Евгений Клюев - Книга теней. Роман-бумеранг

- И кашель сразу прошел, - закончил мысль Аид Александрович.

- Нет, не прошел, а лишь усилился! - отомстила Майкина басом.

- Зачем же Вы по пути на работу мороженое ели?

- Я? Ела? Ничего я не ела!

- Крем-брюле за пятнадцать копеек в бумажном стаканчике.

- Видите? Видите? - всполошилась Майкина. - Я считаю, что все записавшиеся товарищи правы, характеризуя его только с отрицательной стороны!

- Кто еще хочет выступить? - вонзилась в гущу событий председатель-Сычикова-З.И.

- Я хочу выступить, - встал Рекрутов.

- Вы не имеете права голоса. Сядьте.

- Почему это? Я совершеннолетний. Паспорт могу показать! Показать? То-то… Я коротко скажу: мы должны молиться на Аида Александровича, давайте прямо сейчас начнем. На колени! - Рекрутов так неожиданно взревел к концу, что весь товарищеский суд вздрогнул-единым-вздрогом.

- Сядьте, Рекрутов! - заорала председатель-Сычикова-З.И. - Сядьте и ждите, когда о Вас будуть говорить. Вот придет представитель - тогда и скажете в свое оправдание.

- Сейчас я выступлю, - поднялась нянька Персефона. - Вот тут Майкина записывалась, а все знают, что она никогда на месте не бывает: то у нее кашель, то насморк… Молчи, молчи, милая! Я вместе с Аидом Александровичем всю жизнь. И ничего кроме хорошего, сказать о нем не могу. И строгий он, и когда грубый, и дурашливый, а человек исключительный. С его и спрос-то не такой, как с других. Что это вы все тут разошлись-то больно?

- Ой, ладно, Серафима Ивановна! - махнула рукой председатель-Сычикова-З.И. - Нам всем понятно, что вы Медынскому Аиду Александровичу давно симпатизируете, это дело ваше. И нечего тут сочувствия искать.

Нянька Персефона беспомощно глядела по сторонам - действительно, сочувствия не было на лицах. Она осторожно села на свое место, тихонько перекрестясь.

- Ну вот что, - поразительно спокойно сказал вдруг Аид Александрович, решительно вставая со своего места и подходя к председательскому столу. - Дело ясное. Довольно уже истязать наши органы слуха записавшимися. Я старый человек и понимаю, что подчиненные начинают дерзко вести себя с начальниками тогда, когда им позволяют это более высокие начальники. Вы, стало быть, получили такое позволение - чего ж огород городить? Мне известно, все вы давно ждете, когда я освобожу место заведующего…

- Не все, Аид Александрович! - крикнула с последнего ряда совсем молоденькая Леночка Кругликова. - Не все, не думайте! - И осеклась: никто не поддержал ее.

- Спасибо, Лена. Спасибо. И, надо вам сказать, я действительно освобожу это место: не нужно прибегать к столь… гм… выразительным способам, чтобы ускорить и без того быстро протекающий процесс. Мне странно только, что молчат врачи. Что от имени врачей… от имени медицины высказываются люди, выполняющие в отделении, мягко говоря, не основные функции. Ну, что ж… Бог вам судья. К счастью, мой уход из института пришелся на такое время, когда я закончил исследования, которые вел много лет. Они завершились для меня весьма неожиданно - и я мечтал, как незадолго до сложения с себя обязанностей заведующего отделением соберу врачей и расскажу им о том, к чему пришел и к чему помогли мне прийти знающие люди. Но вам, дорогие коллеги, как я теперь понимаю, все это вряд ли будет интересно. Живите в мире между собой и… попытайтесь выбирать себе более достойных ораторов, которым вы в дальнейшем будете поручать говорить от своего имени. Благодарю за внимание.

Дверь открылась. Без стука вошел пасмурный п-р-е-д-с-т-а-в-и-т-е-л-ь.

- Пожалуйста, Илья Фомич, - распростерла объятья председатель-Сычикова-З.И. - С Рекрутовым не начинали еще.

Илья Фомич громко поздоровался и уселся за стол, куда, видимо, и полагалось усесться.

- Так, товарищи. Нам осталось лишь резко осудить антиобщественное поведение товарища Медынского Аида Александровича, заведующего отделением соматической психиатрии. Кто за то, чтобы осудить… или есть другие предложения?

- Есть, - тускло произнесла нянька Персефона, но, взглянув на Аида Александровича, опустила голову.

- Пожалуйста, Серафима Ивановна! - Председатель-Сычикова-З.И. была сама любезность. - Что вы предлагаете?

Нянька Персефона неуклюже поднялась.

- Я предлагаю… не осуждать.

- Итак, есть два предложения. Голосуем за первое. Кто за то, чтобы резко осудить?

Руки начали подниматься и поднялись почти все.

- Кто против?

Четыре руки.

- Кто воздержался?

Еще две руки.

- Есть смысл голосовать за второе предложение?

- Есть! - не унималась нянька Персефона. Аид Александрович смотрел на нее с состраданием.

- Кто за второе предложение? Прошу голосовать. Те же четыре руки.

- Кто против?

Фактически все остальные.

- Кто воздержался?

Двое.

- Переходим ко второму вопросу. Илья Фомич, в каком порядке будем осуждать?

- Может быть, - вежливым голосом начал Илья Фомич, - сначала попросим Сергея Степановича самого рассказать об исследованиях, которые он ведет на базе института?

- Слово предоставляется Рекрутову Сергею Степановичу, - приняла предложение председатель-Сычикова-З.И.

Рекрутов медленно поднялся. Был он розовощек и до неприличия здоров. Невинными глазами посмотрел вокруг, улыбнулся.

- Рассказать, значит, об исследованиях?

- Не нужно! - крикнул со своего места Аид Александрович. Он вскочил и забормотал, как безумный: - Рекрутов тут вообще ни при чем, это я вел записи… около тридцати лет. Рекрутова тогда и в помине не было…

На этих словах бесшумно открылась дверь, и в комнату вошли трое. Мужчины без возраста. В хороших костюмах светлых тонов, в пестрых летних рубашках. Легкими шагами подошли они к Рекрутову и как бы отгородили его от товарищей-судей.

- Попрощайтесь с теми, кто дорог Вам, - дружелюбно сказал ему один из них.

Взгляд Сергея Степановича метнулся в сторону Аида, но Аид не отрываясь смотрел на незнакомцев.

- Вы из Элизиума? - спросил он по-древнегречески.

- Да, - по-древнегречески отвечали ему.

- Почему же Вы не забираете меня?

- Царь Аид сам решает, когда ему появляться в Элизиуме. А Рекрутов - наш эксперимент: это тень, надолго внедренная в мир. Сам он ничего не знает об этом.

- Кто проводит эксперимент?

- Это государственная тайна.

- Попрощайтесь с теми, кто дорог Вам, - повторил тот же голос.

- Навсегда? - спросил Рекрутов.

- Ой, какая безграмотность! - рассмеялся собеседник.

Отделение соматической психиатрии не дышало. Рекрутов подошел к Аиду Александровичу и второй раз в жизни обнял его: казалось, через объятие это передается от одного поколения к другому весь опыт, вся медицина и вся философия…

Потом Рекрутов подошел к няньке Персефоне и тоже обнял ее. Ничего не поняла нянька Персефона, кроме того, что прощается она с Рекрутовым не по своей воле. Она часто-часто заморгала, и легко побежали молчаливые быстрые слезы. Вдруг нянька Персефона расстегнула кофточку и, почти сорвав с груди крохотное распятие, надела его на шею Рекрутову. "Господь с тобой, сынок", - сказала и аккуратным старческим крестом перекрестила Сергея Степановича. Тот склонил голову.