Катрин Пулэн - Лили и море

Там, в полной полутьме, меня и обнаружил шкипер. Я не услышала даже как он приблизился. Возможно, я заснула. Я вздрогнула. Он не кричал.

— Но что ты делаешь тут?

Он встал на колени. Не было больше гнева в его голосе.

— Я… я собираюсь возвратиться на палубу, — пролепетала я, — я отдыхала совсем немного.

— Тебе очень больно? Достаточно. Жди.

Он пошел в туалетную комнату, покопавшись в аптечном шкафчике, принес мне таблетку тайленола.

— Проглоти это, тебе надо отдохнуть еще. На сегодня игра закончена. Нужно сделать паузу на кофе.

Мужчины возвратились. В их глазах не было ярости, наоборот, даже Джуд мне улыбнулся. Дэйв не прекращал извиняться. Шкипер снова стал тем высоким худым парнем. Джезус оставался встревоженным:

— Тебе надо будет все же пойти в больницу, когда вернемся на берег.

Так получилось, что я совсем забыла о том, что в тот день я должна была умереть. Я была счастлива в компании этих людей. Моя рука причиняла мне все еще очень сильную боль. Мужчины встали, и я встала вместе с ними.

— Ты не обязана сразу же приходить, — сказал Йан.

— Да нормально все со мной, — сказала я.

И после этого все вернулись на палубу. Я хотела разделить с ними холод, голод и сон. Я хотела быть настоящим рыбаком. Я хотела быть с ними всегда.

Я не хочу возвращаться. Я не хочу, чтобы это закончилось. Однако на подступах к берегу запах земли меня удивляет. Снег таял на Холмах Старухи. Холмы зеленеют. Испарения листьев, затхлые запахи кореньев и ила трогают струны моего сердца, как очень далекие впечатления в то время, когда они были земными. Еще приближаясь к берегу, крики птицы, которая призывает, меня удивляют и заставляют биться мое сердце быстрее. Я забыла. Я знала только хриплый крик чаек, продолжительные стоны альбатросов, их плаксивое верчение вокруг крючковых снастей.

Моя грудь преисполняется любовью, я вдыхаю полными легкими запах земли. Я счастлива, и мы снова отправимся в плавание вечером.

Мужчины поднимают брус успокоителя качки. «Мятежный» преодолевает буй острова в тупиках. Мы вытаскиваем буксировочный трос, привязываем кранцы на квартердеке. До доков консервного завода уже не так далеко, они находятся в открытом море. Дэйв, стоя на носу, бросает швартовый рабочему у причальной тумбы на платформе, травит якорную цепь. Йан маневрирует, критическая точка, задний ход. Джуд на корме бросает трос рабочему, который висит на другой причальной тумбе. «Мятежный» только что причалил, я пытаюсь разобраться с буями для защиты от столкновения. Джон трясет Саймона, вырывая трос, он сам закрепляет его на причале. Уже Джезус и Луис сняли крышки трюма.

Шкипер оставил нас, чтобы посетить контору. Рабочий подает нам огромную трубу, с которой Луис ныряет в растаявший лед, где плавают выпотрошенные рыбины.

— Эй, брат! — Джезус обращается к человеку. — Ты можешь включать…

Звук отсасывания. Наш груз медленно перекачивается.

Джезус и я чистим трюм. Дэйв разбавляет порошок хлора и протягивает мне ведро. С щеткой в вытянутой руке мы выдраиваем каждый закоулок. Хлорная пена стекает с наших лиц. Хлорка щиплет глаза. Я смеюсь. Саймон бросает мне трубу.

— Обрати внимание! Только не базарь!

— Лили! Мы едем в город, если хочешь, запрыгивай в грузовик…

Освободившись от непромокаемого плаща, я прячу сигареты и портмоне в сапоги. Поднимаюсь по лестнице через четыре ступеньки и забираюсь к Саймону и Джуду, которые сидят в кузове грузовика, зажатые между буями.

— Ты обязательно должна пойти в больницу, — советует мне шкипер, прежде чем сесть в машину. — Пусть они тебе вколют антибиотик.

Я растягиваюсь на задней площадке, моя голова покоится на тросах. Воздух пьянит. Уже проклевываются почки. Закрыв глаза, я вдыхаю полной грудью выхлопы заводских труб и запахи деревьев, ловлю сильные, резкие порывы ветра, почти теплые после терпкой суровости морских просторов. Я смеюсь. Я восстанавливаюсь, чтобы еще раз почувствовать волны этого нового воздуха, который обдувает нам лица. Саймон наконец взял себя в руки. Джуд смотрит на меня. Его глаза бегают, когда я встречаюсь с ним взглядом. Он сидит сгорбившись в углу грузовика. Можно подумать, что его тело стало слишком тяжелым и он больше не в состоянии его нести. Он морщит лоб, смотрит серьезно на горы. Он снова меня пугает. Я поворачиваю голову и закрываю глаза.

Йан покидает нас перед почтой. Маленький желтый дом, построенный на основе прицепа, который был помещен в укрытие на пустыре во время нашего отсутствия, — «Продается». Я останавливаюсь. Ой, говорю, и бегу к парням. До востребования. У Саймона есть письмо для отправки. Мы снова выходим. Джуд нас оставляет перед вывеской «У Тони»:

— Увидимся здесь через два часа…

Он толкает дверь бара. Мы гуляем по улицам, Саймон и я. Мы гордимся собой. Мы возвращаемся к морю. Наш шаг сбалансирован, иногда мы испытываем головокружение и кажется, что земля уходит из-под ног. Сухопутная болезнь? Мы смеемся. Затем Саймон оставляет меня.

Я иду вдоль гавани. Город чистый. Я сижу напротив пристани под мемориалом морякам, погибшим в море, и ем попкорн. Рядом останавливается человек. Никифорос. Он подвернул рукава. У него якорь на правом предплечье и Южная звезда слева. Сирены и волны обвивают его тело.

— Ты всегда ешь попкорн? — смеется он. — А твое судно, ты его нашла?

— Я хожу на «Мятежном». Мы только что выгрузились. Сегодня вечером опять в море.

Он удивленно присвистнул.

— «Мятежный»! Ты начинаешь в жестких условиях, скажу я тебе.

Он берет мои руки, долго изучает.

— Мужские руки, — говорит он.

Я рассмеялась.

— Они всегда были сильные, а теперь стали мощнее.

Он проводит пальцем по моим порезам.

— Исцели их, нужно нанести крем, не оставлять это так. В море можно очень легко заразиться, особенно из-за гнилой наживки и соли.

Он по-прежнему рассматривает набухшие глубокие порезы большого пальца руки и хмурится:

— И что это еще такое?

Я рассказала ему про золотую рыбку.

— Иди в больницу.

Я не отвечаю.

Луис и Джезус отсутствуют на перекличке. У меня закружилась голова, когда мужчины отвязали швартовы. Почувствовав, что «Мятежный» в море ожидает болтанка, я ощутила волну паники. Я тяжело дышала, повернув голову к морю. Это случилось. Я поняла, что я должна доверять им, причем всегда, независимо от того, что случится в дальнейшем. Мы вышли. Я свернула веревки и уложила их в ящик. Джуд казался спокойным и умиротворенным из-за того, что вернулся в море. Его грудь распрямилась. Он уселся, подбородок гордо задран. Он снова был человеком-львом, и я опустила глаза под его взглядом. Он смотрел на море, далеко-далеко, через проливы на все континенты мира. Потом он плюнул и высморкался между двумя пальцами.