула женщина.

– Что вам здесь надо? Это мой дом.

– Мы не хотим ничего дурного, пани. Мы просто идем по дороге. Решили, что, может, вы дадите нам воды или позволите провести ночь в сарае. Утром мы уйдем.

– Идите дальше, здесь вам делать нечего. Мы не хотим неприятностей, поэтому разворачивайтесь и уходите.

– Да, пани. Мы тоже не хотим неприятностей. Простите, что побеспокоили.

К тому времени мы преодолели уже двадцать километров с вещмешками и двумя младенцами. Нас уже ноги не держали, но мы вынуждены были идти. Солнце село, похолодало. Вдалеке мы увидели ферму и направились туда в надежде на ночлег.

Уже стемнело, когда мы дошли до нее. В окнах горел свет. Никаких машин, ни следа немцев.

– Постучим в дверь? – спросила Каролина.

– Предлагаю пойти в сарай, – не согласилась Мюриэль. – Может, нас до утра не найдут, мы отдохнем и покормим детей. Кроме того, становится холодно, а в сарае тепло.

Я кивнула, и мы тихонько приоткрыли дверь сарая. В конюшне стояла каурая лошадь и было много сена. Отличное место для сна! Каролина покормила малышек, спела им колыбельную, и мы заснули… Как бы это описать? Как дети. Но было ясно, что Рахиль и Лия проспят всего несколько часов, а потом начнут плакать, требуя еду.

На рассвете дверь сарая открылась. Вошел старик в синем комбинезоне и фланелевой рубашке, со спутанными седыми волосами и карабином в руках.

– Что вы делаете в моем сарае?

– Отдыхаем, – ответила я. – У нас двое младенцев, мы пытаемся остаться в живых.

– Бежите от нацистов?

– Да, пан, бежим.

– Они тут повсюду, надо быть осторожнее. Они схватят вас и убьют.

– Да, пан, мы знаем.

– Оставайтесь пока здесь, я принесу вам завтрак. А потом идите восвояси.

– Спасибо, пан. Да благословит вас Господь!

Старик и его жена, дородная женщина в цветастом халате и с широкой улыбкой, принесли нам омлет, сыр и три стакана молока.

– Позвольте посмотреть на малышек, – попросила она. – Я слышала, как они всю ночь плакали. – Каролина передала ей Лию, и женщина принялась баюкать малышку. – Бог мой, какая красавица! Совсем как моя Ева.

– Мы бы хотели, чтобы вы остались, – сказал фермер, – но немцы постоянно сюда наведываются и убьют нас, если мы вас приютим.

– Мы все понимаем и благодарим вас за щедрое угощение. Мы пойдем дальше.

Они собрали нам немного еды, и мы пошли своей дорогой, по-прежнему держась подальше от людских глаз. Через два-три километра мы набрели на еще одну ферму. Во дворе ходили куры, на выпасе – дойная корова. Худая женщина средних лет со всклокоченными рыжими волосами возделывала огород. Она поманила нас к себе.

– Куда идете?

– Сами не знаем. Подальше от Хшанува.

– Что ж, вы вот-вот дойдете до Олькуша. Уже рукой подать.

– А немцы?

Женщина покачала головой:

– Немного, но есть. Вы выглядите уставшими. Давно в пути?

– Да. Идем из самого Хшанува, – ответила Каролина.

– Вы завтракали?

– Да, спасибо. Ваши добрые соседи ниже по дороге позволили нам переночевать в сарае и покормили.

– Наверное, это Клоские. Ну что же, проходите, пусть ноги отдохнут.

Она завела нас в кухню, достала кувшин молока, печенье и сказала:

– Мне надо по делам сбегать. А вы чувствуйте себя как дома. Я скоро вернусь.

Она села в телегу, дернула поводья и уехала. Мы сидели в кухне и пили молоко, благодарные хозяйке за гостеприимство. Через четверть часа к дому подкатил грузовик с брезентовым верхом. Четверо солдат с оружием выскочили из него, вбежали в дом и закричали:

– Herauskommen, herauskommen! [36]

Каролина расплакалась.

Когда нацисты выводили нас из дома, женщина расплылась в злой беззубой улыбке.

– Вас отправят туда, где вам место, чтоб вы и на километр к дому приличных людей не приближались. – Потом она крикнула солдатам: – И не забудьте забрать Клоских! Они помогали этим мерзавкам.

Нас затолкали в кузов. Мы были слишком подавлены и жалели, что доверились этой женщине. Каролина устроилась у одного борта машины с Рахилью на руках. Я – у другого с Лией. Мюриэль сидела рядом с невозмутимым нацистом, который держал оружие наизготовку. Он смотрел прямо перед собой, лицо его ничего не выражало, как будто солдат был сделан из пластмассы. Когда мы проезжали мимо Клоских, я заметила немецкий грузовик у дома. Доброта их погубила.

За час мы преодолели расстояние, которое прошли за два дня. Нас привезли в Хшанув, на городскую площадь, куда согнали всех оставшихся в городе евреев.

На площади царил хаос: там собралось больше тысячи человек. И все с вещами. Люди стояли, вцепившись в детей, чемоданы, коробки, кто-то даже принес свои пожитки завязанными в простыню. Вооруженные солдаты с грозно рычащими и лающими собаками подгоняли людей дубинками и прикладами. Были тут и эсэсовцы в длинных шинелях, а за всем происходящим наблюдали хладнокровные гестаповцы в кожаных плащах.